Из 3-й гвардейской танковой армии пришло официальное подтверждение, что мы сбили одиннадцать вражеских машин.
Но самое интересное мы узнали позднее. Оказывается, немецко-фашистское авиационное командование издало специальный приказ, в котором говорилось о появлении новых советских истребителей и предписывалось во что бы то ни стало сбивать их.
Для поддержания духа своих летчиков фашистское радио передало, что в этом бою участвовало тридцать советских красноносых истребителей, а немецких всего пятнадцать. При этом мы потеряли якобы половину машин, а они только пять. Ложь гитлеровцев не вызвала у нас удивления, ведь именно ложью, обманом и питается фашизм.
6
В безоблачном небе низко висело солнце. У командного пункта собрались летчики за получением задания на последний дневной вылет.
Завтра праздник Великого Октября. Войска 1-го Украинского фронта порадовали страну освобождением столицы Украины Киева. Красные «яки» провели на редкость удачный бой. К тому же мы только что узнали: для полка готовится аэродром в самом Киеве. Лучшего дня и желать не надо.
Даже майор Василяка, редко поддававшийся восторженному настроению, на этот раз отступил от правила назначения летчиков в полет — обычно он сам подбирал состав группы, а тут обратился к нам:
— Кто хочет слетать на задание?
При удаче люди всегда смелеют. И конечно, все двадцать три летчика в один голос выразили желание лететь. Летчики из дивизии и корпуса тоже захотели слетать. Им-то отказать командир полка не мог: они представители старших штабов. Исправных самолетов в полку всего десять. Василяка задумался:
— Не знаю уж кого и посылать.
— Сейчас должны лететь те, кому сегодня не пришлось драться, — подсказал ему кто-то. — День-то исторический.
— Правильно! — раздались голоса.
Василяка одобрительно улыбнулся:
— Согласен. — И он, соблюдая воинскую субординацию, подошел к штурману дивизии. — Может, вы возглавите группу?
— Нет, — категорически отказался тот. — В основном полетят летчики полка. Пускай старшим пойдет кто-нибудь из ваших.
Группу собрали из всех трех эскадрилий, управлений полка, дивизии и корпуса. Командиром этого сводного отряда назначили штурмана полка капитана Николая Петровича Игнатьева. Опытный в боях истребитель, он толково и быстро провел изучение с летчиками задания и, как всегда, в конце спросил:
— Всем все ясно?
Вопросов не было. Каждый рвался в бой.
Десять «яков», сделав круг над летным полем, взяли курс на Киев.
Оставшимся на земле в такие минуты невозможно оторваться от неба до тех пор, пока не растворится вдали звук моторов и не скроются самолеты. На душе томящее волнение.
Каждый остро чувствует свою ответственность за успех вылета: механик и моторист за свой самолет, мастер по вооружению за работу пушек и пулеметов, специалист по оборудованию за показания приборов и работу радио, инженеры и техники в целом за все машины, штабы и командиры за организацию вылета.
Медленно и почему-то в подавленном настроении побрел я в молодой сосняк к радиостанции, откуда командир полка управлял взлетом и посадкой истребителей. Василяка нервозно ходил около командного стола.
— Уже никого из наших не слышно, — сказал он мне, показывая на динамик, — далеко ушли, за Киев. — И вздохнул: — Хорошо, если бы не было боя…
Теперь-то многие поняли, что допущена ошибка, что хотя полетели бывалые летчики, опытные командиры, но они не слетаны между собой, и это не сулит ничего хорошего. В радостном возбуждении человек добреет и легко, часто не думая, соглашается с советами других.
— Разве я мог отказать в полете дивизионным и корпусным начальникам? — успокаивал себя Василяка. — Не имел на это никакого права. Да и нашим управленцам полка хотелось слетать.
Вспоминаем, как еще на Калининском фронте в 1942 году полетели на фронт офицеры штаба дивизии во главе с командиром. Все летчики были хорошими истребителями, но в таком составе никогда не летали. В результате два «мессершмитта» разогнали всю группу, а самолет командира дивизии зажгли. Он выпрыгнул с парашютом.
— Вы это про кого говорите? — прозвучал тревожный вопрос полковника Герасимова, незаметно оказавшегося рядом с нами.
Услышав ответ, он с облегчением признался:
— А я уж испугался. Думал кого-то из наших сбили. А того комдива, о котором вы говорите, я хорошо знаю. Замечательный летчик-испытатель, а вот сильного истребителя из него не получилось. Не из каждого испытателя выходит хороший истребитель. В бою свои законы. Здесь главное — спайка в группе. Испытатели же привыкли работать в одиночку и надеяться только на себя. Индивидуализм многих подводит… Или вот, — продолжил Герасимов после паузы, — у нас некоторые начальники устраивают вылеты на боевое задание руководящего состава. Полеты кадров, как именуются такие вылеты в отчетах. Соберут командиров полков, инспекторов по технике пилотирования, штурманов — и на фронт, показать, как надо воевать. Большей частью из такой показухи пшик получается.
Мы с Василякой переглянулись. Комдив, очевидно, поймал нас на этом.
— Что у вас случилось? — и не дав нам ответить, — тут же приказал Василяке: — Доложи, кто в воздухе?
— Молодец! Отличился, — гнев прозвучал в голосе Герасимова. Стараясь сдержаться, он сорвал ветку с подвернувшейся под руку березки и начал молча прохаживаться, постукивая прутиком по голенищу сапога. Но не выдержал: — А Хохлов? Это который заикается и на вид — увалень?
— Да, он чуть заикается, — упавшим голосом подтвердил Василяка.
Герасимов понял, что нехорошо сказал о летчике, улетевшем в бой, поправился:
— Вообще-то он, видать, добрый малый. Но покрепче ведомого разве не нашлось?
Командир полка кивнул на меня:
— Вот он мне посоветовал.
— Иван Хохлов только на земле кажется мягким, неповоротливым, — заступился я за летчика. — В воздухе он как щука в воде. А ведомого такого редко встретишь. Он уже сбил два самолета. Это говорит о многом.
— Но все равно из несыгранных между собой даже и прекрасных музыкантов сразу не получится хороший оркестр. — И как бы в подтверждение правоты комдива в воздухе послышалось хриповатое, с надрывом гудение одиночного «яка». Мотор на нем работал явно ненормально.
— Санитарную машину на старт! — скомандовал Василяка врачу, находившемуся недалеко от нас.
Не успел еще сесть подбитый истребитель, как показался второй, вслед за ним третий. Видно, что и эти тоже возвращались не по собственному желанию.
— Сколько прошло после взлета? — спросил комдив. — Тридцать одна минута? Значит, они встретились с противником еще до линии фронта.
Зазвонил телефон.
— Вас, товарищ полковник, просят из девяносто первого полка, — сказал Герасимову Василяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Но самое интересное мы узнали позднее. Оказывается, немецко-фашистское авиационное командование издало специальный приказ, в котором говорилось о появлении новых советских истребителей и предписывалось во что бы то ни стало сбивать их.
Для поддержания духа своих летчиков фашистское радио передало, что в этом бою участвовало тридцать советских красноносых истребителей, а немецких всего пятнадцать. При этом мы потеряли якобы половину машин, а они только пять. Ложь гитлеровцев не вызвала у нас удивления, ведь именно ложью, обманом и питается фашизм.
6
В безоблачном небе низко висело солнце. У командного пункта собрались летчики за получением задания на последний дневной вылет.
Завтра праздник Великого Октября. Войска 1-го Украинского фронта порадовали страну освобождением столицы Украины Киева. Красные «яки» провели на редкость удачный бой. К тому же мы только что узнали: для полка готовится аэродром в самом Киеве. Лучшего дня и желать не надо.
Даже майор Василяка, редко поддававшийся восторженному настроению, на этот раз отступил от правила назначения летчиков в полет — обычно он сам подбирал состав группы, а тут обратился к нам:
— Кто хочет слетать на задание?
При удаче люди всегда смелеют. И конечно, все двадцать три летчика в один голос выразили желание лететь. Летчики из дивизии и корпуса тоже захотели слетать. Им-то отказать командир полка не мог: они представители старших штабов. Исправных самолетов в полку всего десять. Василяка задумался:
— Не знаю уж кого и посылать.
— Сейчас должны лететь те, кому сегодня не пришлось драться, — подсказал ему кто-то. — День-то исторический.
— Правильно! — раздались голоса.
Василяка одобрительно улыбнулся:
— Согласен. — И он, соблюдая воинскую субординацию, подошел к штурману дивизии. — Может, вы возглавите группу?
— Нет, — категорически отказался тот. — В основном полетят летчики полка. Пускай старшим пойдет кто-нибудь из ваших.
Группу собрали из всех трех эскадрилий, управлений полка, дивизии и корпуса. Командиром этого сводного отряда назначили штурмана полка капитана Николая Петровича Игнатьева. Опытный в боях истребитель, он толково и быстро провел изучение с летчиками задания и, как всегда, в конце спросил:
— Всем все ясно?
Вопросов не было. Каждый рвался в бой.
Десять «яков», сделав круг над летным полем, взяли курс на Киев.
Оставшимся на земле в такие минуты невозможно оторваться от неба до тех пор, пока не растворится вдали звук моторов и не скроются самолеты. На душе томящее волнение.
Каждый остро чувствует свою ответственность за успех вылета: механик и моторист за свой самолет, мастер по вооружению за работу пушек и пулеметов, специалист по оборудованию за показания приборов и работу радио, инженеры и техники в целом за все машины, штабы и командиры за организацию вылета.
Медленно и почему-то в подавленном настроении побрел я в молодой сосняк к радиостанции, откуда командир полка управлял взлетом и посадкой истребителей. Василяка нервозно ходил около командного стола.
— Уже никого из наших не слышно, — сказал он мне, показывая на динамик, — далеко ушли, за Киев. — И вздохнул: — Хорошо, если бы не было боя…
Теперь-то многие поняли, что допущена ошибка, что хотя полетели бывалые летчики, опытные командиры, но они не слетаны между собой, и это не сулит ничего хорошего. В радостном возбуждении человек добреет и легко, часто не думая, соглашается с советами других.
— Разве я мог отказать в полете дивизионным и корпусным начальникам? — успокаивал себя Василяка. — Не имел на это никакого права. Да и нашим управленцам полка хотелось слетать.
Вспоминаем, как еще на Калининском фронте в 1942 году полетели на фронт офицеры штаба дивизии во главе с командиром. Все летчики были хорошими истребителями, но в таком составе никогда не летали. В результате два «мессершмитта» разогнали всю группу, а самолет командира дивизии зажгли. Он выпрыгнул с парашютом.
— Вы это про кого говорите? — прозвучал тревожный вопрос полковника Герасимова, незаметно оказавшегося рядом с нами.
Услышав ответ, он с облегчением признался:
— А я уж испугался. Думал кого-то из наших сбили. А того комдива, о котором вы говорите, я хорошо знаю. Замечательный летчик-испытатель, а вот сильного истребителя из него не получилось. Не из каждого испытателя выходит хороший истребитель. В бою свои законы. Здесь главное — спайка в группе. Испытатели же привыкли работать в одиночку и надеяться только на себя. Индивидуализм многих подводит… Или вот, — продолжил Герасимов после паузы, — у нас некоторые начальники устраивают вылеты на боевое задание руководящего состава. Полеты кадров, как именуются такие вылеты в отчетах. Соберут командиров полков, инспекторов по технике пилотирования, штурманов — и на фронт, показать, как надо воевать. Большей частью из такой показухи пшик получается.
Мы с Василякой переглянулись. Комдив, очевидно, поймал нас на этом.
— Что у вас случилось? — и не дав нам ответить, — тут же приказал Василяке: — Доложи, кто в воздухе?
— Молодец! Отличился, — гнев прозвучал в голосе Герасимова. Стараясь сдержаться, он сорвал ветку с подвернувшейся под руку березки и начал молча прохаживаться, постукивая прутиком по голенищу сапога. Но не выдержал: — А Хохлов? Это который заикается и на вид — увалень?
— Да, он чуть заикается, — упавшим голосом подтвердил Василяка.
Герасимов понял, что нехорошо сказал о летчике, улетевшем в бой, поправился:
— Вообще-то он, видать, добрый малый. Но покрепче ведомого разве не нашлось?
Командир полка кивнул на меня:
— Вот он мне посоветовал.
— Иван Хохлов только на земле кажется мягким, неповоротливым, — заступился я за летчика. — В воздухе он как щука в воде. А ведомого такого редко встретишь. Он уже сбил два самолета. Это говорит о многом.
— Но все равно из несыгранных между собой даже и прекрасных музыкантов сразу не получится хороший оркестр. — И как бы в подтверждение правоты комдива в воздухе послышалось хриповатое, с надрывом гудение одиночного «яка». Мотор на нем работал явно ненормально.
— Санитарную машину на старт! — скомандовал Василяка врачу, находившемуся недалеко от нас.
Не успел еще сесть подбитый истребитель, как показался второй, вслед за ним третий. Видно, что и эти тоже возвращались не по собственному желанию.
— Сколько прошло после взлета? — спросил комдив. — Тридцать одна минута? Значит, они встретились с противником еще до линии фронта.
Зазвонил телефон.
— Вас, товарищ полковник, просят из девяносто первого полка, — сказал Герасимову Василяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56