. Еще немного, и он готов был просто ворваться в комнату и, не обращая внимания на страх и гнев в ее глазах, напомнить ей, что она обещала любить его, уважать и во всем ему подчиняться.
Он сжал зубы, борясь с искушением. Да, она его жена, взятая им из-под виселицы в качестве приманки, которую он в душе поклялся защищать и которой обещал свободу. Уорик не смел думать о ней как о своей жене. Он обязан помнить о Женевьеве — молодой и невинно убитой. Нет, он не должен любить Ондайн! Он может только охранять ее, особенно при дворе, когда поблизости окажутся Хардгрейв и леди Анна. Уорик почему-то надеялся, что убийца попадет в ловушку именно во дворце. Ему не верилось, что злоумышленником был его собственный брат… или Клинтон. Наверняка это Хардгрейв.
Рядом снова раздался мелодичный смех Ондайн и поглотил все его внимание. Уорик вздохнул.
Ему не следовало оставаться с ней в одной комнате. Он не должен был обнимать ее. Он хотел ее и в глубине души знал, что между ними нарастает буря безумия и страсти, угрожающая смести обоих.
Утром Ондайн нервничала. Уорика не было. Она прилежно оделась, молясь о королевской милости, и спустилась вниз.
Увидев Уорика в общей комнате, девушка даже споткнулась от неожиданности. Она привыкла видеть мужа в будничной одежде, которую он обычно носил в Четхэме. Казалось, он не придавал своей внешности никакого значения. Но на этот раз Ондайн была сражена его нарядом. Она почувствовала, что голова у нее закружилась, в горле пересохло, а пульс участился. Сегодня он был прекрасен в рубашке со шнуровкой, бархатном плаще и темно-голубых панталонах. Распущенные по плечам темные волосы, густые и волнистые, убеждали, что даже в торжественных случаях ему не нужно носить парик. Для этого человека мода ничего не значила; с одинаковым успехом он мог ей следовать или не следовать. Высокий и темный, с карими глазами, постоянно меняющими выражение, он был воплощением мужественной красоты и впечатляющей силы. И можно было поклясться, что ни один мужчина на свете не носил с таким шиком шляпу с пером.
При виде Ондайн он сорвал шляпу с головы и низко поклонился. В это утро он тоже нервничал, огонь плясал в его глазах, а манеры казались более чем странными.
— Миледи! Как приятно видеть вас с нами!
— Неужели? У меня просто не было выбора.
— Любая другая девушка умерла бы от счастья при одной только мысли побывать при дворе.
— Да, любая другая — возможно, — ответила Ондайн и настороженно посмотрела на Уорика, но он больше не касался этого вопроса.
Во время завтрака граф оставался образцом галантности, продолжая тем самым держать ее нервы на взводе. Расплатившись с Мэгги за постой, он любезно подсадил Ондайн в карету и вежливо поклонился, как бы оправдываясь, что снова предпочел компанию Джека на козлах. Ондайн нахмурилась, а он улыбнулся:
— Миледи, дорогая! Куда же подевались все ваши упреки?
— Спасибо, мой господин, их больше нет. Только, думаю, не стоит отрабатывать на мне свое очарование, которое вы, как плащ, то набрасываете на себя, то скидываете.
Он ответил ей сдержанной усмешкой:
— Отрабатывать? И для чего же, вы думаете, может мне потребоваться такая практика, графиня?
— Это уж ваша забота, Уорик, не так ли?
Улыбка на мгновение исчезла с его лица, а затем вернулась, уже скептическая и отчужденная.
— Да, графиня, так. Прошу прощения. Следующая остановка у Хэмптон-Корта.
Так и случилось. Ондайн даже не заметила, когда они успели перебраться через Темзу, ослепительно голубую под непривычно безоблачным небом. Их встречали массивные ворота Хэмптона. Повсюду сновал бесчисленный люд: стражи в ливреях, господа и дамы в роскошных шляпах с перьями, пажи, клерки, священники, посудомойки, конюшие, садовники и купцы. Простолюдины торопились; знать прохаживалась неспешной походкой, Ондайн отодвинула занавески и смотрела с любопытством вокруг. Карета въехала через главные ворота, доставив их к самому дворцу. Ондайн взглянула на гигантские часы на дворцовой площади и только тогда осознала, что отсчет ее жизни теперь ведется не на дни, а на часы и минуты.
Ворота за въехавшими затворились. Через секунду дверца кареты распахнулась, и Уорик, сверкнув в ее сторону глазами, любезно протянул руку и помог выйти. Ондайн рассеянно посмотрела на него, на всех этих толпящихся людей. Ее интересовал только один вопрос: где король?
Они поднялись по внушительной лестнице и вошли в просторный зал, где какой-то человек, скорее всего главный царедворец, приветствовал Уорика и сказал, что по приказу короля его ожидает самый лучший прием.
В глубине зала слуга с гордостью отворил двойные двери, открывая для обозрения огромный рабочий кабинет с книгами и шкафами, многочисленными креслами и диванчиками с роскошной обивкой и лакированными круглыми столами, стоявшими перед окнами, откуда на их глянцевую поверхность падало солнце, отражаясь волшебным светом.
— Спальная комната, — сказал слуга, ведя их дальше, — находится за кабинетом.
Еще одни двойные двери стремительно распахнулись. За ними оказалась прекрасная и уютная спальня с огромной кроватью под балдахином на четырех столбах, щедро украшенных богатой и изысканной резьбой, и занавесками из легкой газовой ткани и тяжелой парчи.
Окно выходило в сад, вдалеке виднелась Темза. В этой комнате тоже стояли кресла и гардеробы, а в углу — маленький столик, как будто специально предназначенный для легкого завтрака полусонной парочки, только что вылезшей из теплой смятой постели.
Внесли сундуки. Слуга показал Ондайн шнур звонка и уверил, что, если ей что-нибудь потребуется, горничная придет в считанные минуты. Судя по его предельно вежливой манере и пристальному взгляду, Ондайн догадалась, что скоро станет предметом для пересудов, столь обычных в любом светском обществе. Но не это сейчас ее волновало. В голове Ондайн мутилось от страха: ведь теперь в любой момент она могла встретиться с королем.
Уорик с напряженным вниманием ходил по комнате, простукивая стены. Он обменялся взглядами со слугой, и тот заверил, что комнаты в полном порядке.
Ондайн хотела спросить что-то, но Уорик перебил ее:
— Его величество играет в теннис. Мы проедем до кортов на ботике и встретимся с ним там.
Прекрасно! — решила она. У нее будет время, чтобы преодолеть страх и робость. Выйдя из дворца, Ондайн заторопилась через сад к гавани, где стояли ботики.
— Неужели вам так не терпится засвидетельствовать почтение королю? — не выдержал Уорик. — Я думаю, к чему бы это?
Она ответила ему деланной улыбкой:
— Да к тому, что, как я слышала, король — ослепительной красоты мужчина, мой господин. Он джентльмен до мозга костей и ценит прекрасный пол, к которому я имею счастье принадлежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Он сжал зубы, борясь с искушением. Да, она его жена, взятая им из-под виселицы в качестве приманки, которую он в душе поклялся защищать и которой обещал свободу. Уорик не смел думать о ней как о своей жене. Он обязан помнить о Женевьеве — молодой и невинно убитой. Нет, он не должен любить Ондайн! Он может только охранять ее, особенно при дворе, когда поблизости окажутся Хардгрейв и леди Анна. Уорик почему-то надеялся, что убийца попадет в ловушку именно во дворце. Ему не верилось, что злоумышленником был его собственный брат… или Клинтон. Наверняка это Хардгрейв.
Рядом снова раздался мелодичный смех Ондайн и поглотил все его внимание. Уорик вздохнул.
Ему не следовало оставаться с ней в одной комнате. Он не должен был обнимать ее. Он хотел ее и в глубине души знал, что между ними нарастает буря безумия и страсти, угрожающая смести обоих.
Утром Ондайн нервничала. Уорика не было. Она прилежно оделась, молясь о королевской милости, и спустилась вниз.
Увидев Уорика в общей комнате, девушка даже споткнулась от неожиданности. Она привыкла видеть мужа в будничной одежде, которую он обычно носил в Четхэме. Казалось, он не придавал своей внешности никакого значения. Но на этот раз Ондайн была сражена его нарядом. Она почувствовала, что голова у нее закружилась, в горле пересохло, а пульс участился. Сегодня он был прекрасен в рубашке со шнуровкой, бархатном плаще и темно-голубых панталонах. Распущенные по плечам темные волосы, густые и волнистые, убеждали, что даже в торжественных случаях ему не нужно носить парик. Для этого человека мода ничего не значила; с одинаковым успехом он мог ей следовать или не следовать. Высокий и темный, с карими глазами, постоянно меняющими выражение, он был воплощением мужественной красоты и впечатляющей силы. И можно было поклясться, что ни один мужчина на свете не носил с таким шиком шляпу с пером.
При виде Ондайн он сорвал шляпу с головы и низко поклонился. В это утро он тоже нервничал, огонь плясал в его глазах, а манеры казались более чем странными.
— Миледи! Как приятно видеть вас с нами!
— Неужели? У меня просто не было выбора.
— Любая другая девушка умерла бы от счастья при одной только мысли побывать при дворе.
— Да, любая другая — возможно, — ответила Ондайн и настороженно посмотрела на Уорика, но он больше не касался этого вопроса.
Во время завтрака граф оставался образцом галантности, продолжая тем самым держать ее нервы на взводе. Расплатившись с Мэгги за постой, он любезно подсадил Ондайн в карету и вежливо поклонился, как бы оправдываясь, что снова предпочел компанию Джека на козлах. Ондайн нахмурилась, а он улыбнулся:
— Миледи, дорогая! Куда же подевались все ваши упреки?
— Спасибо, мой господин, их больше нет. Только, думаю, не стоит отрабатывать на мне свое очарование, которое вы, как плащ, то набрасываете на себя, то скидываете.
Он ответил ей сдержанной усмешкой:
— Отрабатывать? И для чего же, вы думаете, может мне потребоваться такая практика, графиня?
— Это уж ваша забота, Уорик, не так ли?
Улыбка на мгновение исчезла с его лица, а затем вернулась, уже скептическая и отчужденная.
— Да, графиня, так. Прошу прощения. Следующая остановка у Хэмптон-Корта.
Так и случилось. Ондайн даже не заметила, когда они успели перебраться через Темзу, ослепительно голубую под непривычно безоблачным небом. Их встречали массивные ворота Хэмптона. Повсюду сновал бесчисленный люд: стражи в ливреях, господа и дамы в роскошных шляпах с перьями, пажи, клерки, священники, посудомойки, конюшие, садовники и купцы. Простолюдины торопились; знать прохаживалась неспешной походкой, Ондайн отодвинула занавески и смотрела с любопытством вокруг. Карета въехала через главные ворота, доставив их к самому дворцу. Ондайн взглянула на гигантские часы на дворцовой площади и только тогда осознала, что отсчет ее жизни теперь ведется не на дни, а на часы и минуты.
Ворота за въехавшими затворились. Через секунду дверца кареты распахнулась, и Уорик, сверкнув в ее сторону глазами, любезно протянул руку и помог выйти. Ондайн рассеянно посмотрела на него, на всех этих толпящихся людей. Ее интересовал только один вопрос: где король?
Они поднялись по внушительной лестнице и вошли в просторный зал, где какой-то человек, скорее всего главный царедворец, приветствовал Уорика и сказал, что по приказу короля его ожидает самый лучший прием.
В глубине зала слуга с гордостью отворил двойные двери, открывая для обозрения огромный рабочий кабинет с книгами и шкафами, многочисленными креслами и диванчиками с роскошной обивкой и лакированными круглыми столами, стоявшими перед окнами, откуда на их глянцевую поверхность падало солнце, отражаясь волшебным светом.
— Спальная комната, — сказал слуга, ведя их дальше, — находится за кабинетом.
Еще одни двойные двери стремительно распахнулись. За ними оказалась прекрасная и уютная спальня с огромной кроватью под балдахином на четырех столбах, щедро украшенных богатой и изысканной резьбой, и занавесками из легкой газовой ткани и тяжелой парчи.
Окно выходило в сад, вдалеке виднелась Темза. В этой комнате тоже стояли кресла и гардеробы, а в углу — маленький столик, как будто специально предназначенный для легкого завтрака полусонной парочки, только что вылезшей из теплой смятой постели.
Внесли сундуки. Слуга показал Ондайн шнур звонка и уверил, что, если ей что-нибудь потребуется, горничная придет в считанные минуты. Судя по его предельно вежливой манере и пристальному взгляду, Ондайн догадалась, что скоро станет предметом для пересудов, столь обычных в любом светском обществе. Но не это сейчас ее волновало. В голове Ондайн мутилось от страха: ведь теперь в любой момент она могла встретиться с королем.
Уорик с напряженным вниманием ходил по комнате, простукивая стены. Он обменялся взглядами со слугой, и тот заверил, что комнаты в полном порядке.
Ондайн хотела спросить что-то, но Уорик перебил ее:
— Его величество играет в теннис. Мы проедем до кортов на ботике и встретимся с ним там.
Прекрасно! — решила она. У нее будет время, чтобы преодолеть страх и робость. Выйдя из дворца, Ондайн заторопилась через сад к гавани, где стояли ботики.
— Неужели вам так не терпится засвидетельствовать почтение королю? — не выдержал Уорик. — Я думаю, к чему бы это?
Она ответила ему деланной улыбкой:
— Да к тому, что, как я слышала, король — ослепительной красоты мужчина, мой господин. Он джентльмен до мозга костей и ценит прекрасный пол, к которому я имею счастье принадлежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126