Уступив настоятельной просьбе Оливии вызвать Обри на свидание, она все еще сомневалась, что поступила правильно.
Ванесса искренне желала Оливии добра и надеялась, что эта странная затея, пусть и родившаяся из ее стремления отомстить Обри, наполнит смыслом ее жалкое существование, пробудит в ней желание бороться за свое выздоровление, а не прозябать, отчаявшись победить недуг.
Оливия замерла в инвалидном кресле, неподвижная, словно бесчувственная мраморная статуя. Обри остановился напротив нее и с мольбой взглянул в ее холодные голубые глаза. Лицо девушки напоминало маску, но Ванесса, успевшая хорошо изучить ее натуру, знала, что внешняя невозмутимость стоит ей огромных усилий. Внезапно Обри упал на колено, воскликнув:
— Оливия! Прости меня!
Не в силах видеть его искаженное сразу множеством эмоций лицо, Ванесса отвернулась, чувствуя, как сильно кружится у нее голова от благоухания роз.
На той же неделе Обри еще несколько раз приходил в розарий на свидание с Оливией, что не вызывало у садовника и слуг никаких подозрений, поскольку они привыкли видеть в парке ученых и художников. Оливия не выказывала никаких признаков намерения сменить гнев на милость, оставаясь ледяной принцессой. Обри покорно принимал ее холодность и терпел редкие язвительные реплики с кротостью аскета, добровольно облачившегося во власяницу. Такое поведение брата удивляло Ванессу и наводило ее на размышления.
Однажды Обри принес с собой томик стихотворений и вызвался почитать их для Оливии вслух. Но девушка, судя по ее задумчивому взгляду, устремленному вдаль, его не слушала.
С каждой их новой тайной встречей Ванесса все больше нервничала, тяготясь как своей ролью сводницы, так и опасением, что все это рано или поздно станет известно Дамиену. Она боялась даже представить, какой тогда случится скандал. Барон, возможно, вызовет Обри на дуэль, а ее просто-напросто прогонит из усадьбы, обвинив в коварстве и предательстве.
Ванесса всерьез подумывала, не лучше ли ей самой рассказать Дамиену все как на духу. Но в этом случае она рисковала потерять доверие Оливии, а вместе с ним и последний шанс добиться у нее прощения Обри. Так и не придя ни к какому решению, Ванесса окончательно утратила способность мыслить здраво. Неожиданно в усадьбу вернулся Дамиен.
Ванесса музицировала в музыкальной гостиной, разучивая сложный для исполнения на фортепьяно пассаж, когда туда стремительно вошел барон. Она увидела его и обмерла, ощутив прилив вожделения. Лишь усилием воли сумела она сохранить безмятежное выражение лица.
Дамиен мягко улыбнулся и, подойдя к ней, промолвил:
— Я думал, что это играет Оливия. Где она сейчас?
— У себя, наверное, читает стихи, — спокойно ответила Ванесса, не выказывая удивления тем, что он даже не упомянул о том, что скучал по ней.
— Уж не прихворнула ли она?
— Нет, она вполне здорова, если это слово вообще можно применить к ней в ее нынешнем состояние.
— Тогда я схожу проведаю ее! — Барон направился было к выходу из гостиной, но в дверях остановился и, обернувшись, спросил: — Ты успеешь одеться для бала к девяти часам? В десятом мы выезжаем к Фоксмурам. Надеюсь, ты не забыла?
— Нет, но… Видите ли, барон, пока вы отсутствовали, здесь случилось одно неприятное происшествие… Я сомневаюсь, что мне стоит появляться у Фоксмуров…
Она рассказала Дамиену об инциденте, случившемся в минувшее воскресенье в церкви. Он нахмурился и сказал, поборов негодование:
— Тем более нам нужно быть там! Нельзя потворствовать хамству местных светских волчиц, нужно отобрать у них инициативу и навязать им свои правила игры.
— Так хорошо рассуждать, имея богатство и влияние в обществе. Но в моем стесненном положении лучше проявить осторожность.
— Вот уж не думал, что мой ангел может струсить! — с улыбкой воскликнул Дамиен. — Разве не ты призывала Оливию не прятаться от окружающего мира под одеялом? Какой пример ты ей покажешь, отказавшись от этой поездки из опасения стать объектом чьих-то насмешек? Тебе ли их бояться?
— Пожалуй, это справедливо, — согласилась Ванесса, расправляя плечи и горделиво вскидывая подбородок.
Когда барон вышел, она еще раз обдумала его слова. Он |был, разумеется, прав; ей не следовало сторониться людей и показывать Оливии дурной пример для подражания.
По зрелом размышлении она сделала и другой вывод: появление в свете пойдет ей на пользу! На балу ей может представиться возможность завести полезные знакомства и тем самым разнообразить свою жизнь в усадьбе, которая уже начинала казаться ей скучноватой. В чем-то Дамиен был, несомненно, прав: пожив здесь в одиночестве подольше, поневоле пустишься во все тяжкие от тоски.
В этот вечер она одевалась, прибегнув к помощи горничных Оливии, с особой тщательностью и, взглянув на свое отражение в зеркалах, осталась очень довольна собой. Но платье прибавило ей смелости и уверенности в себе.
С Дамиеном они встретились перед ужином в гости ной. м был неотразим в своем черном, прекрасно скроенном с сюртуке и атласных белых панталонах. Его густые волосы казались иссиня-черными на фоне белоснежного льняного галстука, а золотое шитье его белого парчового жилета сочеталось с ее золотистым платьем.
Барон скользнул по наряду Ванессы оценивающим взглядом и, пожевав губами, обернулся, чтобы приветствовать входящую в гостиную сестру, так и не высказав своего мнения об обновке.
Зато Оливия восхищенно ахнула и воскликнула:
— Ванесса! В этом платье ты смотришься потрясающе. Я знала, что золото тебе к лицу. Ну разве она не прекрасна, Дамиен?
— Она восхитительна, — с натянутой улыбкой сказал барон.
Но этим комплиментом, вызвавшим у Ванессы сердцебиение, он и ограничился. На протяжении всего ужина Дамиен помалкивал, рассеянно слушая сестру, без умолку щебетавшую о всяких житейских пустяках. Неразговорчив он был и по дороге на бал. Ванесса, задетая за живое его угрюмым молчанием, насупилась и уставилась в окно кареты, пытаясь убедить себя в том, что поддаваться страстям нелепо. И без того она позволила себе чересчур много вольностей, что не допустимо в ее нынешнем положении. Ванесса то и дело повторяла себе, что обязана держать свои чувства под контролем и не выходить за рамки деловых отношений, иначе она рискует привязаться к барону так, что не сможет без него обходиться.
По прибытии на место назначения им пришлось немного подождать в веренице экипажей, образовавшейся у въезда в усадьбу, а потом еще выстоять в очереди перед дверьми бального зала, прежде чем их приветствовали сэр Чарльз и леди Фоксмур со своей младшей дочерью Эмилией. Леди Фоксмур скрыла свою неприязнь к Ванессе и рассыпалась в любезностях перед лордом Синклером, который с надлежащим почтением к ней все это вытерпел, не выказав раздражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Ванесса искренне желала Оливии добра и надеялась, что эта странная затея, пусть и родившаяся из ее стремления отомстить Обри, наполнит смыслом ее жалкое существование, пробудит в ней желание бороться за свое выздоровление, а не прозябать, отчаявшись победить недуг.
Оливия замерла в инвалидном кресле, неподвижная, словно бесчувственная мраморная статуя. Обри остановился напротив нее и с мольбой взглянул в ее холодные голубые глаза. Лицо девушки напоминало маску, но Ванесса, успевшая хорошо изучить ее натуру, знала, что внешняя невозмутимость стоит ей огромных усилий. Внезапно Обри упал на колено, воскликнув:
— Оливия! Прости меня!
Не в силах видеть его искаженное сразу множеством эмоций лицо, Ванесса отвернулась, чувствуя, как сильно кружится у нее голова от благоухания роз.
На той же неделе Обри еще несколько раз приходил в розарий на свидание с Оливией, что не вызывало у садовника и слуг никаких подозрений, поскольку они привыкли видеть в парке ученых и художников. Оливия не выказывала никаких признаков намерения сменить гнев на милость, оставаясь ледяной принцессой. Обри покорно принимал ее холодность и терпел редкие язвительные реплики с кротостью аскета, добровольно облачившегося во власяницу. Такое поведение брата удивляло Ванессу и наводило ее на размышления.
Однажды Обри принес с собой томик стихотворений и вызвался почитать их для Оливии вслух. Но девушка, судя по ее задумчивому взгляду, устремленному вдаль, его не слушала.
С каждой их новой тайной встречей Ванесса все больше нервничала, тяготясь как своей ролью сводницы, так и опасением, что все это рано или поздно станет известно Дамиену. Она боялась даже представить, какой тогда случится скандал. Барон, возможно, вызовет Обри на дуэль, а ее просто-напросто прогонит из усадьбы, обвинив в коварстве и предательстве.
Ванесса всерьез подумывала, не лучше ли ей самой рассказать Дамиену все как на духу. Но в этом случае она рисковала потерять доверие Оливии, а вместе с ним и последний шанс добиться у нее прощения Обри. Так и не придя ни к какому решению, Ванесса окончательно утратила способность мыслить здраво. Неожиданно в усадьбу вернулся Дамиен.
Ванесса музицировала в музыкальной гостиной, разучивая сложный для исполнения на фортепьяно пассаж, когда туда стремительно вошел барон. Она увидела его и обмерла, ощутив прилив вожделения. Лишь усилием воли сумела она сохранить безмятежное выражение лица.
Дамиен мягко улыбнулся и, подойдя к ней, промолвил:
— Я думал, что это играет Оливия. Где она сейчас?
— У себя, наверное, читает стихи, — спокойно ответила Ванесса, не выказывая удивления тем, что он даже не упомянул о том, что скучал по ней.
— Уж не прихворнула ли она?
— Нет, она вполне здорова, если это слово вообще можно применить к ней в ее нынешнем состояние.
— Тогда я схожу проведаю ее! — Барон направился было к выходу из гостиной, но в дверях остановился и, обернувшись, спросил: — Ты успеешь одеться для бала к девяти часам? В десятом мы выезжаем к Фоксмурам. Надеюсь, ты не забыла?
— Нет, но… Видите ли, барон, пока вы отсутствовали, здесь случилось одно неприятное происшествие… Я сомневаюсь, что мне стоит появляться у Фоксмуров…
Она рассказала Дамиену об инциденте, случившемся в минувшее воскресенье в церкви. Он нахмурился и сказал, поборов негодование:
— Тем более нам нужно быть там! Нельзя потворствовать хамству местных светских волчиц, нужно отобрать у них инициативу и навязать им свои правила игры.
— Так хорошо рассуждать, имея богатство и влияние в обществе. Но в моем стесненном положении лучше проявить осторожность.
— Вот уж не думал, что мой ангел может струсить! — с улыбкой воскликнул Дамиен. — Разве не ты призывала Оливию не прятаться от окружающего мира под одеялом? Какой пример ты ей покажешь, отказавшись от этой поездки из опасения стать объектом чьих-то насмешек? Тебе ли их бояться?
— Пожалуй, это справедливо, — согласилась Ванесса, расправляя плечи и горделиво вскидывая подбородок.
Когда барон вышел, она еще раз обдумала его слова. Он |был, разумеется, прав; ей не следовало сторониться людей и показывать Оливии дурной пример для подражания.
По зрелом размышлении она сделала и другой вывод: появление в свете пойдет ей на пользу! На балу ей может представиться возможность завести полезные знакомства и тем самым разнообразить свою жизнь в усадьбе, которая уже начинала казаться ей скучноватой. В чем-то Дамиен был, несомненно, прав: пожив здесь в одиночестве подольше, поневоле пустишься во все тяжкие от тоски.
В этот вечер она одевалась, прибегнув к помощи горничных Оливии, с особой тщательностью и, взглянув на свое отражение в зеркалах, осталась очень довольна собой. Но платье прибавило ей смелости и уверенности в себе.
С Дамиеном они встретились перед ужином в гости ной. м был неотразим в своем черном, прекрасно скроенном с сюртуке и атласных белых панталонах. Его густые волосы казались иссиня-черными на фоне белоснежного льняного галстука, а золотое шитье его белого парчового жилета сочеталось с ее золотистым платьем.
Барон скользнул по наряду Ванессы оценивающим взглядом и, пожевав губами, обернулся, чтобы приветствовать входящую в гостиную сестру, так и не высказав своего мнения об обновке.
Зато Оливия восхищенно ахнула и воскликнула:
— Ванесса! В этом платье ты смотришься потрясающе. Я знала, что золото тебе к лицу. Ну разве она не прекрасна, Дамиен?
— Она восхитительна, — с натянутой улыбкой сказал барон.
Но этим комплиментом, вызвавшим у Ванессы сердцебиение, он и ограничился. На протяжении всего ужина Дамиен помалкивал, рассеянно слушая сестру, без умолку щебетавшую о всяких житейских пустяках. Неразговорчив он был и по дороге на бал. Ванесса, задетая за живое его угрюмым молчанием, насупилась и уставилась в окно кареты, пытаясь убедить себя в том, что поддаваться страстям нелепо. И без того она позволила себе чересчур много вольностей, что не допустимо в ее нынешнем положении. Ванесса то и дело повторяла себе, что обязана держать свои чувства под контролем и не выходить за рамки деловых отношений, иначе она рискует привязаться к барону так, что не сможет без него обходиться.
По прибытии на место назначения им пришлось немного подождать в веренице экипажей, образовавшейся у въезда в усадьбу, а потом еще выстоять в очереди перед дверьми бального зала, прежде чем их приветствовали сэр Чарльз и леди Фоксмур со своей младшей дочерью Эмилией. Леди Фоксмур скрыла свою неприязнь к Ванессе и рассыпалась в любезностях перед лордом Синклером, который с надлежащим почтением к ней все это вытерпел, не выказав раздражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78