У него был прямой крепкий нос и высокие скулы. Упрямый квадратный подбородок казался бы еще более угрожающим, не дели его надвое маленькая круглая ямочка, придававшая всему лицу лихой вид. А его рот…
Каким же был его рот? Обворожительным — так можно было сказать. Пугающим — и это можно было бы добавить. Не сами губы, красивые мужские губы, открывавшие зубы исключительной белизны, но движения, которые они совершали и которые — это она поняла инстинктивно — никоим образом не соотносились с его реальными мыслями. С мгновенной ясностью она осознала, что его улыбка была лишь неким орудием, которым он пользовался. Как и она сама пользовалась своей.
Но более подавляющим, чем совершенство его лица, было ощущение излучаемой им жесткой жизненной силы и опасности. Он сидел, лениво откинувшись, напротив ее, его руки в перчатках плавно двигались, а она размышляла о том, замечал ли кто-нибудь еще его внутреннее напряжение. Вероятно, нет. Значит, ее обучили быть наблюдательной. Обучили превосходные учителя.
Когда капитан Девро перестал расспрашивать своих гостей о том, какие напитки им подать, его глаза снова остановились на ней. Мередит кожей почувствовала его взгляд, ее как бы пронзило молнией. Она с трудом выдавила из себя нервное хихиканье.
— Этот большой старый пароход действительно принадлежит вам, капитан Девро? — спросила она, сопровождая вопрос самым восхищенным взглядом.
— Боюсь, что да, — ответил он, сложив губы в довольную улыбку, именно такую, какую она и ожидала. — Получен нечестным путем. Я выиграл его в покер.
— Целый пароход? В покер? Улыбка стала шире.
— Целый пароход, мисс Ситон.
— И вы сами им управляете?
— Есть человек, который это делает вместо меня, — сказал он. — Я предпочитаю играть в карты.
— О… — сказала она, как и подобало, удрученно. В том обществе, к которому она принадлежала, преуспевающий бизнесмен был выгодной партией, а вот игрок — нет, тем более профессионал.
От его глаз побежали морщины; впервые она увидела, как он по-настоящему может развеселиться, и Мередит почувствовала прилив радости оттого, что ее роль охотницы за выгодным мужем оказалась столь убедительной. Однако с этой радостью смешивалось странное разочарование.
Но почему? И почему она ощущала странное беспокойство в животе? Она опустила глаза. Ей не следует интересоваться таким человеком, как Квинн Девро, который азартными играми зарабатывал себе на жизнь, который шокировал Новый Орлеан своим дерзким поведением и, что более всего было неприятно, который пригласил к обеду охотников за беглыми рабами. Должно быть, он одобряет их деятельность, а может, и помогает им за процент с вознаграждения. Как он мог перемениться так сильно? Кажется, он совсем ее не помнит.
Он мягко, почти нежно смеялся.
— Видите ли, мисс Ситон, я в семье — белая ворона. Я особенно не забочусь о том, чтобы заработать себе на жизнь. Играть в покер — гораздо занятнее.
— Но ваш брат… — возразила она.
— Мой брат — глупец. Вы с ним знакомы, мисс Ситон?
Конечно, он знал ответ, но ему хотелось увидеть ее реакцию. Почему, он и сам не знал. Он не вполне понимал, почему его так интересует эта жеманная, глуповатая, разодетая дама. Возможно потому, что в детстве она была совсем другой — открытой, неиспорченной. Совершенно очевидно, что она и не помнит тот его визит. А потом, он слышал что-то о том, как она в детстве откуда-то упала. Возможно, это слегка повредило ее рассудок.
Кэм и его брат были правы. Если бы ее хорошо одеть и избавить от этого вечного хихиканья, она была бы если не красивой, то хорошенькой. Она была высокой и стройной, но из-за бантиков, оборочек и складочек на платье из тяжелого синего бархата она казалась неуклюжей, и, хотя ее волосы были роскошного золотого цвета, они были уложены в прическу, совершенно не подходящую к ее тонко очерченному лицу. Губки дулись или жеманно складывались, портя чудесный рисунок ее рта. Ее глаза были бы замечательны, если бы несли в себе хоть каплю живости или сообразительности. В их темно-карих глубинах мерцали золотые огоньки. Но сейчас они были совершенно пустыми, лишенными жизни и чувства.
Внезапно ему показалось, что он поймал в них отблеск чего-то другого, чего-то, похожего на настороженное внимание, но оно быстро промелькнуло и исчезло, и Квинн решил, что это ему показалось.
— Мисс Ситон? — окликнул он ее, не получив ответа на свой вопрос. — Вы знакомы с Бреттом?
— О, ну да. Такой прекрасный мужчина, — она захлебывалась от восторга. — И такой надежный. Он мой банкир, знаете, да? Ах, наверное нет. Конечно, он все время бранит меня из-за моих трат. — Внезапная злость захлестнула ее. Ей хотелось встряхнуть его, даже причинить ему боль за то, что он не помнит ту маленькую девочку. Как много значило тогда для нее его внимание, а для него, очевидно, вообще ничего. — Но, боюсь, он и вас не одобряет, капитан, — щебетала она. — Я хочу сказать… ну… — она нарочно остановилась, увидев, как внезапно похолодели его глаза.
Но он уже овладел собой.
— Да и я его не особенно одобряю, мисс Ситон. На мой вкус, он чересчур респектабельный. Я же никогда не претендовал быть чем-нибудь иным, кроме как мошенником высшего ранга. — Он сверлил ее взглядом, и она подумала, что ей следует быть осторожней. Он не был так туп, как ей показалось вначале, и как, она уже знала, тупы большинство надменных мужчин. А он действительно был надменным, все в нем говорило об этом.
Квинн повернулся к теннессийцу, показывая, что потерял к Мередит интерес.
— Сэр, расскажите мне о ваших лошадях. Как я понимаю, вы участвуете в скачках. Есть ли у вас лошадь, на которую вы рекомендуете поставить?
Все, что последовало за этим, напомнило Мередит все прочие обеды. Блюда появлялись одно за другим. Устрицы и мидии, ветчина, цыплята, курганы картофеля, плавающего в растопленном сливочном масле, бобы, горошек, свежее печенье. Потом последовал целый набор пирогов.
Разговор перешел на политику, и Мередит обратила внимание, что капитан Девро, казалось, совершенно устал от этого. Откинувшись на спинку стула с бокалом бренди в руках, он не принимал участия в разговоре, тогда как бизнесмен из Огайо и плантатор из Миссисипи горячо спорили о достоинствах распубликанца Джона Фремонта и демократа Джеймса Бьюкенена в свете грядущих выборов.
— Рабство расколет эту страну пополам, — сказал мистер Браун.
— Нет, если проклятые аболиционисты оставят нашу собственность в покое, — продолжил плантатор из Билокси.
— Никто не имеет права продавать живых людей, — возразил мистер Браун.
— Собственность, мистер Браун, собственность. И потому что они — ценная собственность, мы обращаемся с ними лучше, чем вы обращаетесь с наемными рабочими на ваших фабриках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Каким же был его рот? Обворожительным — так можно было сказать. Пугающим — и это можно было бы добавить. Не сами губы, красивые мужские губы, открывавшие зубы исключительной белизны, но движения, которые они совершали и которые — это она поняла инстинктивно — никоим образом не соотносились с его реальными мыслями. С мгновенной ясностью она осознала, что его улыбка была лишь неким орудием, которым он пользовался. Как и она сама пользовалась своей.
Но более подавляющим, чем совершенство его лица, было ощущение излучаемой им жесткой жизненной силы и опасности. Он сидел, лениво откинувшись, напротив ее, его руки в перчатках плавно двигались, а она размышляла о том, замечал ли кто-нибудь еще его внутреннее напряжение. Вероятно, нет. Значит, ее обучили быть наблюдательной. Обучили превосходные учителя.
Когда капитан Девро перестал расспрашивать своих гостей о том, какие напитки им подать, его глаза снова остановились на ней. Мередит кожей почувствовала его взгляд, ее как бы пронзило молнией. Она с трудом выдавила из себя нервное хихиканье.
— Этот большой старый пароход действительно принадлежит вам, капитан Девро? — спросила она, сопровождая вопрос самым восхищенным взглядом.
— Боюсь, что да, — ответил он, сложив губы в довольную улыбку, именно такую, какую она и ожидала. — Получен нечестным путем. Я выиграл его в покер.
— Целый пароход? В покер? Улыбка стала шире.
— Целый пароход, мисс Ситон.
— И вы сами им управляете?
— Есть человек, который это делает вместо меня, — сказал он. — Я предпочитаю играть в карты.
— О… — сказала она, как и подобало, удрученно. В том обществе, к которому она принадлежала, преуспевающий бизнесмен был выгодной партией, а вот игрок — нет, тем более профессионал.
От его глаз побежали морщины; впервые она увидела, как он по-настоящему может развеселиться, и Мередит почувствовала прилив радости оттого, что ее роль охотницы за выгодным мужем оказалась столь убедительной. Однако с этой радостью смешивалось странное разочарование.
Но почему? И почему она ощущала странное беспокойство в животе? Она опустила глаза. Ей не следует интересоваться таким человеком, как Квинн Девро, который азартными играми зарабатывал себе на жизнь, который шокировал Новый Орлеан своим дерзким поведением и, что более всего было неприятно, который пригласил к обеду охотников за беглыми рабами. Должно быть, он одобряет их деятельность, а может, и помогает им за процент с вознаграждения. Как он мог перемениться так сильно? Кажется, он совсем ее не помнит.
Он мягко, почти нежно смеялся.
— Видите ли, мисс Ситон, я в семье — белая ворона. Я особенно не забочусь о том, чтобы заработать себе на жизнь. Играть в покер — гораздо занятнее.
— Но ваш брат… — возразила она.
— Мой брат — глупец. Вы с ним знакомы, мисс Ситон?
Конечно, он знал ответ, но ему хотелось увидеть ее реакцию. Почему, он и сам не знал. Он не вполне понимал, почему его так интересует эта жеманная, глуповатая, разодетая дама. Возможно потому, что в детстве она была совсем другой — открытой, неиспорченной. Совершенно очевидно, что она и не помнит тот его визит. А потом, он слышал что-то о том, как она в детстве откуда-то упала. Возможно, это слегка повредило ее рассудок.
Кэм и его брат были правы. Если бы ее хорошо одеть и избавить от этого вечного хихиканья, она была бы если не красивой, то хорошенькой. Она была высокой и стройной, но из-за бантиков, оборочек и складочек на платье из тяжелого синего бархата она казалась неуклюжей, и, хотя ее волосы были роскошного золотого цвета, они были уложены в прическу, совершенно не подходящую к ее тонко очерченному лицу. Губки дулись или жеманно складывались, портя чудесный рисунок ее рта. Ее глаза были бы замечательны, если бы несли в себе хоть каплю живости или сообразительности. В их темно-карих глубинах мерцали золотые огоньки. Но сейчас они были совершенно пустыми, лишенными жизни и чувства.
Внезапно ему показалось, что он поймал в них отблеск чего-то другого, чего-то, похожего на настороженное внимание, но оно быстро промелькнуло и исчезло, и Квинн решил, что это ему показалось.
— Мисс Ситон? — окликнул он ее, не получив ответа на свой вопрос. — Вы знакомы с Бреттом?
— О, ну да. Такой прекрасный мужчина, — она захлебывалась от восторга. — И такой надежный. Он мой банкир, знаете, да? Ах, наверное нет. Конечно, он все время бранит меня из-за моих трат. — Внезапная злость захлестнула ее. Ей хотелось встряхнуть его, даже причинить ему боль за то, что он не помнит ту маленькую девочку. Как много значило тогда для нее его внимание, а для него, очевидно, вообще ничего. — Но, боюсь, он и вас не одобряет, капитан, — щебетала она. — Я хочу сказать… ну… — она нарочно остановилась, увидев, как внезапно похолодели его глаза.
Но он уже овладел собой.
— Да и я его не особенно одобряю, мисс Ситон. На мой вкус, он чересчур респектабельный. Я же никогда не претендовал быть чем-нибудь иным, кроме как мошенником высшего ранга. — Он сверлил ее взглядом, и она подумала, что ей следует быть осторожней. Он не был так туп, как ей показалось вначале, и как, она уже знала, тупы большинство надменных мужчин. А он действительно был надменным, все в нем говорило об этом.
Квинн повернулся к теннессийцу, показывая, что потерял к Мередит интерес.
— Сэр, расскажите мне о ваших лошадях. Как я понимаю, вы участвуете в скачках. Есть ли у вас лошадь, на которую вы рекомендуете поставить?
Все, что последовало за этим, напомнило Мередит все прочие обеды. Блюда появлялись одно за другим. Устрицы и мидии, ветчина, цыплята, курганы картофеля, плавающего в растопленном сливочном масле, бобы, горошек, свежее печенье. Потом последовал целый набор пирогов.
Разговор перешел на политику, и Мередит обратила внимание, что капитан Девро, казалось, совершенно устал от этого. Откинувшись на спинку стула с бокалом бренди в руках, он не принимал участия в разговоре, тогда как бизнесмен из Огайо и плантатор из Миссисипи горячо спорили о достоинствах распубликанца Джона Фремонта и демократа Джеймса Бьюкенена в свете грядущих выборов.
— Рабство расколет эту страну пополам, — сказал мистер Браун.
— Нет, если проклятые аболиционисты оставят нашу собственность в покое, — продолжил плантатор из Билокси.
— Никто не имеет права продавать живых людей, — возразил мистер Браун.
— Собственность, мистер Браун, собственность. И потому что они — ценная собственность, мы обращаемся с ними лучше, чем вы обращаетесь с наемными рабочими на ваших фабриках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110