В этот момент старший, с капитанскими погонами на плечах, взглянул на часы и громко скомандовал, и тотчас под ударами прикладов посыпались оконные стекла кузякинской дачи, с треском пала входная дверь, и омоновцы с гортанными криками попрыгали внутрь дома. Некоторое время оттуда слышались грохот от падающей мебели, возгласы и отборный мат, а затем все разом стихло.
Скоков выбрался из толпы и заторопился на станцию.
Он не знал, что сумел ускользнуть от милиции в силу счастливого вмешательства в операцию начальника районного управления, приказавшего Субботину вызвать для задержания ОМОН. Субботин было заспорил, но полковник решил перестраховаться и возражений не принял.
Вот и стоял Субботин со своими сыщиками в отдалении от дома Кузякина, с тревогой наблюдая за слаженными действиями бойцов легендарного ОМОНа.
А Скоков по приезде в город перебрался на Московский вокзал и после изучения расписания выбрал поезд на Севастополь, отправлявшийся через сорок минут. «Морячки в обиду не дадут», – подумал он, вспомнив службу на флоте, и поспешил в кассу, где его ожидало разочарование – кассир потребовала паспорт. Скоков пошарил по карманам и вытащил пропуск на завод, но этот документ был ею отвергнут. С обреченным видом он отошел в сторону.
– Зря время терял. В кассе на «семерку» не бывает, – ввел его в курс дела подошедший к нему парень в кожанке и предложил собственные услуги. – Триста рублей сверху – и верхний плацкарт твой.
Скоков охотно согласился, и парень отвел его к окну, где водрузил на подоконник чемоданчик с портативной машинкой, в которую заправил бланк билета и одним пальцем отстучал на нем фамилию пассажира.
– Проводнику дашь полтинник, он тебя и без паспорта пустит. И на границе, если потребуют, сунешь несколько долларов…
Скоков рассчитался, поблагодарил его за ценный совет, и через двадцать минут скорый поезд номер семь помчал его к Черному морю, в славный своей историей и морскими традициями украинский город-герой Севастополь.
ГЛАВА 14
Когда состав в районе Харькова пересек российско-украинскую границу, Скоков несколько успокоился. Яркое, почти летнее солнце, голубое небо и мелькающие за окнами цветущие южные сады благотворно подействовали на его психику, издерганную за полгода, и представлялись сказочным миражом.
Во время очередной стоянки, осмелев окончательно, он покинул верхнюю полку, размял затекшие от непрерывного лежания конечности и выбрался на перрон, где купил вареной картошки с огурчиками и бутылку пива.
– Далеко едешь? – поинтересовался у него занимавший нижнюю полку худощавый подвижный старичок, назвавшийся Иосифом Андреевичем, когда Валентин расположился за столиком.
– В Севастополь.
– Так просто или по делу?
– Отдыхать. На заводе в отпуск отправили, – соврал Скоков. – Хочу на Черное море глянуть.
– А то давай ко мне, в Ялту. Я бы тебе за полцены летний сарайчик сдал, – предложил Иосиф Андреевич. – Мы с бабкой вдвоем остались. Дети разлетелись кто куда, младшая у вас в Питере, в книготорговом техникуме учится. От нее и еду.
– А где ваша Ялта находится? – не отрывая взгляда от окна, спросил Скоков.
– Как это где? – изумился Иосиф Андреевич. – Бывшая всесоюзная здравница. Завтра сойдем в Симферополе, и через пару часов будешь у моря. Ялта – настоящий курорт, а в Севастополе одни только корабли ржавые… У нас кто только не отдыхал. За моим домом царский дворец стоит. Антон Павлович Чехов проживал несколько лет перед смертью. Даже Алла Пугачева, и та на центральной набережной пела.
Услышав фамилию Чехова, Скоков встрепенулся, вспомнил кузякинскую дачу и произнес вслух название недочитанной книги.
– Верно, – подтвердил Иосиф Андреевич. – Он много написал, пока у нас лечился. Кино «Дама с собачкой» помнишь? Тоже в Ялте снимали.
Такие неизвестные Валентину факты из биографии полюбившегося ему писателя задели его за живое, и он откликнулся на радушное гостеприимство хозяина.
Первого мая в 5 утра по местному времени они сошли с поезда и разместились в троллейбусе, который повез их через перевал в неведомую и загадочную Ялту.
Всю дорогу Скоков молчал, пораженный красотами Крымских гор, зеленеющими на их склонах виноградниками, вновь набирающими силу после капитуляции государства в битве с пьянством, и кипарисами, словно минареты мусульманских мечетей, величественно застывшими вдоль шоссе на фоне безоблачного неба. Когда же с высоты гор перед ними открылось море, искрящееся под лучами утреннего солнца, не выдержал.
– Здорово! – с восторгом воскликнул он, припав лбом к стеклу.
– Что, нравится? Сейчас еще не сезон, – объяснил Иосиф Андреевич, с не скрываемым удовольствием наблюдавший за реакцией нового квартиранта. – Живи, Валя, сил набирайся, а то вы, ленинградцы, какие-то хилые.
Иосиф Андреевич вместе с женой занимал зимнюю комнату в одноэтажном, некогда государственном строении барачного типа, расположенном в Ливадии, на склоне гор, полукольцом окружающих Ялту. Как и все местные жители курортных городов, имеющие во дворах летние постройки для массового приема отдыхающих, Иосиф Андреевич обладал ветхим «курятником», где и разместился беглый Валентин Скоков.
Обстановка в его новом убежище была сродни спартанской: металлическая кровать с провисшей панцирной сеткой, самодельный крашеный табурет и письменный стол, отмеченный огромной чернильной кляксой. Шкаф для одежды заменяли четыре ржавых гвоздя, всаженных в стену, а трельяж – огромный осколок зеркала.
«Все-таки лучше, чем в камере», – оглядевшись, отметил он и выплатил пятьдесят долларов за месяц своего проживания.
Из телефонного разговора с Надеждой он узнал о последних новостях, порадовался за освобожденного брата и предался утехам своего вынужденного бессрочного отдыха.
В саду чеховского дома, куда он отправился на экскурсию, его заворожил растущий на участке бамбук, который не был похож на знакомые ему с детства удочки и лыжные палки. Валентин долго ковырял ствол ногтем, щелкал по нему пальцами и с восхищением задирал голову.
На набережной Скоков полчаса не отходил от фотографа, у которого болтался на шее двухметровый удав. В конце концов, не устояв перед соблазном, он взвалил на плечи тяжелую безвольную гадину и сделал фото на память.
В погожие дни Скоков валялся на малолюдном пляже и совершал отчаянные попытки искупаться в пятнадцатиградусной воде. Обзаведясь плавками, длинными пляжными трусами зеленого цвета и шлепанцами, подзагорев и отпустив бороду, он через три недели выглядел как матерый курортник и на фоне пальм и магнолий не отличался от окружавшей его публики.
По вечерам они вместе с хозяином сидели под звездным небом, дегустировали крымский портвейн, курили и ругали политиков, которые в угоду собственным амбициям развалили могучий Союз и разделили людей границами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41