Мы увидим Пророка и мать, как только ты примешь надлежащий вид.
– С послами? А что они здесь делают? – удивился Кит-Канан. – И еще, Сит, что произошло на Рынке? Выглядит так, будто его разграбили!
– Скоро ты все узнаешь.
Когда они подошли к ступеням, Кит-Канан оглянулся. На вечереющем небе зажигались звезды. Усталый Аркубаллис уснул, свернувшись клубком. Кит-Канан перевел взгляд с усыпанного звездами неба на возвышавшуюся рядом громаду Звездной Башни. Его рука сама собой скользнула за пазуху и вытащила веточку, срезанную с дерева Анайи. Она изменилась. Вместо тугих почек побег был усеян большими зелеными листьями. Несмотря на то, что побег срезали два дня назад, он оставался свежим и зеленым.
– Что это? – полюбопытствовал Ситас.
Кит-Канан тяжело вздохнул и многозначительно переглянулся с Макели.
– Это лучшая часть моей истории, брат.
И он нежно положил дубовую веточку обратно, к сердцу.
Глава 23
Ночь воссоединения
Свежевымытые, сытые, облаченные в чистую одежду, Кит-Канан и Макели следовали за Ситасом в зал Балифа. Там Пророк, госпожа Ниракина и госпожа Герматия сидели за поздним ужином в узком кругу.
– Подождите здесь, – велел Ситас, остановившись за дверьми зала. – Я должен подготовить их.
Внимание Макели было поглощено окружающей обстановкой. С тех пор как он вошел во дворец, он то и дело трогал каменные стены и пол, ощупывал бронзовые и железные дверные ручки, пялил глаза на проходивших мимо придворных и слуг. Макели был одет в старые вещи Кит-Канана. Рукава оказались слишком коротки, и хотя его волосы причесали со всем возможным старанием, он по-прежнему выглядел словно разряженное пугало.
Слуги, узнавшие Кит-Канана, разглядывали его во все глаза. Принц улыбнулся эльфам, но шепотом попросил их идти по своим делам, а сам, приблизившись к дверям зала, прислушался. При звуках неразборчивого голоса отца к горлу его подступил комок. Принц просунул в щель голову, и Ситас махнул рукой. Выпрямившись как стрела, Кит-Канан гордо вошел в притихший зал. Кто-то вздохнул, упала серебряная ложка, зазвенев о мраморный пол, и Герматия наклонилась поднять ее.
Ситас остановил Макели: Кит-Канан должен был подойти к столу один. Сбившийся с пути принц Сильванести стоял перед овальным столом, за которым сидели его родители и бывшая возлюбленная.
Ниракина приподнялась, но Ситэл коротко приказал ей оставаться на месте, и она опустилась в кресло с блестевшими на щеках слезами. Кит-Канан низко поклонился.
– Великий Пророк, – начал он. Затем проговорил: – Отец. Благодарю тебя за то, что ты позволил Ситасу позвать меня домой.
Женщины обернулись к Ситэлу – они не подозревали о подобной снисходительности Пророка.
– Я долго сердился на тебя, – сурово произнес Ситэл. – Никто никогда не позорил Королевский Дом так, как ты. Что ты можешь на это ответить?
Кит-Канан упал на одно колено.
– Я самый большой дурак, который когда-либо жил на свете, – вымолвил он, глядя в пол. – Я знаю, что навлек позор на себя и на вас. Я примирился с собой и богами, и теперь я хочу помириться со своей семьей.
Пророк поднялся, оттолкнув кресло. Его белые волосы, словно золото, сверкали в вечернем свете. Он снова пополнел со времени своей болезни, и в глазах сверкал прежний огонь. Ситэл твердыми, уверенными шагами обогнул стол и подошел к стоявшему на коленях сыну.
– Встань! – приказал все тем же повелительным голосом Пророк.
Когда Кит-Канан выпрямился, жесткое выражение лица Ситэла смягчилось.
– Сын, – сказал он, глядя принцу в глаза.
Они по-солдатски сжали друг другу локти. Но для Кит-Канана этого оказалось недостаточно. Он пылко обнял отца, который стиснул его в объятиях с такой же силой. Через плечо Пророка Кит-Канан увидел свою мать, все еще в слезах, но теперь лицо ее озаряла сияющая улыбка.
Герматия пыталась сохранять безразличие, но побледневшее лицо и дрожащие пальцы выдавали ее. Уронив руки на колени, она глядела в сторону, на стену, на потолок, куда угодно, но только не на Кит-Канана.
Ситэл отодвинулся на расстояние вытянутой руки и внимательно рассмотрел загорелое лицо сына.
– Я не могу отказать тебе, – произнес он дрогнувшим голосом. – Ты мой сын, и я рад твоему возвращению!
Ниракина подошла поцеловать сына. Кит-Канан вытер ее слезы. Они приблизились к Герматии, застывшей в своем кресле.
– Ты прекрасно выглядишь, госпожа, – неловко обратился к ней Кит-Канан.
Женщина, быстро моргая, подняла на него взгляд:
– Спасибо.
Видя растерянность Кит-Канана, Ситас вмешался. Он вытолкнул Макели вперед и представил его. Ситэл и Ниракина нашли безыскусные манеры мальчика одновременно очаровательными и смешными.
Когда новость разнеслась по дворцу, слуги побросали свою работу, поднялись с кроватей и заполнили зал, чтобы поприветствовать возвратившегося принца. Окружающие всегда любили Кит-Канана за доброе сердце и веселый нрав.
– Тише, вы все! Тише! – воскликнул Ситэл, и собравшиеся умолкли.
Пророк послал за амфорами лучшего нектара, и во время паузы все передавали друг другу сладкий напиток. Когда у каждого оказался кубок, Пророк, подняв бокал, поприветствовал своего вновь обретенного сына.
– За принца Кит-Канана! – провозгласил тост Ситэл. – Наконец-то он дома!
– Кит-Канан! – зашумели собравшиеся, осушая бокалы.
За одним исключением. Герматия сжимала в пальцах кубок, пока суставы не побелели, как ее лицо.
В конце концов, слуги разошлись, но семья осталась. Окружив Кит-Канана, они говорили час за часом, рассказывая, что произошло в его отсутствие. Он, в свою очередь, поведал им о своих приключениях в диком лесу.
– Так что теперь я вдовец, – печально закончил Кит-Канан, уставив неподвижный взор на остатки нектара в своем кубке. – Анайю забрал Лес, которому она так долго служила.
– Эта Анайя была благородного происхождения? – деликатно спросила Ниракина.
– Ее рождение осталось тайной даже для нее самой. Я думаю, что ее похитила у родителей та женщина, которая была Хранительницей до нее, точно так же, как она сама похитила Макели.
– Я не сожалею о том, что она отняла меня у семьи, – сказал преданный Макели. – Анайя была добра ко мне.
Кит-Канан позволил родным считать, что Анайя происходила из народа Сильванести, как и Макели. Он также не рассказал о своем нерожденном ребенке. Рана была еще свежа, и он хотел оставить это воспоминание при себе.
Ситас нарушил тишину замечанием о полуэльфе Вольторно.
– Итак, наши подозрения подтвердились, – заявил он. – За террором в западных провинциях стоит император Эргота, который хочет заполучить не только нашу землю, но и наш лес.
Все знали, что Эргот, с его огромным флотом, нуждается в строительных материалах, а страна людей была бедна лесами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– С послами? А что они здесь делают? – удивился Кит-Канан. – И еще, Сит, что произошло на Рынке? Выглядит так, будто его разграбили!
– Скоро ты все узнаешь.
Когда они подошли к ступеням, Кит-Канан оглянулся. На вечереющем небе зажигались звезды. Усталый Аркубаллис уснул, свернувшись клубком. Кит-Канан перевел взгляд с усыпанного звездами неба на возвышавшуюся рядом громаду Звездной Башни. Его рука сама собой скользнула за пазуху и вытащила веточку, срезанную с дерева Анайи. Она изменилась. Вместо тугих почек побег был усеян большими зелеными листьями. Несмотря на то, что побег срезали два дня назад, он оставался свежим и зеленым.
– Что это? – полюбопытствовал Ситас.
Кит-Канан тяжело вздохнул и многозначительно переглянулся с Макели.
– Это лучшая часть моей истории, брат.
И он нежно положил дубовую веточку обратно, к сердцу.
Глава 23
Ночь воссоединения
Свежевымытые, сытые, облаченные в чистую одежду, Кит-Канан и Макели следовали за Ситасом в зал Балифа. Там Пророк, госпожа Ниракина и госпожа Герматия сидели за поздним ужином в узком кругу.
– Подождите здесь, – велел Ситас, остановившись за дверьми зала. – Я должен подготовить их.
Внимание Макели было поглощено окружающей обстановкой. С тех пор как он вошел во дворец, он то и дело трогал каменные стены и пол, ощупывал бронзовые и железные дверные ручки, пялил глаза на проходивших мимо придворных и слуг. Макели был одет в старые вещи Кит-Канана. Рукава оказались слишком коротки, и хотя его волосы причесали со всем возможным старанием, он по-прежнему выглядел словно разряженное пугало.
Слуги, узнавшие Кит-Канана, разглядывали его во все глаза. Принц улыбнулся эльфам, но шепотом попросил их идти по своим делам, а сам, приблизившись к дверям зала, прислушался. При звуках неразборчивого голоса отца к горлу его подступил комок. Принц просунул в щель голову, и Ситас махнул рукой. Выпрямившись как стрела, Кит-Канан гордо вошел в притихший зал. Кто-то вздохнул, упала серебряная ложка, зазвенев о мраморный пол, и Герматия наклонилась поднять ее.
Ситас остановил Макели: Кит-Канан должен был подойти к столу один. Сбившийся с пути принц Сильванести стоял перед овальным столом, за которым сидели его родители и бывшая возлюбленная.
Ниракина приподнялась, но Ситэл коротко приказал ей оставаться на месте, и она опустилась в кресло с блестевшими на щеках слезами. Кит-Канан низко поклонился.
– Великий Пророк, – начал он. Затем проговорил: – Отец. Благодарю тебя за то, что ты позволил Ситасу позвать меня домой.
Женщины обернулись к Ситэлу – они не подозревали о подобной снисходительности Пророка.
– Я долго сердился на тебя, – сурово произнес Ситэл. – Никто никогда не позорил Королевский Дом так, как ты. Что ты можешь на это ответить?
Кит-Канан упал на одно колено.
– Я самый большой дурак, который когда-либо жил на свете, – вымолвил он, глядя в пол. – Я знаю, что навлек позор на себя и на вас. Я примирился с собой и богами, и теперь я хочу помириться со своей семьей.
Пророк поднялся, оттолкнув кресло. Его белые волосы, словно золото, сверкали в вечернем свете. Он снова пополнел со времени своей болезни, и в глазах сверкал прежний огонь. Ситэл твердыми, уверенными шагами обогнул стол и подошел к стоявшему на коленях сыну.
– Встань! – приказал все тем же повелительным голосом Пророк.
Когда Кит-Канан выпрямился, жесткое выражение лица Ситэла смягчилось.
– Сын, – сказал он, глядя принцу в глаза.
Они по-солдатски сжали друг другу локти. Но для Кит-Канана этого оказалось недостаточно. Он пылко обнял отца, который стиснул его в объятиях с такой же силой. Через плечо Пророка Кит-Канан увидел свою мать, все еще в слезах, но теперь лицо ее озаряла сияющая улыбка.
Герматия пыталась сохранять безразличие, но побледневшее лицо и дрожащие пальцы выдавали ее. Уронив руки на колени, она глядела в сторону, на стену, на потолок, куда угодно, но только не на Кит-Канана.
Ситэл отодвинулся на расстояние вытянутой руки и внимательно рассмотрел загорелое лицо сына.
– Я не могу отказать тебе, – произнес он дрогнувшим голосом. – Ты мой сын, и я рад твоему возвращению!
Ниракина подошла поцеловать сына. Кит-Канан вытер ее слезы. Они приблизились к Герматии, застывшей в своем кресле.
– Ты прекрасно выглядишь, госпожа, – неловко обратился к ней Кит-Канан.
Женщина, быстро моргая, подняла на него взгляд:
– Спасибо.
Видя растерянность Кит-Канана, Ситас вмешался. Он вытолкнул Макели вперед и представил его. Ситэл и Ниракина нашли безыскусные манеры мальчика одновременно очаровательными и смешными.
Когда новость разнеслась по дворцу, слуги побросали свою работу, поднялись с кроватей и заполнили зал, чтобы поприветствовать возвратившегося принца. Окружающие всегда любили Кит-Канана за доброе сердце и веселый нрав.
– Тише, вы все! Тише! – воскликнул Ситэл, и собравшиеся умолкли.
Пророк послал за амфорами лучшего нектара, и во время паузы все передавали друг другу сладкий напиток. Когда у каждого оказался кубок, Пророк, подняв бокал, поприветствовал своего вновь обретенного сына.
– За принца Кит-Канана! – провозгласил тост Ситэл. – Наконец-то он дома!
– Кит-Канан! – зашумели собравшиеся, осушая бокалы.
За одним исключением. Герматия сжимала в пальцах кубок, пока суставы не побелели, как ее лицо.
В конце концов, слуги разошлись, но семья осталась. Окружив Кит-Канана, они говорили час за часом, рассказывая, что произошло в его отсутствие. Он, в свою очередь, поведал им о своих приключениях в диком лесу.
– Так что теперь я вдовец, – печально закончил Кит-Канан, уставив неподвижный взор на остатки нектара в своем кубке. – Анайю забрал Лес, которому она так долго служила.
– Эта Анайя была благородного происхождения? – деликатно спросила Ниракина.
– Ее рождение осталось тайной даже для нее самой. Я думаю, что ее похитила у родителей та женщина, которая была Хранительницей до нее, точно так же, как она сама похитила Макели.
– Я не сожалею о том, что она отняла меня у семьи, – сказал преданный Макели. – Анайя была добра ко мне.
Кит-Канан позволил родным считать, что Анайя происходила из народа Сильванести, как и Макели. Он также не рассказал о своем нерожденном ребенке. Рана была еще свежа, и он хотел оставить это воспоминание при себе.
Ситас нарушил тишину замечанием о полуэльфе Вольторно.
– Итак, наши подозрения подтвердились, – заявил он. – За террором в западных провинциях стоит император Эргота, который хочет заполучить не только нашу землю, но и наш лес.
Все знали, что Эргот, с его огромным флотом, нуждается в строительных материалах, а страна людей была бедна лесами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85