Одежда и обувь путников была столь грязной и поношенной, будто они шли сюда не один месяц. На плечах их болтались большие кожаные сумы. И все же Рашид вдруг ощутил знакомый неприятный зуд в затылке. Зуд, который уже не единожды выводил его на верный след. Что-то в этих людях было не так, как бы эта парочка ни старалась походить на обычных пилигримов. Нет, он непременно выведает, в чем тут дело.
– Что у вас там? – строго спросил стражник, указывая на их сумы.
– Остатки нашей скудной трапезы, сын мой, – ласково ответил лысый. – Мы бы охотно разделили ее с тобой, если бы тебе как приверженцу Мухаммеда не был запрещен этот вид пищи. Еще мы несем с собой Библию, Слово Бога Живаго.
– Откройте мешки, – приказал Рашид, ощутив под ложечкой холодящую волну. Именно там у него всегда зарождался гнев. Иногда он вспыхивал быстро и неожиданно, словно песчаная буря. На сей раз стражник явственно чувствовал, как медленно распространялась в нем ярость, контролируемая и сдерживаемая грозящей опасностью.
– С удовольствием.
Лысый не переставал улыбаться. Будь он простым паломником, он должен был бы сейчас испугаться или хотя бы разволноваться. Эти же явно были чужаками, это чувствовалось по их странному ивриту. Если бы Рашида в чужой стране, к примеру, остановила бы и начала обыскивать городская стража, он бы занервничал, даже обладая чистой совестью. Этот же не выказывал никаких признаков – ни испуга, ни беспокойства, ни даже гнева. Напротив, взгляд его светло-карих глаз оставался непроницаемым. Зуд в затылке Рашида становился почти непереносимым.
Чтобы отвлечься, он занялся их мешками. Сума молодого была пустой, если не считать куска мяса, копченного на костре, и краюхи высохшего хлеба. А вот в мешке лысого его ждал более богатый улов. Кроме книги на латыни он обнаружил там бутылку из шлифованного стекла. Пробка была запечатана сургучом и завернута от ударов в пурпурную ткань. Пурпур? Царский цвет? Как мог простой пилигрим владеть такой дорогой тканью, если он и в самом деле был всего лишь обычным паломником?
– Что это? – хмуро спросил Рашид, вытаскивая бутылку. Содержащаяся в ней жидкость на солнечном свету вспыхнула кроваво-красными искорками, а когда он встряхнул ее, на пыльной дороге свежими пятнами крови заплясали сверкающие пятна.
– Вино, сын мой, – ответил лысый паломник своим спокойным, доброжелательным голосом. Он по-прежнему улыбался, однако в его холодных глазах вспыхнула ненависть. Молодой же пилигрим побелел как мел.
«Всего лишь вино?» – мелькнуло в голове у Рашида, в то время как он боролся с искушением грохнуть бутылку об стену только ради того, чтобы посмотреть, как на это среагируют странные паломники. Между тем у него было ощущение, что по его спине бегают сотни муравьев. Может, стоило бы отвести странную пару на допрос к начальнику?
– Эй, Рашид, в чем дело?
Юсуф проснулся и теперь, оставив свой пост на другой стороне ворот, направлялся к нему.
– Двое подозрительных, – ответил Рашид по-арабски в надежде, что христиане не понимают язык Корана. – Я как раз раздумываю, не следует ли ими заняться «мастеру суповой миски»»
Юсуф критически оглядел паломников и, развеселившись, покачал головой:
– Ты что, хочешь из-за пары каких-то вшивых пилигримов нарушить покой Ибрагима? Иногда у тебя и впрямь бывает плохо с головой, дружище! Есть получше способы разогнать тоску, чем возиться с двумя безобидными паломниками, к тому же ты рискуешь навлечь на себя гнев мастера.
Рашид ничего не ответил. Юсуф назвал странников безобидными. Ему самому они тоже на первый взгляд показались неопасными. Но так ли это было на самом деле? Он наморщил лоб, продолжая таращиться на бутылку, которую все еще держал в руках. Переливающийся в жидкости свет окрасил его ладони багрянцем, будто кровью. И лысый утверждает, что это вино? Что-то не верится. Значит – кровь? Рашиду стало не по себе, и он вновь ощутил сильное желание швырнуть бутылку об стену.
Юсуф положил руку ему на плечо:
– Что с тобой?
– Ничего, – ответил Рашид, стряхивая наваждение. Он не стал швырять бутылку. Быть может, в ней находится какая-нибудь реликвия. Эти христиане чего только не хранят! Молются мощам, плащаницам, иконам... Может, в этой бутылке кровь какого-нибудь христианского святого? Может, даже самого Иссы – Иисуса Христа? А Он, как ни крути, считался одним из пророков, который явил Мухаммеду Аллаха во всей Его безграничной милости.
– Ты прав. Все в порядке. – Он снова обернул бутылку пурпурной тканью и опустил ее в суму лысого пилигрима. Чувствовал себя при этом Рашид на удивление паршиво и был не в силах избавиться от ощущения, что было бы лучше... Ладно, хватит. Он отступил на шаг назад.
– Проваливайте, вы задерживаете движение, – прошипел он пилигримам и сделал нетерпеливый знак рукой.
– Благодарю тебя, сын мой. – Лысый учтиво поклонился. Улыбка была словно приклеена к его губам. Рашида мучила мысль, что он совершает непоправимую ошибку, если не задержит сейчас обоих, не посадит в самую глубокую темницу и не выбросит ключ. – Мы помолимся у Гроба Господня за твое благополучие.
Стражник смотрел им вслед, наблюдая, как странная пара без особой спешки продолжила свой путь. Этот лысый был таким спокойным, таким невозмутимым. Чересчур спокойным и невозмутимым для простого паломника. И тем не менее...
– Эй, спустись на землю, Рашид! – крикнул ему Юсуф, снова занявший свое место на другой стороне ворот. – Пусть себе идут. Я понимаю, на этом посту от скуки средь белого дня духи мерещатся. Давай-ка лучше развлечемся. Как насчет партии в шахматы?
Он с ухмылкой вытащил из кармана мешочек и высыпал на землю горку камешков. Это была белая и темная галька с нацарапанными символами.
Рашид с готовностью кивнул. Наверное, Юсуф прав, и ему что-то просто примерещилось. Его воображение сыграло с ним шутку, чтобы не свихнуться от скуки. Действительно, что может быть лучше, чем партия в шахматы? Он вытащил кинжал, чтобы начертить на песке шахматное поле.
– Сегодня я тебя точно обыграю, – заметил Юсуф, раскладывая по местам камни. Рашид усмехнулся:
– Посмотрим. Ты ходишь первым.
Образец для подражания
Едва они оставили позади себя городские ворота и скрылись из поля зрения солдата, как Стефано покачнулся и чуть не упал. Он хрипел, кровь стучала у него в висках, колени дрожали и готовы были подкоситься, став вдруг мягкими, словно масло, долго стоявшее на солнце.
– Стефано, сын мой, что с тобой? – Отец Джакомо остановился. Он все еще улыбался, и Стефано подивился, откуда учитель черпает самообладание и уверенность. – Не волнуйся, все хорошо.
– Но... святой отец, этот... этот солдат, он... – Юноша осекся. При мысли, что руки солдата-мусульманина осквернили бутылку, ту самую, в которой отец Джакомо хранил величайшую христианскую святыню – кровь Господа Иисуса Христа, у него закружилась голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Что у вас там? – строго спросил стражник, указывая на их сумы.
– Остатки нашей скудной трапезы, сын мой, – ласково ответил лысый. – Мы бы охотно разделили ее с тобой, если бы тебе как приверженцу Мухаммеда не был запрещен этот вид пищи. Еще мы несем с собой Библию, Слово Бога Живаго.
– Откройте мешки, – приказал Рашид, ощутив под ложечкой холодящую волну. Именно там у него всегда зарождался гнев. Иногда он вспыхивал быстро и неожиданно, словно песчаная буря. На сей раз стражник явственно чувствовал, как медленно распространялась в нем ярость, контролируемая и сдерживаемая грозящей опасностью.
– С удовольствием.
Лысый не переставал улыбаться. Будь он простым паломником, он должен был бы сейчас испугаться или хотя бы разволноваться. Эти же явно были чужаками, это чувствовалось по их странному ивриту. Если бы Рашида в чужой стране, к примеру, остановила бы и начала обыскивать городская стража, он бы занервничал, даже обладая чистой совестью. Этот же не выказывал никаких признаков – ни испуга, ни беспокойства, ни даже гнева. Напротив, взгляд его светло-карих глаз оставался непроницаемым. Зуд в затылке Рашида становился почти непереносимым.
Чтобы отвлечься, он занялся их мешками. Сума молодого была пустой, если не считать куска мяса, копченного на костре, и краюхи высохшего хлеба. А вот в мешке лысого его ждал более богатый улов. Кроме книги на латыни он обнаружил там бутылку из шлифованного стекла. Пробка была запечатана сургучом и завернута от ударов в пурпурную ткань. Пурпур? Царский цвет? Как мог простой пилигрим владеть такой дорогой тканью, если он и в самом деле был всего лишь обычным паломником?
– Что это? – хмуро спросил Рашид, вытаскивая бутылку. Содержащаяся в ней жидкость на солнечном свету вспыхнула кроваво-красными искорками, а когда он встряхнул ее, на пыльной дороге свежими пятнами крови заплясали сверкающие пятна.
– Вино, сын мой, – ответил лысый паломник своим спокойным, доброжелательным голосом. Он по-прежнему улыбался, однако в его холодных глазах вспыхнула ненависть. Молодой же пилигрим побелел как мел.
«Всего лишь вино?» – мелькнуло в голове у Рашида, в то время как он боролся с искушением грохнуть бутылку об стену только ради того, чтобы посмотреть, как на это среагируют странные паломники. Между тем у него было ощущение, что по его спине бегают сотни муравьев. Может, стоило бы отвести странную пару на допрос к начальнику?
– Эй, Рашид, в чем дело?
Юсуф проснулся и теперь, оставив свой пост на другой стороне ворот, направлялся к нему.
– Двое подозрительных, – ответил Рашид по-арабски в надежде, что христиане не понимают язык Корана. – Я как раз раздумываю, не следует ли ими заняться «мастеру суповой миски»»
Юсуф критически оглядел паломников и, развеселившись, покачал головой:
– Ты что, хочешь из-за пары каких-то вшивых пилигримов нарушить покой Ибрагима? Иногда у тебя и впрямь бывает плохо с головой, дружище! Есть получше способы разогнать тоску, чем возиться с двумя безобидными паломниками, к тому же ты рискуешь навлечь на себя гнев мастера.
Рашид ничего не ответил. Юсуф назвал странников безобидными. Ему самому они тоже на первый взгляд показались неопасными. Но так ли это было на самом деле? Он наморщил лоб, продолжая таращиться на бутылку, которую все еще держал в руках. Переливающийся в жидкости свет окрасил его ладони багрянцем, будто кровью. И лысый утверждает, что это вино? Что-то не верится. Значит – кровь? Рашиду стало не по себе, и он вновь ощутил сильное желание швырнуть бутылку об стену.
Юсуф положил руку ему на плечо:
– Что с тобой?
– Ничего, – ответил Рашид, стряхивая наваждение. Он не стал швырять бутылку. Быть может, в ней находится какая-нибудь реликвия. Эти христиане чего только не хранят! Молются мощам, плащаницам, иконам... Может, в этой бутылке кровь какого-нибудь христианского святого? Может, даже самого Иссы – Иисуса Христа? А Он, как ни крути, считался одним из пророков, который явил Мухаммеду Аллаха во всей Его безграничной милости.
– Ты прав. Все в порядке. – Он снова обернул бутылку пурпурной тканью и опустил ее в суму лысого пилигрима. Чувствовал себя при этом Рашид на удивление паршиво и был не в силах избавиться от ощущения, что было бы лучше... Ладно, хватит. Он отступил на шаг назад.
– Проваливайте, вы задерживаете движение, – прошипел он пилигримам и сделал нетерпеливый знак рукой.
– Благодарю тебя, сын мой. – Лысый учтиво поклонился. Улыбка была словно приклеена к его губам. Рашида мучила мысль, что он совершает непоправимую ошибку, если не задержит сейчас обоих, не посадит в самую глубокую темницу и не выбросит ключ. – Мы помолимся у Гроба Господня за твое благополучие.
Стражник смотрел им вслед, наблюдая, как странная пара без особой спешки продолжила свой путь. Этот лысый был таким спокойным, таким невозмутимым. Чересчур спокойным и невозмутимым для простого паломника. И тем не менее...
– Эй, спустись на землю, Рашид! – крикнул ему Юсуф, снова занявший свое место на другой стороне ворот. – Пусть себе идут. Я понимаю, на этом посту от скуки средь белого дня духи мерещатся. Давай-ка лучше развлечемся. Как насчет партии в шахматы?
Он с ухмылкой вытащил из кармана мешочек и высыпал на землю горку камешков. Это была белая и темная галька с нацарапанными символами.
Рашид с готовностью кивнул. Наверное, Юсуф прав, и ему что-то просто примерещилось. Его воображение сыграло с ним шутку, чтобы не свихнуться от скуки. Действительно, что может быть лучше, чем партия в шахматы? Он вытащил кинжал, чтобы начертить на песке шахматное поле.
– Сегодня я тебя точно обыграю, – заметил Юсуф, раскладывая по местам камни. Рашид усмехнулся:
– Посмотрим. Ты ходишь первым.
Образец для подражания
Едва они оставили позади себя городские ворота и скрылись из поля зрения солдата, как Стефано покачнулся и чуть не упал. Он хрипел, кровь стучала у него в висках, колени дрожали и готовы были подкоситься, став вдруг мягкими, словно масло, долго стоявшее на солнце.
– Стефано, сын мой, что с тобой? – Отец Джакомо остановился. Он все еще улыбался, и Стефано подивился, откуда учитель черпает самообладание и уверенность. – Не волнуйся, все хорошо.
– Но... святой отец, этот... этот солдат, он... – Юноша осекся. При мысли, что руки солдата-мусульманина осквернили бутылку, ту самую, в которой отец Джакомо хранил величайшую христианскую святыню – кровь Господа Иисуса Христа, у него закружилась голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100