Черт побери людей и все их интриги. Он должен был хоть что-нибудь сказать, черт его возьми.
Мередит Ситон и была М. Сабр. Мередит Ситон оказалась у склада Элиаса, потому что она принадлежала к Подпольной дороге. Она знала Пастора, потому что он был агентом. А причиной была ее единокровная сестра Лиза.
Мередит говорила тогда о своей единокровной сестре с неподдельным страданием.
Он почувствовал, как восторг поднимается в его груди. Неудивительно, что они были так увлечены друг другом с самой первой секунды их встречи. Их многое связывало. Он все больше восхищался ей. Она хорошо сыграла роль дурочки, и это была дьявольски трудная игра в одиночку. У него в конце концов, был Кэм.
Но восторг вскоре сменился отвращением к самому себе. Похитив ее, он нанес непоправимый ущерб и ей, и ее притворству. И все же она отдала себя ему с радостью и страстью, в существование которых он не верил, и как неблагодарно вернул он этот дар!
Квинн обернулся к ней. Она сидела, поджав ноги и прижимаясь к стене каюты, в рубашке, которая только еще больше подчеркивала ее маленький рост. Она выглядела как одинокий потерявшийся ребенок, но он знал, что это не так. На Подпольной железной дороге ни дураки, ни дети не работали. Мередит Ситон должна быть необыкновенно храброй и умной.
Черт возьми, как же он ее обидел. От этого его глаза стали еще холоднее, на губах появилась усмешка. Его мучило ужасное, тяжелое чувство вины. Но Квинн спрятал его за привычной маской.
Когда он сделал несколько шагов в сторону Мередит, она еще полнее прижалась к стене. Квинн заметил в ее глазах искры гнева и обиды. Ее застывшая поза выражала яростное презрение. Он улыбнулся слабой, кривой, мрачной улыбкой, значение которой невозможно было расшифровать. Мередит Ситон была исключительна. Она была действительно замечательной девушкой.
Он сел и взял ее за руку, держа достаточно крепко, чтобы она не могла вырваться, хотя и старалась.
— Эта картина, — сказал он, кивая на радугу на стене, — была куплена в лавке, в Цинциннати. — Он увидел, как ее глаза расширились от нехорошего предчувствия. — Это была, — продолжал он тем же ровным тоном, — станция одной железной дороги. — Он почувствовал, что ее пальцы впились в его руку.
— Я пытался найти художника, — продолжал он, так как реакции от нее не последовало, — потому что эта работа совершенно… исключительна. — Мередит побледнела, и если у него и оставались сомнения, то сейчас они исчезли. — Я хотел найти его, чтобы купить еще какие-нибудь его картины, и сказать ему, как хорошо он рисует. Я говорю вам это сейчас, Мередит.
Мередит пристально смотрела на него. В его лице было какое-то напряжение, которого она не могла объяснить.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Я видел лису на рисунке в домике некоего Пастора. Он один из моих друзей. — Квинн говорил, тщательно подбирая слова, надеясь, что она все подтвердит.
Мередит пристально смотрела в его глаза, больше не далекие, но, напротив, полные понимания и сожаления, которое пронзило ее насквозь.
— Так же, как и Элиас Спрейг, — мягко продолжал он. Ее спина была по-прежнему напряжена, глаза смотрели настороженно, а руки все еще старались освободиться. — К черту все, Мередит, — сказал он, ощущая боль оттого, что она не доверяет ему. Он сжал ее запястье, требуя согласия.
Если бы он обнял ее, если бы сказал те слова, что она так хотела услышать, она бы с радостью кинулась к нему. Но ничего подобного он не сказал, и она решила, что Квинн занимался с ней любовью только для того, чтобы выяснить то, что ему было нужно, а не потому, что испытывал к ней какие бы то ни было чувства. Не любовь, а чувство вины смягчило его голос.
Внезапно Мередит поняла, что ненавидит его.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она холодно и резко. — Да, я рисую, но я не знаю никакого… как вы сказали? М. — кто? — прежде, чем он ответил, она продолжила: — А я хочу вернуться в Новый Орлеан. Вы можете высадить меня в Натчезе. Я скажу, что меня похитили, но я убежала. Не хочу видеть вашего брата опозоренным.
— Мерри…
— Мередит, черт возьми, — сказала она спокойно. — Вы получили все, что хотели. — Она предоставила ему решать, что она имела в виду — то ли ее тело, то ли догадки о том, кем она была на самом деле. — А если вы не выпустите меня, то я закачу такое представление, которое и вы не забудете, и все остальные надолго запомнят. — Пронзительная душевная мука, полнейшее неприятие его поведения перекипели в гнев. Она дрожала от ярости. Она и прежде ощущала пустоту внутри себя, но такую, как сейчас, никогда. Никогда прежде ей не приходилось испытывать ощущение, будто ты устрица, которую вытряхнули из раковины и выставили на всеобщее обозрение.
Именно это он с ней и сделал. Он выставил на обозрение ее слабость, ее ранимость, ее потребность в нем. Никому еще не удавалось это сделать. Никому.
— Мередит, — пытался он понять, так как осознавал, что причиной боли, терзавшей ее, был он. Он вспомнил, как резко с ней обошелся после того, как занимался с ней любовью, — нет, после того, как они оба предавались любви, — похоже он не принял в расчет свое собственное сердце. Он вздохнул, увидев, как восторг в ее глазах сменился горьким недоверием. Одной рукой он все еще держал ее руку, а другую протянул к ее лицу, пытаясь без слов оправдаться, но ей были не нужны его оправдания. Она посмотрела на него с выражением, очень напоминающим отвращение, и выдернула свою руку.
— Уходите, — сказала она. — Ну, пожалуйста. Сердце его упало — такая горечь была в ее голосе. Квинн так долго держал свои эмоции закупоренными, что сейчас не знал, как их откупорить, как выразить что-нибудь помимо самых поверхностных чувств. По выражению ее лица он понял, что все его попытки успокоить ее будут отвергнуты. Она чувствовала страшную пустоту внутри, и ему очень хорошо было знакомо это чувство. Он ощутил страшную беспомощность, и все же сделал еще одно движение к ней, но она отшатнулась от него.
Он проглотил тяжелый комок, образовавшийся в горле, и понял, что надо уйти, чтобы дать ей время, дать самому себе время. Квинн медленно кивнул и пошел к двери. Он открыл замок и почти бесшумно вышел.
Мередит увидела, что он не взял с собой ключ. Теперь у него не было причин запирать дверь. Он знал, кто она такая, хотя бы отчасти, и, конечно же, понял, что она не представляет опасности ни для него самого, ни для того, что ему приходилось скрывать. Только сейчас она вспомнила, как много ему рассказала, почти все, а он не сказал ничего. Совсем ничего.
Вернулись тяжелые сомнения. Кем он был? Чем занимался? И почему она не может устоять против него? Оказывается, не может. Что еще она выболтает ему невзначай? Какой опасности может подвергнуть других?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110