– Предлагал Меджи составить мне компанию, но она отказалась. По ее мнению, подобные развлечения грешны.
– Но это всего лишь музыкальное представление.
– Но в нем принимают участие музыканты, которые играют во время мистерий. Да и кое-какая обстановка тоже позаимствована оттуда. Вообще, моя старая Меджи неодобрительно относится ко всякого рода развлечениям. Подобно многим жителям Йорка, она весьма консервативна, особенно в вопросах религии.
Мастер Ренн снисходительно улыбнулся; в переменчивом свете факелов морщины, бороздившие его лицо, казались особенно глубокими.
Занавес начал подниматься. Толпа откликнулась на это возбужденными возгласами, которые уступили место восхищенному шепоту, когда всеобщему взору открылась изысканно украшенная сцена. Расписной задник изображал лесную лужайку, над которой сияло голубое небо; вдали, над горными вершинами, красовалась радуга. Легкие бумажные облака, укрепленные на невидимых проволоках, скользили туда-сюда. Мальчики-хористы выстроились в ряд, за ними полукругом стояли музыканты.
– Наконец-то горожане увидят настоящее представление, – шепотом сказал Ренн. – Я с детства обожал смотреть театральные мистерии. Искренне жаль, что реформаторы сочли их кощунственными и запретили.
– Да, – согласился я, – тут сторонники реформы, что называется, перегнули палку.
– Уверен, мистерии приносили немалую пользу, – продолжал Ренн. – Благодаря им даже неграмотные могли познакомиться с библейскими историями и жизнью нашего Спасителя.
Он говорил с неподдельным пылом, и я осознал, что собеседник мой является человеком глубокой и искренней веры; увы, о себе я более не мог сказать того же.
Музыканты тем временем настраивали инструменты. Шепот стих, сменившись напряженной тишиной ожидания. И в этой тишине отчетливо прозвучал резкий и пронзительный голос леди Рочфорд:
– Но это чистая правда! Неопытность Анны Клевской доходила до смешного. Она искренне верила, что обычный поцелуй способен…
Заметив устремленные на нее любопытные взоры, леди Рочфорд покраснела и прикусила губу.
«Господи, эта женщина столь же глупа, сколь и громкоголоса», – пронеслось у меня в голове.
Я заметил, что Барак оживленно беседует с Тамазин. Взгляд сэра Ричарда Рича скользнул по мне, но выражение лица его оставалось непроницаемым и бесстрастным. Я торопливо отвернулся. В этот момент музыканты начали играть.
Прозвучало несколько веселых мелодий, исполненных с немалым искусством. Затем вступил и хор:
Добро пожаловать в Йорк, король, великий повелитель!
Солнечные лужайки и темные горы приветствуют тебя.
Ты приносишь с собой справедливость и милосердие,
Прощаешь нам наш тяжкий грех.
И как свет приходит на смену тьме и ненастью,
Так к нам вернутся благоденствие и процветание.
Когда прозвучали последние слова, бумажные тучи, скользнув по проволокам, раздвинулись, открыв огненно-желтое солнце, а радуга поднялась еще выше.
– Остается лишь надеяться, что завтра, во время представления, не разразится еще один ливень, – прошептал Ренн. – Это изрядно испортило бы впечатление.
За первой песней последовала вторая, за ней – третья. Все они прославляли верноподданнические чувства жителей Йорка, а также выражали сожаление о прошлых грехах и уверенность в том, что визит короля принесет в город благополучие и процветание.
Однообразие представления вскоре мне наскучило, и я начал бросать взгляды по сторонам. В большинстве своем зрители взирали на сцену с благоговейным восторгом; однако некоторые, преимущественно рослые жители долин, стояли, пренебрежительно скрестив руки на груди, и насмешливо улыбались.
Через полчаса наступил антракт; занавес опустился, и в толпе появились многочисленные продавцы пирогов. Подносы, на которых они несли свой товар, заставили меня вспомнить о письменной доске Крейка. Повернувшись к Ренну, я встретил его серьезный внимательный взгляд.
– Брат Шардлейк, вам не известно, как долго король намерен пробыть в Йорке? – осведомился он. – Объявлено, что он предполагает встретиться здесь с королем Шотландии. Однако никто не слыхал о том, что тот оставил свою страну.
– Я пребываю в полном неведении.
– Думаю, король проведет в нашем городе несколько дней, – заметил Ренн. – Я бы хотел знать об этом точно, ибо мне необходимо сделать некоторые приготовления.
Старый законник набрал в грудь побольше воздуха и произнес, не сводя с меня глаз:
– Сэр, могу я быть с вами откровенен?
– Разумеется.
– Видите ли, я намереваюсь уехать в Лондон вместе с королевской свитой. Хочу посетить юридические корпорации и попытаться отыскать своего племянника, Мартина Дейкина.
– Но может быть, благоразумнее будет сперва написать ему? – спросил я, с удивлением глядя на старика. – Ведь, насколько я помню, между вами произошла ссора?
– Я не могу ждать, – решительно покачал головой мастер Ренн. – Скорее всего, у меня более не будет возможности попасть в Лондон. Я слишком стар, чтобы путешествовать в одиночестве. В прежние времена я оказал немало важных услуг многим жителям Йорка. В том числе и нашему общему другу Малевереру – в то пору, когда он еще не вознесся так высоко. Полагаю, я могу рассчитывать на то, что мне будет позволено присоединиться к королевской свите.
– Несомненно. И все же после семейного раздора, который длился многие годы…
– Я должен увидеть племянника во что бы то ни стало, – перебил меня Ренн.
Меня поразила страсть, прозвучавшая в голосе старого законника, обычно столь размеренном и спокойном. Ренн сморщился, лицо его внезапно исказила страдальческая гримаса.
– Что с вами, брат? – воскликнул я, схватив его за руку. – Вы нездоровы?
– Пощупайте мой живот, – неожиданно попросил он. – Вот здесь, с этой стороны.
Изумленный этой странной просьбой, я послушно прижал руку к тому месту, на которое указывал Ренн, и ощутил под пальцами какой-то твердый ком. Ренн вновь вперил в меня взгляд.
– У меня в животе опухоль, – произнес он. – День ото дня она растет и в последнее время причиняет мне боль. Точно такая же опухоль была у моего отца. В течение года она лишила его сил и свела в могилу.
– Но возможно, опытный лекарь…
– Я потратил на лекарей немало времени и денег, – нетерпеливо махнул рукой Ренн. – Против моей болезни они бессильны. А я хорошо знаю, как она беспощадна, ведь отец умирал у меня на глазах. Мне не дожить до весны, брат Шардлейк.
– Брат Ренн, я очень вам сочувствую, – пробормотал я, ошеломленный этим известием.
– О том, что я болен, не знает никто, кроме Меджи. Но… – Ренн тяжело перевел дух и заговорил своим обычным, спокойным и невозмутимым тоном: – Надеюсь, вы понимаете, что сам я не в состоянии совершить путешествие в Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
– Но это всего лишь музыкальное представление.
– Но в нем принимают участие музыканты, которые играют во время мистерий. Да и кое-какая обстановка тоже позаимствована оттуда. Вообще, моя старая Меджи неодобрительно относится ко всякого рода развлечениям. Подобно многим жителям Йорка, она весьма консервативна, особенно в вопросах религии.
Мастер Ренн снисходительно улыбнулся; в переменчивом свете факелов морщины, бороздившие его лицо, казались особенно глубокими.
Занавес начал подниматься. Толпа откликнулась на это возбужденными возгласами, которые уступили место восхищенному шепоту, когда всеобщему взору открылась изысканно украшенная сцена. Расписной задник изображал лесную лужайку, над которой сияло голубое небо; вдали, над горными вершинами, красовалась радуга. Легкие бумажные облака, укрепленные на невидимых проволоках, скользили туда-сюда. Мальчики-хористы выстроились в ряд, за ними полукругом стояли музыканты.
– Наконец-то горожане увидят настоящее представление, – шепотом сказал Ренн. – Я с детства обожал смотреть театральные мистерии. Искренне жаль, что реформаторы сочли их кощунственными и запретили.
– Да, – согласился я, – тут сторонники реформы, что называется, перегнули палку.
– Уверен, мистерии приносили немалую пользу, – продолжал Ренн. – Благодаря им даже неграмотные могли познакомиться с библейскими историями и жизнью нашего Спасителя.
Он говорил с неподдельным пылом, и я осознал, что собеседник мой является человеком глубокой и искренней веры; увы, о себе я более не мог сказать того же.
Музыканты тем временем настраивали инструменты. Шепот стих, сменившись напряженной тишиной ожидания. И в этой тишине отчетливо прозвучал резкий и пронзительный голос леди Рочфорд:
– Но это чистая правда! Неопытность Анны Клевской доходила до смешного. Она искренне верила, что обычный поцелуй способен…
Заметив устремленные на нее любопытные взоры, леди Рочфорд покраснела и прикусила губу.
«Господи, эта женщина столь же глупа, сколь и громкоголоса», – пронеслось у меня в голове.
Я заметил, что Барак оживленно беседует с Тамазин. Взгляд сэра Ричарда Рича скользнул по мне, но выражение лица его оставалось непроницаемым и бесстрастным. Я торопливо отвернулся. В этот момент музыканты начали играть.
Прозвучало несколько веселых мелодий, исполненных с немалым искусством. Затем вступил и хор:
Добро пожаловать в Йорк, король, великий повелитель!
Солнечные лужайки и темные горы приветствуют тебя.
Ты приносишь с собой справедливость и милосердие,
Прощаешь нам наш тяжкий грех.
И как свет приходит на смену тьме и ненастью,
Так к нам вернутся благоденствие и процветание.
Когда прозвучали последние слова, бумажные тучи, скользнув по проволокам, раздвинулись, открыв огненно-желтое солнце, а радуга поднялась еще выше.
– Остается лишь надеяться, что завтра, во время представления, не разразится еще один ливень, – прошептал Ренн. – Это изрядно испортило бы впечатление.
За первой песней последовала вторая, за ней – третья. Все они прославляли верноподданнические чувства жителей Йорка, а также выражали сожаление о прошлых грехах и уверенность в том, что визит короля принесет в город благополучие и процветание.
Однообразие представления вскоре мне наскучило, и я начал бросать взгляды по сторонам. В большинстве своем зрители взирали на сцену с благоговейным восторгом; однако некоторые, преимущественно рослые жители долин, стояли, пренебрежительно скрестив руки на груди, и насмешливо улыбались.
Через полчаса наступил антракт; занавес опустился, и в толпе появились многочисленные продавцы пирогов. Подносы, на которых они несли свой товар, заставили меня вспомнить о письменной доске Крейка. Повернувшись к Ренну, я встретил его серьезный внимательный взгляд.
– Брат Шардлейк, вам не известно, как долго король намерен пробыть в Йорке? – осведомился он. – Объявлено, что он предполагает встретиться здесь с королем Шотландии. Однако никто не слыхал о том, что тот оставил свою страну.
– Я пребываю в полном неведении.
– Думаю, король проведет в нашем городе несколько дней, – заметил Ренн. – Я бы хотел знать об этом точно, ибо мне необходимо сделать некоторые приготовления.
Старый законник набрал в грудь побольше воздуха и произнес, не сводя с меня глаз:
– Сэр, могу я быть с вами откровенен?
– Разумеется.
– Видите ли, я намереваюсь уехать в Лондон вместе с королевской свитой. Хочу посетить юридические корпорации и попытаться отыскать своего племянника, Мартина Дейкина.
– Но может быть, благоразумнее будет сперва написать ему? – спросил я, с удивлением глядя на старика. – Ведь, насколько я помню, между вами произошла ссора?
– Я не могу ждать, – решительно покачал головой мастер Ренн. – Скорее всего, у меня более не будет возможности попасть в Лондон. Я слишком стар, чтобы путешествовать в одиночестве. В прежние времена я оказал немало важных услуг многим жителям Йорка. В том числе и нашему общему другу Малевереру – в то пору, когда он еще не вознесся так высоко. Полагаю, я могу рассчитывать на то, что мне будет позволено присоединиться к королевской свите.
– Несомненно. И все же после семейного раздора, который длился многие годы…
– Я должен увидеть племянника во что бы то ни стало, – перебил меня Ренн.
Меня поразила страсть, прозвучавшая в голосе старого законника, обычно столь размеренном и спокойном. Ренн сморщился, лицо его внезапно исказила страдальческая гримаса.
– Что с вами, брат? – воскликнул я, схватив его за руку. – Вы нездоровы?
– Пощупайте мой живот, – неожиданно попросил он. – Вот здесь, с этой стороны.
Изумленный этой странной просьбой, я послушно прижал руку к тому месту, на которое указывал Ренн, и ощутил под пальцами какой-то твердый ком. Ренн вновь вперил в меня взгляд.
– У меня в животе опухоль, – произнес он. – День ото дня она растет и в последнее время причиняет мне боль. Точно такая же опухоль была у моего отца. В течение года она лишила его сил и свела в могилу.
– Но возможно, опытный лекарь…
– Я потратил на лекарей немало времени и денег, – нетерпеливо махнул рукой Ренн. – Против моей болезни они бессильны. А я хорошо знаю, как она беспощадна, ведь отец умирал у меня на глазах. Мне не дожить до весны, брат Шардлейк.
– Брат Ренн, я очень вам сочувствую, – пробормотал я, ошеломленный этим известием.
– О том, что я болен, не знает никто, кроме Меджи. Но… – Ренн тяжело перевел дух и заговорил своим обычным, спокойным и невозмутимым тоном: – Надеюсь, вы понимаете, что сам я не в состоянии совершить путешествие в Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201