Сейчас трудно объяснить, как я мог поверить Нортвуду, когда он заявил, что переспал с тобой.
С куда большим удовольствием Мегги поговорила бы на более отвлеченную тему, например, о погоде или о красотах сада. Об этой истории Марго предпочитала никогда не вспоминать, на ней как бы лежало табу.
— Я узнала о том, что это сделал Нортвуд, вчера, когда он хвастал передо мной своей проницательностью. И действительно, этот человек сделал верный выбор, притворившись пьяным, шепот часто бывает услышан лучше, чем крик.
— Господь знает, как я был наказан за глупую ревность. Прости, Марго. Не доверяя тебе, я совершил самую большую ошибку в жизни.
Рейф замялся, подыскивая верные слова, а затем заговорил медленно, с запинкой:
— У моих родителей был во всех отношениях респектабельный брак. После того как они выполнили свой долг и произвели на свет меня, они почти перестали жить вместе, только изредка бывая под одной крышей, а еще реже — в одной постели.
Встретив тебя, я решил, что нашел ту, которую искал. Но вероятно, я сам не мог поверить своему счастью, именно поэтому и поверил клевете Нортвуда.
— Я не помню, чтобы ты хотя бы раз говорил о своих родителях раньше, — тихо сказала Марго.
— И говорить не о чем. Моя мать умерла, когда мне исполнилось десять, но я не заметил утраты, поскольку и при жизни почти ее не знал. Отец в точном соответствии с парадигмой лорда Честерфильда считал, что смеяться вслух — вульгарность. Он был весьма пунктуален в том, за что отвечал: состояние, движимость и недвижимость, обитатели его владений, будь то слуги или собственный сын, а также регулярность заседаний в палате лордов. Настоящий английский джентльмен.
Рейф опустил взгляд.
— Иметь тестем полковника Эштона для меня… было заманчиво.
У Марго заныло сердце. Неужели гордый, самоуверенный Рейф, каким она воспринимала его в восемнадцать, не только желал ее, но и нуждался в ней? Непонятно, зачем он признался. Едва ли ждет сочувствия.
Признание Рейфа заставило задать вопрос, не перестававший мучить ее и по сей день, лишавший сна.
— Если бы я стала отрицать обвинения Нортвуда, ты бы мне поверил?
— Думаю, да. Я хотел, может быть, бессознательно, чтобы ты отвесила мне пощечину… — Рейф запнулся, затем медленно сказал:
— То, что ты не стала ничего отрицать, доказывало мне твою вину.
— Ах, мой темперамент, будь он проклят! — горько произнесла Марго, с прежней остротой переживая ту боль. — Я была так разозлена и так оскорблена, что поспешила удалиться как можно быстрее, чтобы не разрыдаться перед тобой. Мне надо было остаться и выдержать объяснение до конца.
— Мое недоверие куда преступнее твоего справедливого гнева. Я — преступник. Если бы твой отец не почувствовал, что должен немедленно увезти тебя из Лондона, он не поехал бы во Францию и, возможно, остался бы жив.
— Нет, — покачала головой Марго. — Настала моя очередь извиняться. Я много наговорила тебе тогда, но на самом деле никогда не винила тебя в смерти отца. Мы действительно уехали из страны из-за моей расторгнутой помолвки, но остались после возобновления войны потому, что отец получил приказ от командования задержаться во Франции. Он знал, что мир долго не продлится, и использовал поездку еще и для того, чтобы разузнать о количестве войск и вооружениях противника.
Марго послала Рейфу насмешливый взгляд.
— Как видишь, я переняла профессию шпионки по наследству. Поэтому наличие способностей к этому ремеслу — вещь вполне естественная.
— Спасибо, — вздохнул Рейф. — Теперь мне уже немного легче.
— Жизнь — причудливый гобелен с самыми неожиданными узорами, — медленно проговорила Марго. — Если бы я не поехала во Францию, если бы не погиб отец, если бы я не стала работать с Робертом, кто знает, что бы произошло сегодня в Париже? Может быть, Варенну повезло и в Европе вновь началась бы война. Возможно, гибель моего отца и не была такой бессмысленной, как кажется при ближайшем рассмотрении?
— Наверное, ты права. Хотелось бы надеяться, что трагедия прошлого принесет плоды в будущем. Есть еще одна причина, почему я здесь. Марго, — сказал Рейф, доставая из кармана обитую черным бархатом коробочку. — Я хочу, чтобы ты приняла мой подарок.
Мельком взглянув на коробку. Марго ответила:
— Не могу. Подарок слишком ценный, чтобы я могла его принять.
— Если бы я подарил тебе цветы, то не услышал бы возражений. Так в чем же разница?
— Всего лишь в пяти тысячах фунтов. А возможно, и больше.
— Ерунда, — сказал Рейф, накрывая ее ладони своими. — Прими от чистого сердца.
Тепло его рук лишало Марго стойкости. Честно говоря, ей очень хотелось оставить подарок Рейфа у себя, и дело было вовсе не в цене и не в красоте украшения, а в том, что это его, Рейфа, дар и память о нем.
— Ну что же, — тихо сказала она, — если ты настаиваешь, я оставлю их у себя.
— Я хотел бы дать тебе гораздо большее. И вновь, как уже было однажды, слова его вызвали в ней всплеск ярости. Ну для чего он все испортил? Она встала, оставив на скамье и коробку с изумрудами и кота, лежащего в той же позе.
— Я не хочу большего, — сквозь зубы проговорила Марго. — И этого много. Забирай свои проклятые камни и отдай их той, кто выразит благодарность тем путем, которого ты ждешь.
Гордо вскинув голову, она вышла из беседки, машинально сорвав приглянувшуюся розу. Обрывая колючий стебель, мысленно приказала себе не устраивать сцен, оставаться гордой и непреклонной.
Но сказать гораздо легче, чем выполнить. Рейф нагнал ее и положил руки на плечи и, хотя в этом жесте не было ничего особенно чувственного, решимость Марго стала таять с катастрофической быстротой.
Сочным, густым голосом Рейф произнес:
— Давай жить вместе, стань моей любовью, мы будем радоваться…
Марго отшатнулась, повернувшись к нему лицом только тогда, когда он не мог до нее дотянуться.
— К черту, Рейф Уайтборн! Все это уже было! Я не стану твоей любовницей.
Он мог бы подойти к ней поближе, вновь пустить в ход оружие обольщения, которым владел не менее искусно, чем оружием войны, но не стал. Вместо этого тихо сказал:
— Я не прошу тебя стать моей любовницей. Я прошу стать моей женой.
Мегги думала, что худшее уже позади, но она ошибалась. Рейф высказал самое сокровенное желание, и слова его, словно заклинание, вызвали к жизни весь годами таившийся в ее сердце страх и горе.
— Вы оказали мне великую честь, герцог Кэндовер. Но оба мы знаем, когда мужчина собирается жениться, он выбирает себе невесту побогаче и помоложе. — Мегги натянуто рассмеялась. — Я лишена и молодости, и состояния. Приключение подействовало на вас как наркотик, не пройдет и недели, и вы пожалеете о сказанных в запальчивости словах.
Рейф получил отказ, но, удивительно, не потерял надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
С куда большим удовольствием Мегги поговорила бы на более отвлеченную тему, например, о погоде или о красотах сада. Об этой истории Марго предпочитала никогда не вспоминать, на ней как бы лежало табу.
— Я узнала о том, что это сделал Нортвуд, вчера, когда он хвастал передо мной своей проницательностью. И действительно, этот человек сделал верный выбор, притворившись пьяным, шепот часто бывает услышан лучше, чем крик.
— Господь знает, как я был наказан за глупую ревность. Прости, Марго. Не доверяя тебе, я совершил самую большую ошибку в жизни.
Рейф замялся, подыскивая верные слова, а затем заговорил медленно, с запинкой:
— У моих родителей был во всех отношениях респектабельный брак. После того как они выполнили свой долг и произвели на свет меня, они почти перестали жить вместе, только изредка бывая под одной крышей, а еще реже — в одной постели.
Встретив тебя, я решил, что нашел ту, которую искал. Но вероятно, я сам не мог поверить своему счастью, именно поэтому и поверил клевете Нортвуда.
— Я не помню, чтобы ты хотя бы раз говорил о своих родителях раньше, — тихо сказала Марго.
— И говорить не о чем. Моя мать умерла, когда мне исполнилось десять, но я не заметил утраты, поскольку и при жизни почти ее не знал. Отец в точном соответствии с парадигмой лорда Честерфильда считал, что смеяться вслух — вульгарность. Он был весьма пунктуален в том, за что отвечал: состояние, движимость и недвижимость, обитатели его владений, будь то слуги или собственный сын, а также регулярность заседаний в палате лордов. Настоящий английский джентльмен.
Рейф опустил взгляд.
— Иметь тестем полковника Эштона для меня… было заманчиво.
У Марго заныло сердце. Неужели гордый, самоуверенный Рейф, каким она воспринимала его в восемнадцать, не только желал ее, но и нуждался в ней? Непонятно, зачем он признался. Едва ли ждет сочувствия.
Признание Рейфа заставило задать вопрос, не перестававший мучить ее и по сей день, лишавший сна.
— Если бы я стала отрицать обвинения Нортвуда, ты бы мне поверил?
— Думаю, да. Я хотел, может быть, бессознательно, чтобы ты отвесила мне пощечину… — Рейф запнулся, затем медленно сказал:
— То, что ты не стала ничего отрицать, доказывало мне твою вину.
— Ах, мой темперамент, будь он проклят! — горько произнесла Марго, с прежней остротой переживая ту боль. — Я была так разозлена и так оскорблена, что поспешила удалиться как можно быстрее, чтобы не разрыдаться перед тобой. Мне надо было остаться и выдержать объяснение до конца.
— Мое недоверие куда преступнее твоего справедливого гнева. Я — преступник. Если бы твой отец не почувствовал, что должен немедленно увезти тебя из Лондона, он не поехал бы во Францию и, возможно, остался бы жив.
— Нет, — покачала головой Марго. — Настала моя очередь извиняться. Я много наговорила тебе тогда, но на самом деле никогда не винила тебя в смерти отца. Мы действительно уехали из страны из-за моей расторгнутой помолвки, но остались после возобновления войны потому, что отец получил приказ от командования задержаться во Франции. Он знал, что мир долго не продлится, и использовал поездку еще и для того, чтобы разузнать о количестве войск и вооружениях противника.
Марго послала Рейфу насмешливый взгляд.
— Как видишь, я переняла профессию шпионки по наследству. Поэтому наличие способностей к этому ремеслу — вещь вполне естественная.
— Спасибо, — вздохнул Рейф. — Теперь мне уже немного легче.
— Жизнь — причудливый гобелен с самыми неожиданными узорами, — медленно проговорила Марго. — Если бы я не поехала во Францию, если бы не погиб отец, если бы я не стала работать с Робертом, кто знает, что бы произошло сегодня в Париже? Может быть, Варенну повезло и в Европе вновь началась бы война. Возможно, гибель моего отца и не была такой бессмысленной, как кажется при ближайшем рассмотрении?
— Наверное, ты права. Хотелось бы надеяться, что трагедия прошлого принесет плоды в будущем. Есть еще одна причина, почему я здесь. Марго, — сказал Рейф, доставая из кармана обитую черным бархатом коробочку. — Я хочу, чтобы ты приняла мой подарок.
Мельком взглянув на коробку. Марго ответила:
— Не могу. Подарок слишком ценный, чтобы я могла его принять.
— Если бы я подарил тебе цветы, то не услышал бы возражений. Так в чем же разница?
— Всего лишь в пяти тысячах фунтов. А возможно, и больше.
— Ерунда, — сказал Рейф, накрывая ее ладони своими. — Прими от чистого сердца.
Тепло его рук лишало Марго стойкости. Честно говоря, ей очень хотелось оставить подарок Рейфа у себя, и дело было вовсе не в цене и не в красоте украшения, а в том, что это его, Рейфа, дар и память о нем.
— Ну что же, — тихо сказала она, — если ты настаиваешь, я оставлю их у себя.
— Я хотел бы дать тебе гораздо большее. И вновь, как уже было однажды, слова его вызвали в ней всплеск ярости. Ну для чего он все испортил? Она встала, оставив на скамье и коробку с изумрудами и кота, лежащего в той же позе.
— Я не хочу большего, — сквозь зубы проговорила Марго. — И этого много. Забирай свои проклятые камни и отдай их той, кто выразит благодарность тем путем, которого ты ждешь.
Гордо вскинув голову, она вышла из беседки, машинально сорвав приглянувшуюся розу. Обрывая колючий стебель, мысленно приказала себе не устраивать сцен, оставаться гордой и непреклонной.
Но сказать гораздо легче, чем выполнить. Рейф нагнал ее и положил руки на плечи и, хотя в этом жесте не было ничего особенно чувственного, решимость Марго стала таять с катастрофической быстротой.
Сочным, густым голосом Рейф произнес:
— Давай жить вместе, стань моей любовью, мы будем радоваться…
Марго отшатнулась, повернувшись к нему лицом только тогда, когда он не мог до нее дотянуться.
— К черту, Рейф Уайтборн! Все это уже было! Я не стану твоей любовницей.
Он мог бы подойти к ней поближе, вновь пустить в ход оружие обольщения, которым владел не менее искусно, чем оружием войны, но не стал. Вместо этого тихо сказал:
— Я не прошу тебя стать моей любовницей. Я прошу стать моей женой.
Мегги думала, что худшее уже позади, но она ошибалась. Рейф высказал самое сокровенное желание, и слова его, словно заклинание, вызвали к жизни весь годами таившийся в ее сердце страх и горе.
— Вы оказали мне великую честь, герцог Кэндовер. Но оба мы знаем, когда мужчина собирается жениться, он выбирает себе невесту побогаче и помоложе. — Мегги натянуто рассмеялась. — Я лишена и молодости, и состояния. Приключение подействовало на вас как наркотик, не пройдет и недели, и вы пожалеете о сказанных в запальчивости словах.
Рейф получил отказ, но, удивительно, не потерял надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94