— Вот он!
Наступило молчание. Так как больше ничего не оставалось делать, Кирилл продолжал:
— Да, мы взяли его из вашей кладовой, а кроме того взяли и язык, и цыплят, и хлеб. Мы были очень голодны, но мы не тронули пудинга и варенья. Нам нужно было только хлеба, мяса и воды — мы не виноваты, что она оказалась содовая, — только самые необходимые жизненные потребности. В уплату за них мы оставили два шиллинга, а также записку. Нам очень жаль, что мы все это сделали, и если нужно заплатить штраф или еще что-нибудь, то наш отец заплатит, только не отправляйте нас в тюрьму: маме будет это так тяжело! Вы только что говорили о позоре, не причиняйте же нам позора. Ну, и все! Нам, право, очень жаль, что это все так вышло.
— А как же вы забрались в окно кладовой? — спросила жена пастора.
— Этого я не могу сказать, — ответил Кирилл твердо.
— А все, что ты мне рассказал, — правда? — спросил его пастор.
— Нет, — вдруг вмешалась Джейн, — все это правда, только не настоящая. Мы этого не можем вам объяснить и не надо нас спрашивать. Ах, пожалуйста, отправьте нас домой!
Она подбежала к жене пастора и обняла ее, та, в свою очередь, обняла Джейн, а лесник шепнул пастору:
— Они не виноваты, сударь; должно быть, они выгораживают какого-нибудь товарища. Кто-то их вовлек во все это дело, а они не хотят его выдать. Ребята хорошие!
— Скажите мне, — спросил пастор ласково, — вы кого-то хотите скрыть? Участвовал в этом деле еще кто-нибудь?
— Да, — отвечала Антея, думая о Чудозавре, — только он в этом не виноват.
— Ну, хорошо, милые мои, не будем больше об этом, — сказал пастор, — только объясните мне еще, почему вы написали такое странное письмо?
— Не знаю, — отвечал Кирилл. — Видите ли, Антея писала его очень поспешно, и в то время нам казалось, что мы совсем не воры, но потом, когда мы не могли спуститься с башни, вышло так, что будто мы украли у вас и провизию, и сифон. Право же, нам очень жаль, что…
— Не поминайте больше об этом, — сказала жена пастора, — но только другой раз думайте, прежде чем возьмете чужой язык. А теперь, пока еще вы не уехали домой, я дам вам молока и печенья.
Когда Эндрю пришел сказать, что лошадь готова, и со страхом помышлял о той странной «ловушке», которую он разгадал с самого начала и в которую ему приходилось теперь попасть одному, он увидал, что дети пьют молоко, едят печенье и весело болтают с пастором, а Джейн сидит у его жены на коленях.
Как видите, на этот раз дети отделались много легче, чем они заслуживали.
Лесник попросил разрешения ехать вместе с Эндрю: ему это было по пути. Эндрю, конечно, был очень рад, что у него нашелся защитник от страшной «ловушки».
Когда экипаж подъехал к Белому дому, детям уже сильно хотелось спать, но они чувствовали, что между ними и лесником завязалась дружба навеки.
Эндрю, не говоря ни слова, высадил детей у калитки.
— Ты поезжай домой, — сказал ему лесник. — Тут у меня поблизости есть знакомый, я дальше на его лошади уеду.
Пришлось-таки Эндрю возвращаться ночью одному, что ему было совсем не по вкусу. А лесник проводил детей до самого дома. И когда ураган упреков со стороны Марты унес их в кровати, лесник остался на кухне и рассказал кухарке и Марте обо всем, что случилось. Он все так хорошо объяснил, что на следующее утро Марта уже совсем не сердилась.
После того он часто заходил повидаться с Мартой и в конце концов… но это уже другая история.
На другой день Марта сочла своим долгом свято выполнить свои вчерашние угрозы и в наказание не выпускать детей из дому. Но зато она совсем не ворчала и даже позволила Роберту отлучиться на полчаса по какому-то очень важному для него делу.
Дело, конечно, заключалось в новом желании на этот день.
Роберт со всех ног пустился бежать к песчаной яме, разыскал Чудозавра и пожелал…
Но это тоже другая история.
Глава шестая
ЗАМОК
Детям пришлось сидеть дома в наказание за печальные события предыдущего дня. Марту, конечно, нельзя винить: она была убеждена, что все произошло не от несчастного стечения обстоятельств, а просто от излишних шалостей. Вы знаете, взрослые часто говорят, что им совсем не хочется вас наказывать, что они делают это только для вашей же пользы и что им это так же неприятно, как и вам, и очень часто действительно так бывает.
Марте не хотелось наказывать детей не меньше, чем им не хотелось быть наказанными: во-первых, она знала, что от этого в доме целый день будет стоять шум, а во-вторых, у нее были и другие причины.
— Это просто стыд — держать ребят дома в такую погоду, — разговаривала она накануне с кухаркой. — А ничего не поделаешь, уж такие-то озорники! Если я их не уйму, так того и гляди, домой без голов придут. Сделай ты им, пожалуйста, сладкий пирог завтра к чаю. А теперь давай скорей готовить постели: вон уж десять часов, а мы все еще не управились.
Итак, дети сидели дома — все, кроме Роберта. Ему, как я сказал, было позволено уйти на полчаса по какому-то неотложному делу. Конечно, дело это заключалось в новом желании на этот день.
Найти Чудозавра было нетрудно, жара стояла такая, что сегодня он едва ли не в первый раз сам вылезал на свет Божий, сидел в ямке на мягком песке, потягивался, расправлял свои баки и ворочал глазами по сторонам.
— А! — воскликнул он, увидав Роберта левым глазом. — Я вас всех давно уж поджидаю. Где же остальные? Надеюсь, не разбились вдребезги со своими крыльями?
— Нет, — успокоил Роберт, — только из-за крыльев у нас опять вышли большие неприятности и те трое сидят теперь дома наказанными, а меня отпустили лишь на полчаса. Так вы, пожалуйста, исполните мое желание поскорее!
— Чего же ты хочешь? — спросил Чудозавр, устраиваясь в песке поудобнее.
Но Роберт ничего не мог ему ответить. Все, о чем он думал дорогой, вдруг улетучилось у него из головы, и теперь приходили на ум лишь какие-то пустяки, нужные только для него самого: новые коньки, альбом для иностранных марок, перочинный ножик с тремя клинками и со штопором и тому подобные мелочи. Роберт даже сел, чтобы лучше собраться с мыслями, но и из этого толку не вышло. В голове вертелись все такие вещи, которые для других были совсем не интересны: мяч для футбола, высокие штиблеты или еще мысль о том, как бы по возвращении в школу перегнать своего соперника по успехам Симпкинса младшего.
— Знаешь, — не выдержал Чудозавр, — ты бы, все-таки, поторопился: время-то уходит.
— Я знаю, что оно уходит, — вздохнул Роберт, — но я не могу придумать, чего бы пожелать. Ну вот, я хочу, чтобы вы исполнили желание кого-нибудь другого из нас, кто теперь сидит дома, и чтобы он сам об этом не знал. Ай, нет! Не надо!
Но уже было поздно. Чудозавр раздулся втрое, потом выпустил воздух, съежился, точно резиновый шар, проткнутый булавкой и, видимо, совсем изнемог от сильного напряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44