ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

, дозволявшая крестьянам продаваться с пашни в холопство. Крестьяне, бежавшие от своих землевладельцев, отказавшихся кормить их в голодные годы, не возвращались на прежние места, оставаясь в том состоянии, в какое вступили после побега. Все эти указы не признают крестьян прикрепленными ни к земле, ни к землевладельцам, не касаются и права выхода, а говорят только о крестьянах свозных и беглых. Не отменяя права выхода, законодательство направлялось только против невыгодных для государственного порядка последствий этого права: 1) оно старалось прекратить переход крестьян в нетяглое состояние, в холопство; 2) оно пыталось уничтожить игру в крестьян, какую вели крупные землевладельцы, сманивая их с земель казенных крестьянских обществ или мелких землевладельцев; наконец, 3) по искам землевладельцев оно преследовало незаконные побеги крестьян, нарушавшие право собственности землевладельцев. Такое отношение законодательства, не вмешивавшегося в юридическое существо сделок землевладельцев с крестьянами, а только стремившегося предотвратить злоупотребления, поддерживало чисто гражданский характер этих сделок. На то же указывает и пятилетняя исковая давность, установленная законом 1 февраля 1606 г. для дел о крестьянских побегах: «А на беглых крестьян… дале пяти лет суда не давати». Законодательные меры против беглых крестьян завершились указом 9 марта 1607 г., который впервые попытался вывести крестьянские побеги из области гражданских правонарушений, преследуемых по частному почину потерпевшего, превратив их в уголовное преступление, в вопрос государственного порядка: розыск и возврат беглых крестьян независимо от исков землевладельцев он возложил на областную администрацию под страхом тяжкой ответственности за неисполнение этой новой для нее обязанности, а за прием беглых, прежде безнаказанный, назначил сверх вознаграждения потерпевшему землевладельцу большой штраф в пользу казны по 10 рублей (около 100 рублей на наши деньги) за каждый двор или за одинокого крестьянина, а подговоривший к побегу сверх денежной пени подвергался еще торговой казни (кнут). Однако и этот указ допустил давность для исков о беглых крестьянах, только удлиненную до 15 лет. Зато он прямо признал личное, а не поземельное прикрепление владельческих крестьян: тем из них, которые за 15 лет до указа записаны в поземельных описях, в писцовых книгах 1592—1593 гг., указано «быть за теми, за кем писаны». Однако указ или не удался, или понят был только в смысле запрещения крестьянских побегов и вывозов, а не как отмена законного выхода крестьян. Крестьянские порядные и после того совершались на прежних условиях; самое допущение 15-летней исковой давности для беглых поддерживало за крестьянскими поземельными договорами характер чисто гражданских отношений. Указ был издан, когда разгоралась смута, несомненно помешавшая его действию. Он затягивал узел обязательных отношений крестьян к господам, когда колебались все основы государственного порядка, когда тяглые и несвободные классы сбрасывали с плеч свои старые обязательства и еще менее стеснялись новыми.
Владельческие крестьяне в начале XVII в
Таким образом, вопрос о владельческих крестьянах до конца смуты оставался нерешенным. Хозяйственная зависимость их от землевладельцев все усиливалась, фактически лишая их права выхода. Но законодательство не отменяло этого права прямо и решительно, а только стесняло невыгодные для государства формы, в которые оно вырождалось; не установляя крепостной неволи крестьян, оно старалось пресекать нарушения законных отношений между обеими сторонами. Такое положение дела помогло к началу XVII в. укорениться среди землевладельцев взгляду на крестьян как на своих крепостных. Выражение этого взгляда встречаем уже в царствование Бориса Годунова в известии современного наблюдателя, иноземца Шиля, который писал, что еще при прежних государях московских землевладельцы привыкли считать своих крестьян за крепостных (Die Bauern… von ihren Herren fur Leibeigene gehalten worden). Согласно с этим взглядом, во второй половине XVI в. землевладельцы в своих духовных приказывают своим крестьянам наравне с дворовыми людьми работать на их вдов до смерти последних. К исходу смуты выяснились в вопросе две идеи: 1) о необходимости прекратить выход, т.е. вывоз крестьян без согласия их владельцев, как главный источник беспорядков и злоупотреблений в сельской жизни и 2) о том, что владельческий крестьянин если и крепок, то не земле, а землевладельцу. Запрещения крестьянского выхода требуют и договор Салтыкова с Сигизмундом 4 февраля 1610 г., и договор московских бояр с ним же 17 августа того же года, и земский приговор ополчения Ляпунова (30 июня 1611 г.), которое собралось под Москвой выручать ее из рук поляков. Мысль о личном прикреплении настойчиво выступает в ряде вкладных монастырских грамот начала XVII в., в которых вкладчики на случай выкупа вкладной вотчины родичами ставят им условие: что монастырские власти крестьян посадят, дворов устроят, пашни распашут, лесу расчистят и сенных покосов раскосят, взять за то по их сказке, во что то вотчинное строение стало, «а посаженных крестьян вывести вон в троицкие вотчины». Но это была не норма, а только терпимая законом практика, которая всегда могла быть отменена судом. В 1622 г. Ларионов продал Маматову свою вотчину с условием, что в случае выкупа ее родичами Ларионов оплачивает ссуды, выданные Маматовым посаженным им крестьянам, «а крестьян (Маматову) вывести вон, а буде тех крестьян с вотчиною отсудят вотчичу», то на Ларионове взять за крестьян, за человека и за животы, смотря по крестьянским животам. Эта оговорка показывает, что в начале третьего десятилетия XVII в. вопрос о личной крестьянской крепости не был решен даже в принципе.
Выводы
Итак, законодательство до конца изучаемого периода не устанавливало крепостного права. Крестьян государственных и дворцовых оно прикрепляло к земле или к сельским обществам по полицейско-фискальным соображениям, обеспечивая податную их исправность и тем облегчая действие круговой поруки. Крестьян владельческих оно ни прикрепляло к земле, ни лишало права выхода, т.е. не прикрепляло прямо и безусловно к самим владельцам. Но право выхода и без того уже очень редко действовало в своем первоначальном чистом виде: уже в XVI в. под действием ссуды оно начало принимать формы, более или менее его искажавшие. Законодательство имело в виду только эти формы вырождения крестьянского права, следило за их развитием и против каждой ставило поправку с целью предупредить вред, каким она грозила казне или общественному порядку. Вследствие неоплатной задолженности крестьян при усилении переселенческого движения учащались крестьянские побеги и запутывались иски о беглых:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191