— Кого ее? — не понял Вадим.
— Стерву свою. Жену Татьяну. А она в один прекрасный день хвостом вильнула. Видите ли, принца ей подавай заморского! Выскочила за итальянца, бросила их тут на произвол судьбы. Она переводчицей в фирме работала. Таких матерей расстреливать на месте надо! Я понимаю — мужик, но ребенок-то почему должен страдать?
— Это она не захотела ребенка брать или ее новый муж? — Вадим сразу вспомнил о пузатой Дине, об Александре, которая сейчас готовит ему ужин и болтает по телефону.
— Хотеть-то она хотела… — Женщина вздохнула, посмотрела на облупившуюся раковину. — Приехала забирать, да только Игорь характер проявил — даже на порог ее не пустил. Застрелю, говорит, зарежу! Такое тут было —ой! И, конечно, поддавать с горя стал. Ему бы сейчас бабу хорошую, добрую, чтоб к рукам прибрала. Он мужик ласковый, да и руки золотые. Я пока могу девочку к себе взять. Недели на две. Больше, сами понимаете… У меня своих двое — жрать хотят. Две недели, а потом к бабке ее отправить. Бабушка у нее в Талдоме. Вы уж там решите этот вопрос положительно. А забирать ее никак нельзя.
— Да не буду я забирать. Я квартиру пришел смотреть.
— Так вы не инспектор, что ли, из этой, как ее?.. Комиссия по правам ребенка, что ли?
— Да нет, я квартиру купить хотел. — Вадим Георгиевич увидел, как женщина меняется в лице.
— А я-то, дура, его жалею! Нет, ты посмотри, каков сукин сын — квартиру продавать вздумал! Ну я ему устрою! Ну я ему сделаю! Увидит небо в алмазах! Подонок! А вы, молодой человек, давайте покиньте помещение! Идите, в другом месте себе дураков поищите! Быстренько-быстренько, пока я милицию не вызвала! — Женщина начала буквально выпихивать Вадима Георгиевича с кухни.
— Что вы делаете? Попрошу без рук! Я сам уйду! Откуда ж я знал!
Василиса прыгала на диванных пружинах. Пружины визжали, девчонка улыбалась.
Когда дверь с треском захлопнулась, Вадим застегнул пальто, поправил воротник.
— Ну и баба! — пробормотал он, спускаясь по лестнице. Еще пятнадцать минут назад он думал, что прикупит Дине квартиру по дешевке, в три дня сделает ремонт, и его будущий сын будет здесь жить, расти, играть с мальчишками во дворе, качаться на качелях. Он даже представил себе, как они будут ходить в парк и Вадим будет учить его ездить на велосипеде. Нет, вариант был совершенно «глухой». Все упиралось в опеку. Если беспутного папашу лишат родительских прав, квартира останется за ребенком, и он ничего сделать не сможет. Тут стена, которую не пробить. «Подбельского» нужно вычеркнуть из блокнота, из памяти. Ребенка жалко, конечно. Он вспомнил светлые, испуганные глаза Василиски…
В ЧИСТОМ ПОЛЕ ТРОЙКА МЧИТСЯ…
Паша открыл глаза и с удивлением посмотрел на низкий, потемневший от времени деревянный потолок избы. Со стоном перевернулся на правый бок. Дико болела спина и шея, будто его как следует поколотили палками. За окнами опускались сумерки. Хорошо хоть заснул ненадолго. С утра его страшно ломало — лучше умереть, чем так мучиться. Он метался по дому, как загнанный зверь, выпотрошил ящики комода в надежде найти хоть одну завалящую таблеточку. Из таблеток в доме был только просроченный аспирин. Паша залез на чердак, спустился в подпол, обшарил все углы и закутки — пусто. Хоть бы пучок пересохшей конопли, чтоб «молочка» сварить! В отчаянии он снова улегся в постель, попытался сообразить, как он оказался в этой избе. Вспомнил, как в замке его квартиры заворочался ключ, как входная дверь открылась и на пороге возникли двое: один старый, другой молодой. Когда он спросил, кто они и что им надо, эти двое засмеялись, сказали, что они — его лучшие друзья, и предложили уколоться хорошей Дозой. Он почему-то сразу вспомнил об угрозе Вадима Георгиевича и, все поняв, сказал им, что хочет в туалет, а сам попытался выскользнуть в дверь. Он рассчитывал, что Кемал поможет, только бы добежать до его квартиры этажом ниже. Но молодой сделал подсечку, и Паша растянулся возле порога. Они навалились вдвоем, стянули ему руку жгутом, и вскоре Паша почувствовал легкий укол. Через минуту весь страх прошел, тело сделалось ватным, в голове замелькали цветные картинки — очень хорошая оказалась «дурь». Последнее, что он помнил перед забытьем, как эти двое отпустили его руку и он остался лежать у порога, уже не в силах пошевелиться. Потом его куда-то везли в машине, и голоса тех двоих доходили до него издалека — он не мог понять, о чем они говорят. Кайф был долгим, как никогда. Он помнил, как какой-то сильный мужик тащил его по грязной дороге и ноги его подламывались, не желая идти. Он с удивлением узнал в мужике Вадима. Откуда он взялся? Потом опять была машина — и этот дом. Вадим бил его наотмашь, и он хрипел, покрываясь холодным потом. В сознании мелькнули разлетевшиеся по полу купюры. Деньги — вот что спасет его сейчас! На них можно купить все, даже в этой глуши! Паша вскочил. Куда он их дел, интересно знать? Он наморщил лоб, мучительно вспоминая свои действия после ухода Вадима. Опять началось рысканье по избе, которое продолжалось больше получаса и ни к чему не привело. Устав, Паша снова завалился на кровать, уткнулся лицом в пахнущую травой наволочку и вдруг почувствовал под щекой что-то хрустящее. Паша рывком сел, в нетерпении сунул руки под наволочку и извлек из подушки мятые купюры. Вот они, родимые! Паше сразу полегчало. Держа деньги в руке, он побежал к входной двери, сорвал с вешалки замызганную телогрейку, сунул ноги в высокие галоши.
На улице было тихо, крупными хлопьями падал снег. На мгновение он даже забыл о ломке. Задрал голову и принялся ловить ртом снежинки, чувствуя, как они тают на лице, приятно охлаждая кожу. Потом он побежал по дороге, выискивая глазами магазин. Ему навстречу катил трактор. Паша махнул рукой, и трактор замер рядом с ним. За рулем сидел розовощекий толстяк, больше похожий на хозяина пивного заведения, чем на тракториста. Толстяк ему приветливо улыбнулся, как старому знакомому.
— Где здесь это?.. — спросил Паша, с трудом ворочая языком, и махнул в воздухе зажатыми в кулаке деньгами.
— Привет с большого бодуна, парень? — хохотнул толстяк. — Магазинчик ищешь? Ты чей будешь?
— Я? — Паша на мгновение задумался. — Этого… Вадима родственник. — И он снова махнул —теперь в сторону скрывшейся за снежной пеленой избы.
— Кравцовых, что ли? Повеселились, значит. А сами-то они дома?
— Уехали. Дела, — уточнил Паша.
— А! — кивнул толстяк. — А ты, стало быть, погостить? Из Москвы? Ну, в общем, так. До перекрестка дойдешь, а там налево и по улице Ленина напрямки. В лавку как раз и упрешься. Возьмешь чего — заходи ко мне, чтобы не скучно было. Я через дом по той же стороне бобылем живу. Двенадцатый номер. Егором меня зовут.
— А меня Паша. А это… аптека там есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77