Я отпрянула, чуть не упала, вытянула перед собой руки, как регулировщик движения. И наконец стиснула зубы, указала на Уайатта, потом на себя и энергично замотала головой.
– Не хочешь мыться вместе со мной? – как ни в чем не бывало уточнил он.
Черт бы его побрал, понял ведь, как я злюсь, и намеренно пользовался моим ларингитом!
Ладно, сам напросился. Я снова указала на себя, на него, сложила колечко из большого и указательного пальцев левой руки, решительно ткнула указательным пальцем правой в это колечко, опустила руки и замотала головой еще сильнее прежнего.
Он усмехнулся.
– Ты даже не представляешь себе, как ты выглядишь, иначе поняла бы, что секса у меня и в мыслях не было. Сначала приведем себя в порядок, потом съездим в полицию и ты ответишь на вопросы и дашь показания. – И поправился: – Напишешь показания.
Как я выгляжу, я в целом представляла, потому что смотрела на Уайатта. Но в его намерениях я по-прежнему сомневалась. Это же Уайатт, мистер Всегда Готов. Знаю я, как он устроен. И потом, мы несколько раз занимались сексом под душем.
На верхнем этаже было целых три ванных, но Уайатт вешал полотенце только в одну из них. Я опередила его, завладела двумя полотенцами и мочалкой, забрала шампунь и кондиционер из душевой кабинки, выхватила из шкафа рубашку и халат Уайатта и вылетела за дверь.
– Эй, ты куда?
Я ткнула пальцем в сторону другой ванной – пусть моется один. Ему давно пора как следует подумать о своем поведении.
Но насчет моего внешнего вида он оказался прав. Запершись в ванной, я сразу прилипла к зеркалу и застонала бы, не сорви я голос. Опухшие и покрасневшие глаза, жирная копоть на щеках, черные круги вокруг ноздрей и рта, жесткие от пепла и копоти волосы… Один шампунь и мыло тут не помогут, особенно те, которыми пользуется Уайатт.
Спустившись на нижний этаж, я некоторое время стояла в нерешительности: средство для мытья посуды или средство для стирки? Я рассудила, что первое не такое едкое, но с жиром справляется, нашла под кухонной раковиной флакон и вернулась наверх.
Я пользовалась чуть теплой водой, закрывала ее, пока намыливалась, но через тридцать минут горячая вода все-таки кончилась – и неудивительно, ведь мылись мы вдвоем. Средство для мытья посуды прекрасно смыло копоть, но волосы после него стали жесткими, как солома, пришлось поправлять положение с помощью шампуня и кондиционера – следовательно, опять лить воду. Вытираясь, я изучала в зеркале собственное лицо. Веки по-прежнему были красными, но следов копоти я нигде не заметила. Вот только ладони и ступни отмылись плохо, но тереть кожу не хотелось.
Конечно, нижнего белья у меня не было: несмотря на то, что я провела в доме Уайатта несколько ночей, своих вещей я здесь не оставляла. По неизвестной причине стесняясь своей наготы, я надела рубашку Уайатта, а поверх нее – халат. Накрутив тюрбан из полотенца, я спустилась на нижний этаж, ждать, когда мне привезут заказанную одежду.
Уайатт уже сидел в кухне – свежевыбритый, в костюме и в галстуке, в которых всегда ходил на службу. Сварив кофе – молодец, додумался, – он перебирал пачку моих записок.
Услышав мои шаги, он поднял голову. В глазах отражалось легкое удивление – с таким выражением он изучал одну из записок.
Я отчетливо видела ее, потому что писала большими печатными буквами. Эта записка гласила:
«Уайатт – осел».
Глава 21
Я направилась прямиком к кофейнику, благоразумно обойдя Уайатта, а он продолжал изучать мою записку. Затем выбрал другую, подержал ее в вытянутой руке, склонив голову набок, точно никогда не видел печатных букв.
– «Мне нужен дробовик». Теперь ясно, отчего все наши занервничали.
А по-моему, блестящая мысль. Мне бы дробовик, и поскорее. Прямо сейчас. Если бы удалось всадить в задницу кое-кому из присутствующих заряд дроби, мне стало бы гораздо легче. Отвернувшись от Уайатта, я отдалась фантазиям и пригубила кофе, который оказался гораздо крепче, чем я рассчитывала. Проглатываться он не желал. Но спустя некоторое время жидкость смягчила горло. Я помнила, что при потере голоса полагается теплое питье. Голос требовалось вернуть как можно скорее: слишком много у меня накопилось слов, которые не терпелось высказать.
Пора составлять список будущих заявлений, иначе непременно что-нибудь забуду. А заодно и список преступлений Уайатта, на этот раз длинный и подробный.
Он подошел сзади, обнял меня и прижал к себе, положив подбородок на макушку моей обмотанной полотенцем головы.
– Ты же говорила со мной по мобильнику, а теперь молчишь как рыба. У тебя и вправду что-то с горлом, или ты просто не разговариваешь со мной?
Я осторожно отхлебнула еще кофе. Ну и что мне теперь делать – отвечать?
Можно, конечно, заехать локтем ему в бок, но как полицейский он получил подготовку, поэтому драться с ним опасно, вдобавок он не любит проигрывать, и, по-моему, это глупо – мог бы из чистого джентльменства уступить мне разок-другой. Но на мне только его халат и рубашка – и то и другое не по размеру. Во время возни халат наверняка слетит с плеч, подол рубашки задерется, и все закончится так, как обычно.
Поэтому я отставила чашку и спокойно разомкнула кольцо его рук, зная, что это встревожит и рассердит его гораздо сильнее. В чашку я подлила кофе, перенесла ее на стол, села и тут заметила, что посреди стола стоит моя сумка. Видите, как действует на меня Уайатт? Я даже собственную сумку не сразу увидела. А во время пожара ухитрилась спасти свадебные туфли. Но в присутствии Уайатта я никак не могу сосредоточиться. Ужас.
Промелькнула мысль: интересно, нож все еще в сумке или Уайатт благоразумно убрал его подальше? Потом проверю. А пока надо наладить общение. Я придвинула к себе блокнот и принялась писать, потом повернула блокнот и толкнула его так, что он проехался по гладкому столу.
Уайатт подлил себе кофе, подошел к столу, нахмурился и прочел: «И то и другое. Я надышалась дымом, много кашляла, а потом сорвала голос, когда увидела ее в толпе и пыталась докричаться хоть до кого-нибудь. С тобой я не разговариваю, а свадьба отменяется!»
– Да-да, – сухо отозвался он, – записку насчет свадьбы я видел. – Он поднял голову и прищурился, впившись в меня взглядом. – Давай кое-что проясним: я буду делать все возможное, чтобы защитить тебя, как бы ты ни злилась. Уберечь тебя от опасности во время пожара я мог лишь одним способом: посадив в патрульную машину и не выпуская оттуда. Извиняться за это я не собираюсь. Никогда. Ясно?
Валить с больной головы на здоровую Уайатт умеет, этого у него не отнимешь. Он способен так выразить свою мысль, что любые возражения покажутся несущественными и мелочными. Ладно, если хочет, чтобы все мои слова казались не заслуживающими внимания, – пусть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Не хочешь мыться вместе со мной? – как ни в чем не бывало уточнил он.
Черт бы его побрал, понял ведь, как я злюсь, и намеренно пользовался моим ларингитом!
Ладно, сам напросился. Я снова указала на себя, на него, сложила колечко из большого и указательного пальцев левой руки, решительно ткнула указательным пальцем правой в это колечко, опустила руки и замотала головой еще сильнее прежнего.
Он усмехнулся.
– Ты даже не представляешь себе, как ты выглядишь, иначе поняла бы, что секса у меня и в мыслях не было. Сначала приведем себя в порядок, потом съездим в полицию и ты ответишь на вопросы и дашь показания. – И поправился: – Напишешь показания.
Как я выгляжу, я в целом представляла, потому что смотрела на Уайатта. Но в его намерениях я по-прежнему сомневалась. Это же Уайатт, мистер Всегда Готов. Знаю я, как он устроен. И потом, мы несколько раз занимались сексом под душем.
На верхнем этаже было целых три ванных, но Уайатт вешал полотенце только в одну из них. Я опередила его, завладела двумя полотенцами и мочалкой, забрала шампунь и кондиционер из душевой кабинки, выхватила из шкафа рубашку и халат Уайатта и вылетела за дверь.
– Эй, ты куда?
Я ткнула пальцем в сторону другой ванной – пусть моется один. Ему давно пора как следует подумать о своем поведении.
Но насчет моего внешнего вида он оказался прав. Запершись в ванной, я сразу прилипла к зеркалу и застонала бы, не сорви я голос. Опухшие и покрасневшие глаза, жирная копоть на щеках, черные круги вокруг ноздрей и рта, жесткие от пепла и копоти волосы… Один шампунь и мыло тут не помогут, особенно те, которыми пользуется Уайатт.
Спустившись на нижний этаж, я некоторое время стояла в нерешительности: средство для мытья посуды или средство для стирки? Я рассудила, что первое не такое едкое, но с жиром справляется, нашла под кухонной раковиной флакон и вернулась наверх.
Я пользовалась чуть теплой водой, закрывала ее, пока намыливалась, но через тридцать минут горячая вода все-таки кончилась – и неудивительно, ведь мылись мы вдвоем. Средство для мытья посуды прекрасно смыло копоть, но волосы после него стали жесткими, как солома, пришлось поправлять положение с помощью шампуня и кондиционера – следовательно, опять лить воду. Вытираясь, я изучала в зеркале собственное лицо. Веки по-прежнему были красными, но следов копоти я нигде не заметила. Вот только ладони и ступни отмылись плохо, но тереть кожу не хотелось.
Конечно, нижнего белья у меня не было: несмотря на то, что я провела в доме Уайатта несколько ночей, своих вещей я здесь не оставляла. По неизвестной причине стесняясь своей наготы, я надела рубашку Уайатта, а поверх нее – халат. Накрутив тюрбан из полотенца, я спустилась на нижний этаж, ждать, когда мне привезут заказанную одежду.
Уайатт уже сидел в кухне – свежевыбритый, в костюме и в галстуке, в которых всегда ходил на службу. Сварив кофе – молодец, додумался, – он перебирал пачку моих записок.
Услышав мои шаги, он поднял голову. В глазах отражалось легкое удивление – с таким выражением он изучал одну из записок.
Я отчетливо видела ее, потому что писала большими печатными буквами. Эта записка гласила:
«Уайатт – осел».
Глава 21
Я направилась прямиком к кофейнику, благоразумно обойдя Уайатта, а он продолжал изучать мою записку. Затем выбрал другую, подержал ее в вытянутой руке, склонив голову набок, точно никогда не видел печатных букв.
– «Мне нужен дробовик». Теперь ясно, отчего все наши занервничали.
А по-моему, блестящая мысль. Мне бы дробовик, и поскорее. Прямо сейчас. Если бы удалось всадить в задницу кое-кому из присутствующих заряд дроби, мне стало бы гораздо легче. Отвернувшись от Уайатта, я отдалась фантазиям и пригубила кофе, который оказался гораздо крепче, чем я рассчитывала. Проглатываться он не желал. Но спустя некоторое время жидкость смягчила горло. Я помнила, что при потере голоса полагается теплое питье. Голос требовалось вернуть как можно скорее: слишком много у меня накопилось слов, которые не терпелось высказать.
Пора составлять список будущих заявлений, иначе непременно что-нибудь забуду. А заодно и список преступлений Уайатта, на этот раз длинный и подробный.
Он подошел сзади, обнял меня и прижал к себе, положив подбородок на макушку моей обмотанной полотенцем головы.
– Ты же говорила со мной по мобильнику, а теперь молчишь как рыба. У тебя и вправду что-то с горлом, или ты просто не разговариваешь со мной?
Я осторожно отхлебнула еще кофе. Ну и что мне теперь делать – отвечать?
Можно, конечно, заехать локтем ему в бок, но как полицейский он получил подготовку, поэтому драться с ним опасно, вдобавок он не любит проигрывать, и, по-моему, это глупо – мог бы из чистого джентльменства уступить мне разок-другой. Но на мне только его халат и рубашка – и то и другое не по размеру. Во время возни халат наверняка слетит с плеч, подол рубашки задерется, и все закончится так, как обычно.
Поэтому я отставила чашку и спокойно разомкнула кольцо его рук, зная, что это встревожит и рассердит его гораздо сильнее. В чашку я подлила кофе, перенесла ее на стол, села и тут заметила, что посреди стола стоит моя сумка. Видите, как действует на меня Уайатт? Я даже собственную сумку не сразу увидела. А во время пожара ухитрилась спасти свадебные туфли. Но в присутствии Уайатта я никак не могу сосредоточиться. Ужас.
Промелькнула мысль: интересно, нож все еще в сумке или Уайатт благоразумно убрал его подальше? Потом проверю. А пока надо наладить общение. Я придвинула к себе блокнот и принялась писать, потом повернула блокнот и толкнула его так, что он проехался по гладкому столу.
Уайатт подлил себе кофе, подошел к столу, нахмурился и прочел: «И то и другое. Я надышалась дымом, много кашляла, а потом сорвала голос, когда увидела ее в толпе и пыталась докричаться хоть до кого-нибудь. С тобой я не разговариваю, а свадьба отменяется!»
– Да-да, – сухо отозвался он, – записку насчет свадьбы я видел. – Он поднял голову и прищурился, впившись в меня взглядом. – Давай кое-что проясним: я буду делать все возможное, чтобы защитить тебя, как бы ты ни злилась. Уберечь тебя от опасности во время пожара я мог лишь одним способом: посадив в патрульную машину и не выпуская оттуда. Извиняться за это я не собираюсь. Никогда. Ясно?
Валить с больной головы на здоровую Уайатт умеет, этого у него не отнимешь. Он способен так выразить свою мысль, что любые возражения покажутся несущественными и мелочными. Ладно, если хочет, чтобы все мои слова казались не заслуживающими внимания, – пусть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66