А может, улетели на задание?
Снижаясь, разворачиваемся на север. Зенитчики все бьют и бьют. Только теперь разрывы остаются далеко позади. Они, как гончие, преследуют нас, но каждый их прыжок приходится на пустое место. Мы для них слишком подвижная цель.
— Товарищ капитан, задание выполнено. Разрешите получить замечания? — осипшим голосом доложил мне Априданидзе после посадки.
На его возбужденном лице радость и нетерпеливое ожидание оценки его действий. Он получил боевое крещение. Я понимал: самое важное — укрепить веру в свои силы. Все остальное вырастет в буднях войны. Поздравляю с успешным вылетом:
— Хорошо. На первый раз очень хорошо!
Сулам облегченно вздохнул. У него даже вырвалось:
— Правда? — Он несколько секунд стоял в раздумье и молчал. Потом неуверенно сказал: — Но я же не сбил «фоккера».
— Не беда. В первом бою хватит и того, что ты смело погнался за противником. А теперь скажи: почему «фоккер» удрал?
Он объяснил правильно. Это уже совсем хорошо. Выводы, которые он сделал из боя, для него сейчас важнее всего.
4
Вот уже несколько дней мы не летаем над переправами. Такая необходимость отпала. Плацдармы стали достаточно широкими. Местами они углубились на запад до пятнадцати километров. И мы теперь летаем над плацдармами, что надежно обеспечивает не только охрану войск на правом берегу Днепра, но и мостов.
День 20 октября выдался на редкость солнечным. С утра работали по очистке неба от врага в районе Лютежа. После обеда полк почему-то долго не поднимали в воздух. Майор Василяка, используя свободное время, к вечеру собрал летчиков на КП для изучения организации противовоздушной обороны противника в районе Киева. Начать занятия он не успел — был получен приказ на вылет.
Не вызвало сомнения, что это последний дневной вылет. Потом — ночь, отдых. Поэтому решили слетать всем полком. Набралось десять исправных самолетов. Группу составили из старых летчиков всех эскадрилий и одного молодого, Априданидзе. Василяка, заметив его в строю, удивился:
— А ты, кацо, когда успел «стариком» стать?
— За последнюю неделю, — не задумываясь, отчеканил Сулам.
Майор, предупредил меня, как командира группы:
— Время позднее. Больше положенного над фронтом не задерживайся ни минуты, а то будете садиться в темноте.
Идя с Априданидзе к самолетам, я напомнил, что надо оружие полностью изготовить перед вылетом, а то в воздухе иногда это забывается, и первая атака идет вхолостую.
— Я, товарищ капитан, все оружие буду держать на взводе, — ответил Сулам.
Дано указание: высота полета четыре-пять тысяч метров. Указание расплывчатое. Чтобы нам в воздухе не грудиться, эту высоту мы приняли за среднюю и боевой порядок построили из пар ступеньками. Я и Априданидзе летели на высоте три с половиной тысячи метров. Над нами, расчленившись, шли пары Игоря Кустова, Александра Вахлаева, Николая Худякова и на высоте семь тысяч метров — Михаил Сачков с Выборновым. Мы как бы сетью, распущенной по вертикали, прочесываем воздух.
За Днепром сплошной стеной стояла облачность. Она, подобно горам, начиналась у земли и громоздилась вверх до трех-четырех тысяч метров. От устья Припяти и далее на юг стена облаков тянулась по Днепру. Ближе к Киеву она делала крутой изгиб, оголяя весь лютежский плацдарм, словно специально создавая удобства для действий фашистской авиации. В таких условиях противника нужно ожидать только над облаками. Чтобы не попасть в тучи, пришлось немного приподнять нижние концы нашей боевой сети.
Под нами облака как громадные сугробы.
Летим на запад. Через пять минут в облаках появляются редкие разрывы. Издали они кажутся темнеющими островками земли среди снежной пустыни. Чем дальше на запад, тем островов больше.
Все наши самолеты, широко расплывшись в небе по высоте и в стороны, летят, не отставая один от другого, по прямой, точно катятся по параллельным рельсам. При таком строе — вертикальной сетке — каждый летчик прекрасно видит своих соседей, надежно оберегая их от внезапного нападения врага. Правда, официальные документы рекомендуют летать с небольшими отворотами. Это, мол, дает возможность при поиске противника хорошо просматривать, что делается сзади и под тобой. На деле же эти зигзаги только усложняют полет и мешают наблюдению. Сейчас все «яки» как бы застыли в симметричном строю. Стоит одному шелохнуться — и это уже сигнал «Внимание». При таком строе появление чужого самолета не может остаться незамеченным.
— В воздухе спокойно, — сообщаю на землю, и мы разворачиваемся назад.
— У нас тоже тихо, — отвечает командный пункт, находящийся на лютежском плацдарме.
Мы снова у Днепра. Облака застыли на месте. Снизу уже надвигалась темнота, но плацдарм еще хорошо виден.
Делаем последний заход на запад. Закат. Небо, облака — все сияет. Красиво. Правда, игра света мешает смотреть вдаль, но в такое позднее время немецкие бомбардировщики, как правило, не летают.
Настроение спокойное, и я не спешу домой. Уж очень хорошо.
— Васильич! Время вышло, — напоминает Сачков. Ему с Выборновым не до красот. Они летят выше всех и вот уже минут двадцать пять дышат разреженным воздухом. Я хотел было дать команду на разворот, но Миша крикнул: — Появилась четверка «фоккеров». Атакую!
Вот тебе и домой! Нас подвел яркий закат: он скрыл противника.
Впереди почти ничего не вижу: закат слепит. С трудом различил еще две пары «фоккеров». Одна из них шныряет по вершинам облаков рядом с нами, другая — в стороне. Они, находясь под ударом наших верхних «яков», не проявляют активности.
Нет никакого сомнения: вражеские истребители прокладывают дорогу своим бомбардировщикам. Они должны быть уже на подходе.
Догадка подтвердилась. В розовом небе замечаю большое темное пятно. Это, видимо, бомбардировщики. Я не спускаю глаз с пятна. Да, действительно это «юнкерсы». За первой группой темнеет вторая и из глубины неба выплывает еще и третья. Фашисты решили нанести удар в сумерках, надеясь в такое позднее время не встретиться с советскими истребителями. Хорошо, что мы далеко залетели на вражескую территорию и теперь разобьем «юнкерсов» еще до линии фронта.
Атаковать? Атаковать немедленно, пока есть горючее! Шесть «яков» пусть бьют бомбардировщиков, а пары Сачкова и Худякова возьмут на себя истребителей. А потом? Потом, может быть, кое-кому из нас придется приземлиться не на аэродроме. Бензина-то у нас мало! Такая посадка ночью опасна. Ну что же, можно будет спуститься с парашютом. Неприятно. Но иного выхода нет. И все равно, как бы мы решительно и умело ни действовали, у нас вряд ли хватит горючего разбить все три группы «юнкерсов». Нужно немедленно запросить помощь. Она наверняка успеет прибыть вовремя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Снижаясь, разворачиваемся на север. Зенитчики все бьют и бьют. Только теперь разрывы остаются далеко позади. Они, как гончие, преследуют нас, но каждый их прыжок приходится на пустое место. Мы для них слишком подвижная цель.
— Товарищ капитан, задание выполнено. Разрешите получить замечания? — осипшим голосом доложил мне Априданидзе после посадки.
На его возбужденном лице радость и нетерпеливое ожидание оценки его действий. Он получил боевое крещение. Я понимал: самое важное — укрепить веру в свои силы. Все остальное вырастет в буднях войны. Поздравляю с успешным вылетом:
— Хорошо. На первый раз очень хорошо!
Сулам облегченно вздохнул. У него даже вырвалось:
— Правда? — Он несколько секунд стоял в раздумье и молчал. Потом неуверенно сказал: — Но я же не сбил «фоккера».
— Не беда. В первом бою хватит и того, что ты смело погнался за противником. А теперь скажи: почему «фоккер» удрал?
Он объяснил правильно. Это уже совсем хорошо. Выводы, которые он сделал из боя, для него сейчас важнее всего.
4
Вот уже несколько дней мы не летаем над переправами. Такая необходимость отпала. Плацдармы стали достаточно широкими. Местами они углубились на запад до пятнадцати километров. И мы теперь летаем над плацдармами, что надежно обеспечивает не только охрану войск на правом берегу Днепра, но и мостов.
День 20 октября выдался на редкость солнечным. С утра работали по очистке неба от врага в районе Лютежа. После обеда полк почему-то долго не поднимали в воздух. Майор Василяка, используя свободное время, к вечеру собрал летчиков на КП для изучения организации противовоздушной обороны противника в районе Киева. Начать занятия он не успел — был получен приказ на вылет.
Не вызвало сомнения, что это последний дневной вылет. Потом — ночь, отдых. Поэтому решили слетать всем полком. Набралось десять исправных самолетов. Группу составили из старых летчиков всех эскадрилий и одного молодого, Априданидзе. Василяка, заметив его в строю, удивился:
— А ты, кацо, когда успел «стариком» стать?
— За последнюю неделю, — не задумываясь, отчеканил Сулам.
Майор, предупредил меня, как командира группы:
— Время позднее. Больше положенного над фронтом не задерживайся ни минуты, а то будете садиться в темноте.
Идя с Априданидзе к самолетам, я напомнил, что надо оружие полностью изготовить перед вылетом, а то в воздухе иногда это забывается, и первая атака идет вхолостую.
— Я, товарищ капитан, все оружие буду держать на взводе, — ответил Сулам.
Дано указание: высота полета четыре-пять тысяч метров. Указание расплывчатое. Чтобы нам в воздухе не грудиться, эту высоту мы приняли за среднюю и боевой порядок построили из пар ступеньками. Я и Априданидзе летели на высоте три с половиной тысячи метров. Над нами, расчленившись, шли пары Игоря Кустова, Александра Вахлаева, Николая Худякова и на высоте семь тысяч метров — Михаил Сачков с Выборновым. Мы как бы сетью, распущенной по вертикали, прочесываем воздух.
За Днепром сплошной стеной стояла облачность. Она, подобно горам, начиналась у земли и громоздилась вверх до трех-четырех тысяч метров. От устья Припяти и далее на юг стена облаков тянулась по Днепру. Ближе к Киеву она делала крутой изгиб, оголяя весь лютежский плацдарм, словно специально создавая удобства для действий фашистской авиации. В таких условиях противника нужно ожидать только над облаками. Чтобы не попасть в тучи, пришлось немного приподнять нижние концы нашей боевой сети.
Под нами облака как громадные сугробы.
Летим на запад. Через пять минут в облаках появляются редкие разрывы. Издали они кажутся темнеющими островками земли среди снежной пустыни. Чем дальше на запад, тем островов больше.
Все наши самолеты, широко расплывшись в небе по высоте и в стороны, летят, не отставая один от другого, по прямой, точно катятся по параллельным рельсам. При таком строе — вертикальной сетке — каждый летчик прекрасно видит своих соседей, надежно оберегая их от внезапного нападения врага. Правда, официальные документы рекомендуют летать с небольшими отворотами. Это, мол, дает возможность при поиске противника хорошо просматривать, что делается сзади и под тобой. На деле же эти зигзаги только усложняют полет и мешают наблюдению. Сейчас все «яки» как бы застыли в симметричном строю. Стоит одному шелохнуться — и это уже сигнал «Внимание». При таком строе появление чужого самолета не может остаться незамеченным.
— В воздухе спокойно, — сообщаю на землю, и мы разворачиваемся назад.
— У нас тоже тихо, — отвечает командный пункт, находящийся на лютежском плацдарме.
Мы снова у Днепра. Облака застыли на месте. Снизу уже надвигалась темнота, но плацдарм еще хорошо виден.
Делаем последний заход на запад. Закат. Небо, облака — все сияет. Красиво. Правда, игра света мешает смотреть вдаль, но в такое позднее время немецкие бомбардировщики, как правило, не летают.
Настроение спокойное, и я не спешу домой. Уж очень хорошо.
— Васильич! Время вышло, — напоминает Сачков. Ему с Выборновым не до красот. Они летят выше всех и вот уже минут двадцать пять дышат разреженным воздухом. Я хотел было дать команду на разворот, но Миша крикнул: — Появилась четверка «фоккеров». Атакую!
Вот тебе и домой! Нас подвел яркий закат: он скрыл противника.
Впереди почти ничего не вижу: закат слепит. С трудом различил еще две пары «фоккеров». Одна из них шныряет по вершинам облаков рядом с нами, другая — в стороне. Они, находясь под ударом наших верхних «яков», не проявляют активности.
Нет никакого сомнения: вражеские истребители прокладывают дорогу своим бомбардировщикам. Они должны быть уже на подходе.
Догадка подтвердилась. В розовом небе замечаю большое темное пятно. Это, видимо, бомбардировщики. Я не спускаю глаз с пятна. Да, действительно это «юнкерсы». За первой группой темнеет вторая и из глубины неба выплывает еще и третья. Фашисты решили нанести удар в сумерках, надеясь в такое позднее время не встретиться с советскими истребителями. Хорошо, что мы далеко залетели на вражескую территорию и теперь разобьем «юнкерсов» еще до линии фронта.
Атаковать? Атаковать немедленно, пока есть горючее! Шесть «яков» пусть бьют бомбардировщиков, а пары Сачкова и Худякова возьмут на себя истребителей. А потом? Потом, может быть, кое-кому из нас придется приземлиться не на аэродроме. Бензина-то у нас мало! Такая посадка ночью опасна. Ну что же, можно будет спуститься с парашютом. Неприятно. Но иного выхода нет. И все равно, как бы мы решительно и умело ни действовали, у нас вряд ли хватит горючего разбить все три группы «юнкерсов». Нужно немедленно запросить помощь. Она наверняка успеет прибыть вовремя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56