Если это снова игра, то вы не джентльмен. Верно, когда-то вы заявили мне, что так и есть, но я не вняла вашему предупреждению и горько о том пожалела. Вы не играете по своим же правилам, Алекс? Вам все равно, какую низость совершить, лишь бы причинить боль кому-то. — С трудом поднимаясь на ноги, Элисия безутешно разрыдалась.
Алекс побледнел и, стиснув зубы, с болью в сердце слушал отказ Элисии простить его.
— Вы стоите здесь, накормив и напоив меня с якобы трогательной заботой, и лжете мне в лицо, клянясь в верности, а тем временем в Лондоне вас ждет пылкая любовница. Сколько ночей этой новой жизни мы проведем вместе, пока вы не покинете меня и не устремитесь к ней? «Она не явится туда, где, как ей известно, ее не ждут»! Вот ваши слова! Или вы забыли, как заявляли об этом своей возлюбленной… в библиотеке? — негодующе воскликнула Элисия, с новой силой мучительно переживая испытанное тогда унижение.
— О Господи! — резко рассмеялся Алекс, и смех его как скребком прошелся по нервам Элисии. — Эти слова бумерангом вернулись и ударили меня. А ведь недурное было представление. Как вы считаете, моя дорогая? — продолжал он, болезненно скривив рот от презрения к себе.
— Что вы хотите сказать? Какое еще представление? — Элисия не сводила с него глаз, недоумевая.
— Мне жаль вас разочаровывать, но я не такой полный негодяй, каким вы меня считаете. Возможно, полный дурак, это несомненно, но не такой презренный. Я немало совершал в жизни поступков, которыми не могу гордиться, но до сих пор никому не лгал. Неужели трудно понять, что я всегда знал, как любите вы прятаться на галерее, чтобы вам не мешали или не досаждали.
Элисия растерялась. Он знал о ее убежище? Каким образом?
— Я знаю о многом, что делается вокруг меня. Правда, не обо всем, как считал раньше, однако у меня есть глаза и уши. Когда вы отправляетесь в библиотеку с книжкой и исчезаете, когда в пустой комнате я слышу шелест страниц… — Он поморщился. — Можете мне не верить, но в тот день я знал, что вы сидите наверху и слушаете. Да, все было именно так, как вы сказали. Но почему? Я знал о вашем присутствии за стеллажами. Я хотел причинить вам боль, такую же, как вы причинили мне… Будь проклят мой дьявольский характер, но я тогда обезумел от ревности… Считая Айана вашим любовником, я решил, что вы похожи на других известных мне женщин, недостойных любви и доверия. Мои представления о вашей чистоте были повергнуты в прах.
— В-вы знали, что я сижу на галерее и что я услышу, как вы ухаживаете за леди Вудли? — слабым голосом переспросила Элисия, не веря ушам своим.
— Да, знал. Это был поступок жестокого и себялюбивого мужчины, ослепленного гневом, который бьет наотмашь, не заботясь о причиняемой боли.
— Значит, на самом деле вы не собираетесь встречаться в Лондоне с леди Вудли? Вы не любите ее?.. — нерешительно спросила Элисия, еще не до конца поверив в такой поворот событий, боясь, что она ослышалась, опасаясь, что услужливое воображение сыграло с ней злую шутку.
— Нет, я не люблю ее, — с горькой улыбкой произнес Алекс. — Как могу я любить другую после того, как полюбил тебя, держал тебя в своих объятиях, ощущал на губах твои сладостные поцелуи? — Голос его звучал хрипло и страстно. — Но меня преследовала мысль о твоей ненависти. Я чуть не убил твоего брата Айана, и каково же было его изумление, когда я потребовал объяснений о намерениях жениться на тебе. Я думал, что потерял тебя, и поэтому снова поступил как безумец. — Новый свет засиял в его глазах, делая их похожими на два язычка пламени. — Я понять не мог, что ты делала в этой пещере с миссис Блэкмор, — мягко произнес он, пристально следя за выражением ее лица. — Кажется, Питер стал теперь поверенным твоих тайн… Но тебе следует знать, прежде чем ты снова решишь с ним пооткровенничать, что Питер секретов хранить не умеет. Для него это просто невозможно: если он с кем-нибудь не поделится, он взорвется.
Алекс придвинулся ближе к Элисии. Руки его с мольбой потянулись к ней, и он тихо продолжал:
— Ты не раздумывая бросилась меня спасать, рискуя жизнью, несмотря на недавнюю унизительную сцену в библиотеке. Я задаю себе вопрос: почему? Что, если не любовь, толкнуло тебя на этот поступок? Ты любишь меня, невзирая на все преграды, ты меня любишь! Видно, не все еще потеряно.
Слезы снова навернулись на глаза Элисии. Это не могло быть правдой. Она потрясла головой, стараясь осознать его слова, но все еще плохо соображала сквозь туман опьянения, который не совсем рассеялся. Алекс, внимательно следивший за малейшим ее движением, принял этот жест за отказ и со стоном опустился в атласное кресло. Темная голова горестно упала на грудь, глаза мрачно уставились на ковер под ногами.
— Я люблю тебя, Элисия. Имеет ли это для тебя какое-нибудь значение? Я вел себя как болван и негодяй. С первой же минуты нашей встречи я словно обезумел. Считая себя всегда правым, я ловко использовал тебя для своих целей. А ты была такой беззащитной, такой податливой. Не буду лгать, я влюбился в тебя с первого взгляда. Я никогда не задумывался над значением этого слова. Но я тебя желал, как желает красивую женщину любой пылкий мужчина. Поэтому при первой нашей встрече я ничего не осознал, но с этих пор я стал испытывать беспокойство, хотя всю глубину дальнейших перемен я понял гораздо позже. А тогда я безжалостно воспользовался щекотливым положением, в котором мы оказались, оправдывая себя тем, что ты достойна лучшей участи, чем скитания в Лондоне, и, разумеется, должна быть мне благодарна за изменения в твоей жизни.
Но затем все повернулось самым неожиданным образом. Ты оказалась совсем непохожей на других женщин, с которыми я ранее был связан, ты меня ненавидела. Это само по себе было мне в новинку. И более того, вдруг обнаружилось, что я думаю о тебе, мечтаю о тебе, пока ты не стала моим наваждением. Я повторял себе, что испытываю к тебе только плотское влечение, но даже после того как овладел тобой, продолжал хотеть тебя более чем когда-либо… и не только твое тело. Я ревновал каждую твою мысль, если она была не обо мне. Когда я увидел тебя раненой, там, в рощице под деревьями, я умер тысячу раз, решив, что все кончено. Тогда-то я понял, что люблю тебя безрассудно… беспредельно.
Он поднялся и, подойдя к камину, уставился на огонь.
— Я всегда жил полной жизнью и ни в чем не знал отказа. Теперь я хочу тебя. Я могу тебя заставить, навязать тебе свою волю… принудить жить со мной. Ты находишься в моем доме, где я — полный хозяин. Ты носишь мое имя… И, вполне возможно, уже носишь моего ребенка. Эти узы трудно разорвать. Но я не стану вынуждать тебя ни приходить ко мне, ни оставаться со мной, если ты хочешь жить где-то еще. Я мог бы запереть тебя в этом доме, чтобы одному владеть твоим телом и душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89