С тех пор, как он в Абилине, я только и делаю, что действую ему на нервы.
Она хотела знать, как долго еще он будет любить ее, хотеть держать ее в своих руках, сколько еще пройдет недель, прежде чем ее образ померкнет в его воображении, и он забудет о ней. Сколько еще должно пройти времени, прежде чем он забудет о том, как влюбился в нее, забудет о тех пустяках, которые вскружили ему голову, и он понял, что Ферн это не просто женщина, которая носит мужскую одежду, но очень дорогое ему существо.
Сама она его никогда не забудет. Она сохранит в памяти все связанное с ним. От одного его присутствия в одной комнате у Ферн поднимается температура, краски становятся ярче, слова звучат многозначительней. Она вся – ожидание: как будто вот-вот произойдет нечто чудесное.
Встреча с Самантой Брюс и мысль о том, что Мэдисон неизбежно вернется в свой Бостон, обескровили Ферн. Она обессилела и пала духом. Она уже больше ничего не ждала от жизни. Ферн была уверена только в одном – Мэдисон женится на Саманте. Ферн хотела постоянно общаться с Мэдисоном, но это общение причиняло ей все больше огорчений.
Она очень хотела пойти на бал. В глубине души ее интересовал вопрос: может ли она соперничать с Самантой? Глупо было даже думать об этом. Как можно их сравнивать? Но Ферн не могла оставить надежду на то, что если она пойдет на вечеринку, то Мэдисон каким-то образом поймет, что она любит его такой любовью, которая Саманте даже и не снилась.
– Кажется, у меня есть платье, которое вам подойдет, – проговорила, наконец, Роза.
Ферн вся напряглась. Она заявила о том, что может пойти на вечеринку, полагая, что подходящего платья в Абилине ей не найти. На самом деле она ни за что не хотела быть среди этих мрачных людей, которые постоянно осуждают других. Она даже не знала, что ее будет стеснять больше: платье, к которому она не привыкла, или их взгляды. Она не могла представить себя в платье. Как в нем ходить или сидеть?
Она не знала бы, куда девать свои мозолистые руки с потрескавшейся кожей. Даже перчатки не могли спасти их во время грубой работы, когда она, например, заарканивала коров.
И потом, опять эта Саманта. Никто из здравомыслящих женщин не станет соперничать с ней. Ферн привыкла к примитивной трудовой жизни, а Саманта чувствовала себя на балах, как у себя дома. Это был ее мир, где она привыкла царить.
Вот если бы они были вместе на родео, тогда все было бы как раз наоборот.
Но Ферн не могла не использовать еще один шанс. Она хотела быть с Мэдисоном. Суд над Хэном в Топека начинался через три дня. Его могут освободить и снять опять с него все обвинения. Он будет на свободе. И тогда Мэдисону уже незачем будет оставаться в Абилине.
Она с огорчением думала о том, что он может уехать. Она не сможет отказать себе в удовольствии побыть с ним несколько часов вместе.
– Ты же гораздо меньше меня ростом – сказала Ферн. – Я не влезу ни в одно твое платье, если даже ты распустишь его по швам.
– Эти тебе подойдут по размеру, – рассмеялась Роза, слегка смутившись, как показалось Ферн. – Мне так надоело походить на корову, что я заказала себе в Сент-Луисе два платья. И еще одно в Канзас Сити. Магазин в Сент-Луисе прислал мне платья не моего размера. Если они подойдут тебе, не возникнет нужды отсылать их назад.
Ферн успокоилась. Невозможно было так ошибиться, чтобы платья, предназначавшиеся Розе, могли подойти ей. Но, с одной стороны, мысль о том, что она не пойдет на вечеринку приносила ей облегчение, а с другой – расстраивала ее.
Раз в жизни ей предоставляется возможность повеселиться, ей выпал случай побыть только женщиной. Ей не будет нужно никого уверять, что она в то же время еще и мужчина. И если быть до конца откровенной, она хотела, чтобы ее пригласили на танец. Она не умела танцевать, но хотела бы попробовать.
Но больше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь считал ее симпатичной. Она знала, что она некрасивая. Она знала об этом с десятилетнего возраста, когда какой-то мальчишка сказал ей, что она похожа на лягушку. Она сбила его с ног и расквасила ему нос. Она била его больше потому, что иначе она расплакалась бы, чем из-за того, что хотела сделать ему больно. Но эти слова так огорчили ее, что она никогда их не забывала.
Она никогда не думала, что она симпатичная, до того времени как Мэдисон начал уделять ей внимание. Он говорил ей, что она привлекательная, говорил ей, что любит ее. Во всем виноват только Мэдисон.
– Ну, сегодня мы, кажется, обо все поговорили, – сказала Роза, заслышав шаги Джорджа на крыльце. – Завтра посмотрим, сможем ли материализовать наши мысли. А пока ты не должна бывать на ферме, – обратилась она к Ферн, – перед вечеринкой нечего тебе возиться со свиньями.
Мэдисон нигде не мог найти Розу. После того, как он решился поговорить с ней о Ферн, досадно было то, что он не обнаружил ее дома. Он решил подождать, но вскоре ему наскучило одиночество. Он покинул гостиную и вышел на крыльцо, а потом спустился во двор, где увидел Уильяма Генри, играющего в тени под деревом. Эда нигде не было видно.
Уильям Генри складывал домик из дощечек. У него был также загон для скота, сооруженный из крошечных столбиков со специальными зарубками для ограды. В загоне находилось около дюжины вырезанных из дерева коров и лошадей. Три ковбоя сторожили скот от воров.
– Красивые у тебя игрушки, – сказал Мэдисон, в то время как Уильям Генри гнал одного из всадников галопом по загону. – Отец купил тебе этот набор?
– Не-а, – отвечал Уильям Генри, не отрываясь от своей игры. – Дядя Солти сделал его для меня. И он сделает еще другие игрушки.
Первый всадник объехал загон. Уильям Генри взял второго всадника и начал объезд сначала.
– У этого ковбоя есть имя? – спросил Мэдисон.
– Это дядя Монти. – Он положил игрушку, чтобы Мэдисон мог ее лучше рассмотреть.
– Видишь, он злится.
– Почему? Кто-то хочет украсть коров?
– Нет. Эта девушка опять надоедает ему. Дядя Монти не любит девушек. Он говорит, что от них одни неприятности.
Мэдисон подумал, что он и его младший брат могли бы в конечном счете найти общий язык. Ферн перевернула его жизнь вверх ногами.
– А кто другой всадник? – спросил Мэдисон.
– Это папа, – ответил Уильям Генри, показывая самую большую игрушку. – А это дядя Хэн. Он тоже девушек не любит.
– Хорошо, что твой папа любит девушек.
– Папа не любит девушек, но он любит маму, – многозначительно заявил Уильям Генри.
– Мне тоже твоя мама нравится, – сказал Мэдисон, пытаясь скрыть улыбку.
– Всем нравится мама, – сказал Уильям Генри. – От нее нет неприятностей. Она всем помогает.
Вот такой, если вкратце, должна быть девушка, на которой хотел бы жениться Мэдисон. Такой была Саманта. Но он влюбился в Ферн, которая была самым опасным стихийным бедствием к западу от Миссисипи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Она хотела знать, как долго еще он будет любить ее, хотеть держать ее в своих руках, сколько еще пройдет недель, прежде чем ее образ померкнет в его воображении, и он забудет о ней. Сколько еще должно пройти времени, прежде чем он забудет о том, как влюбился в нее, забудет о тех пустяках, которые вскружили ему голову, и он понял, что Ферн это не просто женщина, которая носит мужскую одежду, но очень дорогое ему существо.
Сама она его никогда не забудет. Она сохранит в памяти все связанное с ним. От одного его присутствия в одной комнате у Ферн поднимается температура, краски становятся ярче, слова звучат многозначительней. Она вся – ожидание: как будто вот-вот произойдет нечто чудесное.
Встреча с Самантой Брюс и мысль о том, что Мэдисон неизбежно вернется в свой Бостон, обескровили Ферн. Она обессилела и пала духом. Она уже больше ничего не ждала от жизни. Ферн была уверена только в одном – Мэдисон женится на Саманте. Ферн хотела постоянно общаться с Мэдисоном, но это общение причиняло ей все больше огорчений.
Она очень хотела пойти на бал. В глубине души ее интересовал вопрос: может ли она соперничать с Самантой? Глупо было даже думать об этом. Как можно их сравнивать? Но Ферн не могла оставить надежду на то, что если она пойдет на вечеринку, то Мэдисон каким-то образом поймет, что она любит его такой любовью, которая Саманте даже и не снилась.
– Кажется, у меня есть платье, которое вам подойдет, – проговорила, наконец, Роза.
Ферн вся напряглась. Она заявила о том, что может пойти на вечеринку, полагая, что подходящего платья в Абилине ей не найти. На самом деле она ни за что не хотела быть среди этих мрачных людей, которые постоянно осуждают других. Она даже не знала, что ее будет стеснять больше: платье, к которому она не привыкла, или их взгляды. Она не могла представить себя в платье. Как в нем ходить или сидеть?
Она не знала бы, куда девать свои мозолистые руки с потрескавшейся кожей. Даже перчатки не могли спасти их во время грубой работы, когда она, например, заарканивала коров.
И потом, опять эта Саманта. Никто из здравомыслящих женщин не станет соперничать с ней. Ферн привыкла к примитивной трудовой жизни, а Саманта чувствовала себя на балах, как у себя дома. Это был ее мир, где она привыкла царить.
Вот если бы они были вместе на родео, тогда все было бы как раз наоборот.
Но Ферн не могла не использовать еще один шанс. Она хотела быть с Мэдисоном. Суд над Хэном в Топека начинался через три дня. Его могут освободить и снять опять с него все обвинения. Он будет на свободе. И тогда Мэдисону уже незачем будет оставаться в Абилине.
Она с огорчением думала о том, что он может уехать. Она не сможет отказать себе в удовольствии побыть с ним несколько часов вместе.
– Ты же гораздо меньше меня ростом – сказала Ферн. – Я не влезу ни в одно твое платье, если даже ты распустишь его по швам.
– Эти тебе подойдут по размеру, – рассмеялась Роза, слегка смутившись, как показалось Ферн. – Мне так надоело походить на корову, что я заказала себе в Сент-Луисе два платья. И еще одно в Канзас Сити. Магазин в Сент-Луисе прислал мне платья не моего размера. Если они подойдут тебе, не возникнет нужды отсылать их назад.
Ферн успокоилась. Невозможно было так ошибиться, чтобы платья, предназначавшиеся Розе, могли подойти ей. Но, с одной стороны, мысль о том, что она не пойдет на вечеринку приносила ей облегчение, а с другой – расстраивала ее.
Раз в жизни ей предоставляется возможность повеселиться, ей выпал случай побыть только женщиной. Ей не будет нужно никого уверять, что она в то же время еще и мужчина. И если быть до конца откровенной, она хотела, чтобы ее пригласили на танец. Она не умела танцевать, но хотела бы попробовать.
Но больше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь считал ее симпатичной. Она знала, что она некрасивая. Она знала об этом с десятилетнего возраста, когда какой-то мальчишка сказал ей, что она похожа на лягушку. Она сбила его с ног и расквасила ему нос. Она била его больше потому, что иначе она расплакалась бы, чем из-за того, что хотела сделать ему больно. Но эти слова так огорчили ее, что она никогда их не забывала.
Она никогда не думала, что она симпатичная, до того времени как Мэдисон начал уделять ей внимание. Он говорил ей, что она привлекательная, говорил ей, что любит ее. Во всем виноват только Мэдисон.
– Ну, сегодня мы, кажется, обо все поговорили, – сказала Роза, заслышав шаги Джорджа на крыльце. – Завтра посмотрим, сможем ли материализовать наши мысли. А пока ты не должна бывать на ферме, – обратилась она к Ферн, – перед вечеринкой нечего тебе возиться со свиньями.
Мэдисон нигде не мог найти Розу. После того, как он решился поговорить с ней о Ферн, досадно было то, что он не обнаружил ее дома. Он решил подождать, но вскоре ему наскучило одиночество. Он покинул гостиную и вышел на крыльцо, а потом спустился во двор, где увидел Уильяма Генри, играющего в тени под деревом. Эда нигде не было видно.
Уильям Генри складывал домик из дощечек. У него был также загон для скота, сооруженный из крошечных столбиков со специальными зарубками для ограды. В загоне находилось около дюжины вырезанных из дерева коров и лошадей. Три ковбоя сторожили скот от воров.
– Красивые у тебя игрушки, – сказал Мэдисон, в то время как Уильям Генри гнал одного из всадников галопом по загону. – Отец купил тебе этот набор?
– Не-а, – отвечал Уильям Генри, не отрываясь от своей игры. – Дядя Солти сделал его для меня. И он сделает еще другие игрушки.
Первый всадник объехал загон. Уильям Генри взял второго всадника и начал объезд сначала.
– У этого ковбоя есть имя? – спросил Мэдисон.
– Это дядя Монти. – Он положил игрушку, чтобы Мэдисон мог ее лучше рассмотреть.
– Видишь, он злится.
– Почему? Кто-то хочет украсть коров?
– Нет. Эта девушка опять надоедает ему. Дядя Монти не любит девушек. Он говорит, что от них одни неприятности.
Мэдисон подумал, что он и его младший брат могли бы в конечном счете найти общий язык. Ферн перевернула его жизнь вверх ногами.
– А кто другой всадник? – спросил Мэдисон.
– Это папа, – ответил Уильям Генри, показывая самую большую игрушку. – А это дядя Хэн. Он тоже девушек не любит.
– Хорошо, что твой папа любит девушек.
– Папа не любит девушек, но он любит маму, – многозначительно заявил Уильям Генри.
– Мне тоже твоя мама нравится, – сказал Мэдисон, пытаясь скрыть улыбку.
– Всем нравится мама, – сказал Уильям Генри. – От нее нет неприятностей. Она всем помогает.
Вот такой, если вкратце, должна быть девушка, на которой хотел бы жениться Мэдисон. Такой была Саманта. Но он влюбился в Ферн, которая была самым опасным стихийным бедствием к западу от Миссисипи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96