– Дрейк помолчал. – Смитти, пожалуйста, не упоминай это при Александрине. Я не хочу ее пугать. Ей и так туго пришлось последние несколько месяцев.
– Конечно, капитан. – Пытливым взглядом Смитти посмотрел Дрейку в лицо. – Вы все еще не сказали ей?
– Нет.
– Почему?
– Я думал, ты понимаешь.
– Неужели вы думаете, что упадете в ее глазах, когда ваша жена узнает, кто вы на самом деле?
– По-моему, она с удовольствием убила бы меня, если б узнала правду.
– Это все равно скоро выяснится, капитан. Дрейк кивнул:
– Да, но у меня есть еще в запасе несколько недель, которые мы проведем в море. Вот я и подготовлю Александрину к такому удару.
– Чем дольше вы будете ждать, тем суровей будет ее гнев.
– Смитти, я не прошу тебя быть моей совестью. – Дрейк сам не знал, на кого он больше злился – на Смитти или на себя. Все его сомнения и метания, вся горечь, которую он испытывал, внезапно всплыли на поверхность, напоминая ему, как он уязвим в этой ситуации. Он понял, что вся его судьба находится сейчас в руках Александрины.
– Это ваше дело, капитан.
– Бесплодные мечтания – удел романтиков и болванов, – проговорил Дрейк сурово.
– Если человек между печалью и радостью выбирает печаль, его можно считать болваном.
– Или мудрецом, который усвоил жизненные уроки и знает, что любая радость кончается печалью.
– Печалью, которую принесла другая женщина совсем другому мужчине. Вы и ваша жена тут ни при чем.
Дрейк метнул в сторону Смитти испепеляющий взгляд, полный боли.
– Моя мать не была единственной, у кого есть пороки. Большинство жеманниц из высшего общества годами наставляют рога своим мужьям. Тебе это известно так же хорошо, как и мне.
– Леди Александрина совсем не похожа на них. Вы тоже это знаете не хуже меня.
Дрейк ударил ладонью по штурвалу.
– Хорошо, черт возьми, согласен! Александрина на них не похожа! Она красива, чиста и великодушна.
– И?..
– И как ты думаешь, когда мы приедем в Аллоншир, как долго она будет оставаться такой?
– Высший свет не в новинку для нее, капитан.
– Алекс росла защищенной от обмана и предательства. Она не знакома с реальным миром. Черт возьми, Смитти, ее заветная мечта – дом, где живут любящие люди, наполненный теплотой и заботой. – Дрейк приподнял бровь. – Ну и как, разве это хоть сколько-нибудь напоминает тебе Аллоншир, друг мой?
– Все это вы можете легко ей дать, если только, конечно, захотите, милорд.
– Я уже и сам не знаю, чего хочу, Смитти. Но из-за женщины я не буду губить свою жизнь или честь.
– Дарить женщине душевную теплоту и любовь не значит отказаться от собственной индивидуальности.
– Почему ты так настойчиво продолжаешь этот неприятный и бесполезный разговор? – спросил Дрейк.
– Потому что вы ведете себя как негодяй! – выпалил Смитти. Его обветренное лицо даже покраснело от гнева, что случалось с ним крайне редко. – И потому что вы не чужой мне, капитан, – добавил он мягко и ласково. – Понимаете вы это или нет, но вы любите свою жену.
После этих слов воцарилась гробовая тишина. Затем Дрейк набрал побольше воздуха в легкие и выпалил:
– Я не верю в любовь, поэтому и не могу ничего ответить на твое странное заявление, Смитти. – Дрейк отошел от штурвала. – Я ухожу в каюту, попытаюсь поспать. Когда проснусь, сменю тебя. – Уже уходя, он повернулся и крикнул: – И мы не будем больше об этом говорить, Смитти, никогда! Ясно?
– Ясно, капитан.
– Вот и хорошо.
Дрейк оставил Смитти у штурвала, но пока шел в каюту, слова старшего товарища так и звучали у него в ушах. Он вдруг с ужасом осознал, что Смитти сказал правду.
Посыльный остановился у каменных ступеней, чтобы полюбоваться огромным особняком в готическом стиле. Любой, кто впервые посещал Аллоншир, был потрясен его величием и богатством. В Англии не много найдется фамильных особняков, которые бы отличались такой монументальностью и блестящим архитектурным дизайном.
Несколько минут посыльный никак не мог опомниться, находясь под впечатлением от необычайной пышности и великолепия огромного дома. Но вот он вспомнил о важном письме, которое ему необходимо было вручить, и торопливо поднялся по ступенькам. Передав пакет дворецкому, посыльный наконец-то с облегчением вздохнул. Он выполнил свою работу.
По мраморным, похожим на пещеру коридорам Аллоншира шаги дворецкого отдавались мрачным эхом. Приблизившись к одному из лакеев и не говоря ни слова, он вручил ему пакет, после чего так же молча удалился.
Минуя античные статуи, лакей торопливо вошел в столовую и направился прямо к обеденному столу.
Себастьян Баррет поднял голову и раздраженно взглянул на вошедшего:
– В чем дело?
– Извините, милорд, вам только что доставили письмо.
– Да? – Себастьян спокойно поднес салфетку к губам, а затем небрежно бросил ее на стол. Взяв пакет, он едва заметным кивком отпустил слугу.
Себастьян прочитал послание трижды. С выражениями сочувствия его извещали, что корабль «Прекрасная мечта» был уничтожен американским военным судном, а об оставшихся в живых никаких известий не поступало.
Наверху, в своей постели, лежал больной Грейсон Баррет. Возможно, он уже умирал. Себастьян знал, что ему придется сообщить отцу о безвременной кончине Дрейка. Довольно неприятная миссия.
Переложив салфетку на колени, Себастьян невозмутимо продолжил прерванную трапезу. Он решил, что новости могут подождать и до конца обеда.
В отличие от Дрейка Александрину не терзали сомнения. Она знала, что по уши влюблена в своего мужа. Ее страхи и смятение имели другие причины.
Лежа на узкой кровати в каюте, Алекс повернулась на другой бок, пытаясь справиться со своим беспокойством. Несмотря на всю страсть и нежность, Дрейк так ни разу и не признался ей в любви. И это ее очень тревожило. Александрина боялась, что тонкая ниточка, завязавшаяся между ними на острове, в обыденной обстановке может оборваться.
И у нее имелась еще одна причина для волнений, в которой она не желала признаваться даже самой себе: хватит ли у нее сил, чтобы стойко переносить осуждение со стороны окружающих? Оно неизбежно возникнет, когда Алекс вернется в Англию с мужем – простым капитаном корабля. Алекс не сомневалась, что ее ожидают вечные сплетни и пренебрежительное отношение. Она не любила этих людей, однако не знала никого, кроме них.
Александрина чувствовала себя в этой ситуации лицемеркой. С одной стороны, она осуждала высшее общество с его ложными ценностями, а с другой – не находила в себе сил выдержать все презрение этого общества. К тому же Дрейк очень горд, а их взаимоотношения так хрупки! Поэтому-то она и не могла поделиться с ним своими переживаниями. Он и так презирал женщин, особенно аристократок. Ей с трудом удалось убедить его, что она не похожа на всех остальных женщин из высшего общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Конечно, капитан. – Пытливым взглядом Смитти посмотрел Дрейку в лицо. – Вы все еще не сказали ей?
– Нет.
– Почему?
– Я думал, ты понимаешь.
– Неужели вы думаете, что упадете в ее глазах, когда ваша жена узнает, кто вы на самом деле?
– По-моему, она с удовольствием убила бы меня, если б узнала правду.
– Это все равно скоро выяснится, капитан. Дрейк кивнул:
– Да, но у меня есть еще в запасе несколько недель, которые мы проведем в море. Вот я и подготовлю Александрину к такому удару.
– Чем дольше вы будете ждать, тем суровей будет ее гнев.
– Смитти, я не прошу тебя быть моей совестью. – Дрейк сам не знал, на кого он больше злился – на Смитти или на себя. Все его сомнения и метания, вся горечь, которую он испытывал, внезапно всплыли на поверхность, напоминая ему, как он уязвим в этой ситуации. Он понял, что вся его судьба находится сейчас в руках Александрины.
– Это ваше дело, капитан.
– Бесплодные мечтания – удел романтиков и болванов, – проговорил Дрейк сурово.
– Если человек между печалью и радостью выбирает печаль, его можно считать болваном.
– Или мудрецом, который усвоил жизненные уроки и знает, что любая радость кончается печалью.
– Печалью, которую принесла другая женщина совсем другому мужчине. Вы и ваша жена тут ни при чем.
Дрейк метнул в сторону Смитти испепеляющий взгляд, полный боли.
– Моя мать не была единственной, у кого есть пороки. Большинство жеманниц из высшего общества годами наставляют рога своим мужьям. Тебе это известно так же хорошо, как и мне.
– Леди Александрина совсем не похожа на них. Вы тоже это знаете не хуже меня.
Дрейк ударил ладонью по штурвалу.
– Хорошо, черт возьми, согласен! Александрина на них не похожа! Она красива, чиста и великодушна.
– И?..
– И как ты думаешь, когда мы приедем в Аллоншир, как долго она будет оставаться такой?
– Высший свет не в новинку для нее, капитан.
– Алекс росла защищенной от обмана и предательства. Она не знакома с реальным миром. Черт возьми, Смитти, ее заветная мечта – дом, где живут любящие люди, наполненный теплотой и заботой. – Дрейк приподнял бровь. – Ну и как, разве это хоть сколько-нибудь напоминает тебе Аллоншир, друг мой?
– Все это вы можете легко ей дать, если только, конечно, захотите, милорд.
– Я уже и сам не знаю, чего хочу, Смитти. Но из-за женщины я не буду губить свою жизнь или честь.
– Дарить женщине душевную теплоту и любовь не значит отказаться от собственной индивидуальности.
– Почему ты так настойчиво продолжаешь этот неприятный и бесполезный разговор? – спросил Дрейк.
– Потому что вы ведете себя как негодяй! – выпалил Смитти. Его обветренное лицо даже покраснело от гнева, что случалось с ним крайне редко. – И потому что вы не чужой мне, капитан, – добавил он мягко и ласково. – Понимаете вы это или нет, но вы любите свою жену.
После этих слов воцарилась гробовая тишина. Затем Дрейк набрал побольше воздуха в легкие и выпалил:
– Я не верю в любовь, поэтому и не могу ничего ответить на твое странное заявление, Смитти. – Дрейк отошел от штурвала. – Я ухожу в каюту, попытаюсь поспать. Когда проснусь, сменю тебя. – Уже уходя, он повернулся и крикнул: – И мы не будем больше об этом говорить, Смитти, никогда! Ясно?
– Ясно, капитан.
– Вот и хорошо.
Дрейк оставил Смитти у штурвала, но пока шел в каюту, слова старшего товарища так и звучали у него в ушах. Он вдруг с ужасом осознал, что Смитти сказал правду.
Посыльный остановился у каменных ступеней, чтобы полюбоваться огромным особняком в готическом стиле. Любой, кто впервые посещал Аллоншир, был потрясен его величием и богатством. В Англии не много найдется фамильных особняков, которые бы отличались такой монументальностью и блестящим архитектурным дизайном.
Несколько минут посыльный никак не мог опомниться, находясь под впечатлением от необычайной пышности и великолепия огромного дома. Но вот он вспомнил о важном письме, которое ему необходимо было вручить, и торопливо поднялся по ступенькам. Передав пакет дворецкому, посыльный наконец-то с облегчением вздохнул. Он выполнил свою работу.
По мраморным, похожим на пещеру коридорам Аллоншира шаги дворецкого отдавались мрачным эхом. Приблизившись к одному из лакеев и не говоря ни слова, он вручил ему пакет, после чего так же молча удалился.
Минуя античные статуи, лакей торопливо вошел в столовую и направился прямо к обеденному столу.
Себастьян Баррет поднял голову и раздраженно взглянул на вошедшего:
– В чем дело?
– Извините, милорд, вам только что доставили письмо.
– Да? – Себастьян спокойно поднес салфетку к губам, а затем небрежно бросил ее на стол. Взяв пакет, он едва заметным кивком отпустил слугу.
Себастьян прочитал послание трижды. С выражениями сочувствия его извещали, что корабль «Прекрасная мечта» был уничтожен американским военным судном, а об оставшихся в живых никаких известий не поступало.
Наверху, в своей постели, лежал больной Грейсон Баррет. Возможно, он уже умирал. Себастьян знал, что ему придется сообщить отцу о безвременной кончине Дрейка. Довольно неприятная миссия.
Переложив салфетку на колени, Себастьян невозмутимо продолжил прерванную трапезу. Он решил, что новости могут подождать и до конца обеда.
В отличие от Дрейка Александрину не терзали сомнения. Она знала, что по уши влюблена в своего мужа. Ее страхи и смятение имели другие причины.
Лежа на узкой кровати в каюте, Алекс повернулась на другой бок, пытаясь справиться со своим беспокойством. Несмотря на всю страсть и нежность, Дрейк так ни разу и не признался ей в любви. И это ее очень тревожило. Александрина боялась, что тонкая ниточка, завязавшаяся между ними на острове, в обыденной обстановке может оборваться.
И у нее имелась еще одна причина для волнений, в которой она не желала признаваться даже самой себе: хватит ли у нее сил, чтобы стойко переносить осуждение со стороны окружающих? Оно неизбежно возникнет, когда Алекс вернется в Англию с мужем – простым капитаном корабля. Алекс не сомневалась, что ее ожидают вечные сплетни и пренебрежительное отношение. Она не любила этих людей, однако не знала никого, кроме них.
Александрина чувствовала себя в этой ситуации лицемеркой. С одной стороны, она осуждала высшее общество с его ложными ценностями, а с другой – не находила в себе сил выдержать все презрение этого общества. К тому же Дрейк очень горд, а их взаимоотношения так хрупки! Поэтому-то она и не могла поделиться с ним своими переживаниями. Он и так презирал женщин, особенно аристократок. Ей с трудом удалось убедить его, что она не похожа на всех остальных женщин из высшего общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87