Ворота были раскрыты. Адрагай вынул из ножен свой меч, но это было ни к чему. Они оба выглядели столь устрашающе, что никто и не подумал бы с ними драться. Да и зачем? Золотая посуда валялась по полу, брошенная мародерами, слуги носились во все стороны как ужаленные, убегая, как только замечали их. Где-то бешено лаяла привязанная собака, плакали дети, брошенные своими родителями. Дворец был просто пустой оболочкой, где угрюмо раздавались их шаги. Вдвоем они добрались до зала Совета, с трудом преодолевая каждую ступень и оставляя после себя на лестнице комья тающего снега, смешанного с грязью и кровью. Временами Утер терял сознание, но неверный шаг Адрагая заставлял их обоих шататься из стороны в сторону, и тело короля то и дело пронзала нестерпимая боль, отчего он приходил в себя. Наконец, перекрывая оглушительный шум, доносившийся из города, раздался долгий стон, все более ясный и сильный. Камень Фал узнал приближавшегося короля.
Последние шаги, отделявшие его от талисмана, Утер прошел самостоятельно. Камень вибрировал, и его стон раздавался в опустевших коридорах как траурная прощальная песнь.
– Ты пойдешь к Мерлину, – прошептал Утер, не отрывая глаз от трепещущего сердца Круглого Стола. – Расскажи ему о том, что ты видел… Артур… Пусть он заботится об Артуре, чтобы тот стал достаточно сильным, дабы завершить начатое нами дело. – Король старался держаться прямо, несмотря на мечущиеся в глазах блики, несмотря на головокружение и боль. Стол плясал перед ним, а мрачный звук Фал Лиа оглушал его.
– Пусть Игрейна простит меня… Прости меня. Нельзя, чтобы знали, где он, нельзя, чтобы знали, кто он такой… Иначе они убьют его. Поклянись мне…
– Клянусь! – ответил Адрагай.
Но король уже не слышал его – впрочем, он уже разговаривал не с ним. Его раны открылись, кровь сочилась через кольчугу. Каждый шаг давался чудом, но он все шел вперед, волоча за собой по плитам пола Меч Нудда, и невыносимо для уха скрежетал по камню металл.
– Я так хотел бы любить тебя, – шептал он.
Он прислонился к бронзовому столу, схватил обеими руками рукоять Экскалибура и попытался выпрямиться.
– Я так хотел бы, чтобы ты меня любила…
В середине стола покрасневший Камень пульсировал, как бьющееся сердце.
– Ллиэн…
Последним усилием, собрав в этот момент все оставшиеся в нем силы, он ударил по Камню так яростно, что Меч вонзился в него.
Это было последнее, что он видел. Утер рухнул на пол, Адрагай приподнял его голову. Золотой меч вошел в Камень…
– Никто… никогда… не сможет их разделить, – еле слышно промолвил он.
И глаза его закрылись навечно.
Гораздо позже, уже днем, когда ледяной дождь обрушился на город, аббат Илльтуд наконец-то нашел их. Но было слишком поздно.
Ульфин, Кевин и Онар стояли на страже, изучая, что делается снаружи, через щели в перегородке, Тилль в это время устраивал стойло для лошадей, а Судри везде понемногу раскладывал серу. Когда в скором времени они пойдут назад, одного факела будет достаточно, чтобы устроить в конюшне нешуточный по жар. Ллиэн догнала Фрейра как раз перед выходом из подземелья, и они вместе прошли через широкий проем. Как и сказал сокол, это была конюшня – весьма удачный выбор со стороны Гильдии. Никто не обращал внимания, что туда въезжают или выезжают на лошадях, к тому же внутри было довольно темно, чтобы различить выдвижную перегородку, маскирующую вход в подземелье. Несмотря на темноту, Ллиэн заметила на лице рыцаря немой вопрос, адресованный Фрейру, затем утвердительный жест варвара и почувствовала себя одновременно уязвленной и униженной. Двое людей загодя решили судьбу Герри… Ульфин стоял в полосе света, его кольчуга мрачно поблескивала, словно драконья чешуя, а плащ, чистый, несмотря на грязь, сопутствовавшую им в дороге, подчеркивал его высокий рост. В темноте он так напоминал Утера…
Ллиэн испустила резкий крик и рухнула в солому, устилавшую пол.
Смерть была здесь.
Воспоминание об Утере привлекло ее, и Ллиэн увидела, как та уносила короля в своих костлявых руках. Затем Смерть склонилась трижды – перед тремя из них.
XV
ЛИЦО ХОЗЯИНА
И снова Тарот плохо спал. Он слишком давно привык к роскоши своего дворца, бархату и шелку постели, чтобы теперь засыпать на убогом ложе в пещерной хижине, покинутой ее обитателями. Ему постоянно снились монстры, его неотступно преследовало ужасное видение Безымянного и давило на него такой тяжестью, что он не смел взглянуть в глаза самому ничтожному гному. Из-за этого он и забрался сюда, в эту жалкую нору, подальше от всех. Внезапно из самого глубокого его кошмара возникло ощущение опасности. И тут же огромная рука зажала ему рот, чтобы задушить в нем вопль ужаса. Маленькая пещера в один миг наполнилась существами, державшими в руках факелы. Обычно хитро прищуренные глаза шерифа широко раскрылись, когда он узнал человека, зажавшего ему рот. Человек покачал головой, приложил палец к губам и убрал руку.
– Господин Фрейр! – хрипло выдавил гном. Варвар повернулся к своим спутникам, весьма гордясь тем, что был узнан сразу. Границы находились не так уж и далеко, и в мирные времена варвары часто приходили в Каб-Баг, чтобы продать свои меха и купить вина. Но гном быстро оглядел всех непрошеных гостей и, заметив Ллиэн, подбежал к ней и простерся у ее ног.
– Сжальтесь, моя королева! Я ничего не мог поделать! Великий Совет должен понять, что…
– Великого Совета больше нет, – сказала она.
И отвернулась, чтобы он не заметил слез, блеснувших в ее глазах. «Великого Совета больше нет, а Утер мертв», – думала она. Гном же ничего не заметил, потому что продолжал причитать.
– Они все отняли у нас, они убили сотни наших гномов, причем просто так, ради забавы, они даже выгнали меня из моего дворца!
Тарот вдруг оборвал свои жалобы и повернулся к Фрейру.
– Как вы меня нашли?
Варвар присел на корточки возле очага и помешал засохшие на дне котла остатки рагу. Он небрежно указал на Онара и Судри, которые крепко держали гнома, пойманного ими на улице и которому они дали понять, что в его же интересах повиноваться им беспрекословно. Несчастный виновато улыбался, но совсем съежился под грозным взором шерифа.
– Ах ты, мерзкая крыса! – завопил тот вдруг в бешенстве, удивив такой реакцией всех присутствующих. – Да я с тебя шкуру с живого сдеру!
Тарот рывком вскочил и подбежал к гному, но он был уже не так молод, как в годы своего могущества, хотя даже тогда не был по-настоящему грозным. В тот момент, когда он собрался ударить несчастную жертву, Онар влепил ему увесистую затрещину, от которой тот опрокинулся на пол.
– Поспокойнее, – сказал он насмешливо. – А то сам себе сделаешь больно…
Шериф неловко поднялся. Он ударился головой, и кровь выступила на его разбитой губе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Последние шаги, отделявшие его от талисмана, Утер прошел самостоятельно. Камень вибрировал, и его стон раздавался в опустевших коридорах как траурная прощальная песнь.
– Ты пойдешь к Мерлину, – прошептал Утер, не отрывая глаз от трепещущего сердца Круглого Стола. – Расскажи ему о том, что ты видел… Артур… Пусть он заботится об Артуре, чтобы тот стал достаточно сильным, дабы завершить начатое нами дело. – Король старался держаться прямо, несмотря на мечущиеся в глазах блики, несмотря на головокружение и боль. Стол плясал перед ним, а мрачный звук Фал Лиа оглушал его.
– Пусть Игрейна простит меня… Прости меня. Нельзя, чтобы знали, где он, нельзя, чтобы знали, кто он такой… Иначе они убьют его. Поклянись мне…
– Клянусь! – ответил Адрагай.
Но король уже не слышал его – впрочем, он уже разговаривал не с ним. Его раны открылись, кровь сочилась через кольчугу. Каждый шаг давался чудом, но он все шел вперед, волоча за собой по плитам пола Меч Нудда, и невыносимо для уха скрежетал по камню металл.
– Я так хотел бы любить тебя, – шептал он.
Он прислонился к бронзовому столу, схватил обеими руками рукоять Экскалибура и попытался выпрямиться.
– Я так хотел бы, чтобы ты меня любила…
В середине стола покрасневший Камень пульсировал, как бьющееся сердце.
– Ллиэн…
Последним усилием, собрав в этот момент все оставшиеся в нем силы, он ударил по Камню так яростно, что Меч вонзился в него.
Это было последнее, что он видел. Утер рухнул на пол, Адрагай приподнял его голову. Золотой меч вошел в Камень…
– Никто… никогда… не сможет их разделить, – еле слышно промолвил он.
И глаза его закрылись навечно.
Гораздо позже, уже днем, когда ледяной дождь обрушился на город, аббат Илльтуд наконец-то нашел их. Но было слишком поздно.
Ульфин, Кевин и Онар стояли на страже, изучая, что делается снаружи, через щели в перегородке, Тилль в это время устраивал стойло для лошадей, а Судри везде понемногу раскладывал серу. Когда в скором времени они пойдут назад, одного факела будет достаточно, чтобы устроить в конюшне нешуточный по жар. Ллиэн догнала Фрейра как раз перед выходом из подземелья, и они вместе прошли через широкий проем. Как и сказал сокол, это была конюшня – весьма удачный выбор со стороны Гильдии. Никто не обращал внимания, что туда въезжают или выезжают на лошадях, к тому же внутри было довольно темно, чтобы различить выдвижную перегородку, маскирующую вход в подземелье. Несмотря на темноту, Ллиэн заметила на лице рыцаря немой вопрос, адресованный Фрейру, затем утвердительный жест варвара и почувствовала себя одновременно уязвленной и униженной. Двое людей загодя решили судьбу Герри… Ульфин стоял в полосе света, его кольчуга мрачно поблескивала, словно драконья чешуя, а плащ, чистый, несмотря на грязь, сопутствовавшую им в дороге, подчеркивал его высокий рост. В темноте он так напоминал Утера…
Ллиэн испустила резкий крик и рухнула в солому, устилавшую пол.
Смерть была здесь.
Воспоминание об Утере привлекло ее, и Ллиэн увидела, как та уносила короля в своих костлявых руках. Затем Смерть склонилась трижды – перед тремя из них.
XV
ЛИЦО ХОЗЯИНА
И снова Тарот плохо спал. Он слишком давно привык к роскоши своего дворца, бархату и шелку постели, чтобы теперь засыпать на убогом ложе в пещерной хижине, покинутой ее обитателями. Ему постоянно снились монстры, его неотступно преследовало ужасное видение Безымянного и давило на него такой тяжестью, что он не смел взглянуть в глаза самому ничтожному гному. Из-за этого он и забрался сюда, в эту жалкую нору, подальше от всех. Внезапно из самого глубокого его кошмара возникло ощущение опасности. И тут же огромная рука зажала ему рот, чтобы задушить в нем вопль ужаса. Маленькая пещера в один миг наполнилась существами, державшими в руках факелы. Обычно хитро прищуренные глаза шерифа широко раскрылись, когда он узнал человека, зажавшего ему рот. Человек покачал головой, приложил палец к губам и убрал руку.
– Господин Фрейр! – хрипло выдавил гном. Варвар повернулся к своим спутникам, весьма гордясь тем, что был узнан сразу. Границы находились не так уж и далеко, и в мирные времена варвары часто приходили в Каб-Баг, чтобы продать свои меха и купить вина. Но гном быстро оглядел всех непрошеных гостей и, заметив Ллиэн, подбежал к ней и простерся у ее ног.
– Сжальтесь, моя королева! Я ничего не мог поделать! Великий Совет должен понять, что…
– Великого Совета больше нет, – сказала она.
И отвернулась, чтобы он не заметил слез, блеснувших в ее глазах. «Великого Совета больше нет, а Утер мертв», – думала она. Гном же ничего не заметил, потому что продолжал причитать.
– Они все отняли у нас, они убили сотни наших гномов, причем просто так, ради забавы, они даже выгнали меня из моего дворца!
Тарот вдруг оборвал свои жалобы и повернулся к Фрейру.
– Как вы меня нашли?
Варвар присел на корточки возле очага и помешал засохшие на дне котла остатки рагу. Он небрежно указал на Онара и Судри, которые крепко держали гнома, пойманного ими на улице и которому они дали понять, что в его же интересах повиноваться им беспрекословно. Несчастный виновато улыбался, но совсем съежился под грозным взором шерифа.
– Ах ты, мерзкая крыса! – завопил тот вдруг в бешенстве, удивив такой реакцией всех присутствующих. – Да я с тебя шкуру с живого сдеру!
Тарот рывком вскочил и подбежал к гному, но он был уже не так молод, как в годы своего могущества, хотя даже тогда не был по-настоящему грозным. В тот момент, когда он собрался ударить несчастную жертву, Онар влепил ему увесистую затрещину, от которой тот опрокинулся на пол.
– Поспокойнее, – сказал он насмешливо. – А то сам себе сделаешь больно…
Шериф неловко поднялся. Он ударился головой, и кровь выступила на его разбитой губе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58