Так я пробиралась в обход болота в надежде, что рано или поздно выйду на край леса и увижу горы. Не знаю, почему это казалось мне таким важным — но до сих пор, сколько я себя помнила на этой стороне, темная гряда всегда маячила на горизонте — то у меня за спиной, то перед глазами. Река, которая бежала с гор, тоже была хорошим ориентиром — если я буду следовать речному руслу, я, рано или поздно, выйду на знакомую равнину. Я надеялась, что Кочевье уже прокатилось по ней — Хаарт говорил, что оно движется по равнине месяца три — эти три месяца уже подходили к концу. Я должна была выйти на равнину к самому началу нового сезона дождей.
Так оно и произошло. Дней через десять после того, как я оставила деревню болотных людей, я услышала ровный настойчивый гул — где-то поблизости шумела речка. Еще позавчера я поняла, что болота, наконец, кончаются — вернее, не кончаются — они будут так и тянуться до края света, — просто я обогнула их и вышла на твердую землю.
Идти стало легче, почва не поддавалась под ногами при каждом шаге, зато труднее стало отыскивать съедобные грибы и корни. Теперь оставалось надеяться только на реку — на ее текучую воду, которая прокормит. К полудню я оставила полосу кустарника, который укрывал меня с головой и оказалась над речным обрывом.
Высоким обрывом — с него было видно, как речное русло петлей сворачивает по равнине. Вода светилась мягким рассеянным светом, казалось, света в ней больше, чем в нависшем сером небе. Низина заросла тростником, я видела, как по воде расходятся круги — там играла рыба.
Спуститься оказалось несложно — я нашла пологую трещину и, упираясь подошвами в гладкий камень, съехала по ней к воде. Река была здорово холодная, но у меня уже не хватало сил на то, чтобы разжечь костер — я просто стянула сапоги и опустила в воду разбитые ноги. Я так и сидела на камне и смотрела, как вокруг щиколоток закручиваются маленькие водовороты, пока не сообразила, что уже ничего не чувствую — ноги онемели от холода. Только тогда я выбралась обратно на гальку, забилась под скалу, чтобы меня не было видно с обрыва и положила под голову заплечный мешок.
Вода шумела так ровно, так успокаивающе. На той стороне я как-то случайно попала в курортный городок. Я провела там весь день и только ночью, в гостинице услышала, как шумит стекающая с гор река — днем ее заглушали автомобили и человеческие голоса. Здесь вода была свободна шуметь, как ей вздумается, не было никого, кто захотел бы перекричать ее. Я лежала и смотрела на четкую линию гор на горизонте — самые высокие вершины были не видны, их скрывало облачное небо. Я, должно быть, задремала, глядя на горы, потому что, когда я открыла глаза — мне казалось, я сомкнула их лишь на минуту — небо уже темнело. Я разожгла костер, укрыв его в каменной пещерке, попробовала выудить из реки хоть что-нибудь толковое, но нашла всего штук пять не очень крупных ракушек. Учитывая, что у меня в мешке завалялись какие-то высохшие корешки, я решила сварить из этого добра суп, чем и занялась со всей серьезностью. Уже когда я сняла котелок с огня и погасила костер, я поняла, что темнота так и не наступила. Я заметила бы это и раньше, не возись я с огнем — река мерцала и в ее свете я видела свои руки и узоры на драном пончо, и гальку на берегу. Я подняла голову — река светилась не своим собственным светом — в ней отражалось пылающее над горами зарево.
Оно дрожало и переливалось, точно прозрачное полотнище, его складки меняли цвета — зеленый, синий, пурпурный, — потом интенсивные цвета ушли и осталось лишь ровное золотистое сияние. Оно было таким прекрасным, что хотелось на него смотреть и смотреть, потому что было ясно — такая красота продержится недолго. И действительно, где-то минут через пятнадцать оно начало меркнуть — сначала незаметно для глаза, потом все быстрее и быстрее, пока не уступило места темноте и фиолетовым фосфорическим пятнам на возбужденной сетчатке. Что бы ни происходило там, над горами, оно уже завершилось.
Праздник окончился, занавес задернули и единственный зритель остался в темноте зала — под его холодным сводом, где дует из всех вселенских щелей.
Утром я вышла на равнину. Она была пустынной — Кочевье отодвинулось на побережье, где пожирали друг друга тысячи странных созданий. Ветер гнал по ней зеленые волны — ни птиц, ни деревьев, ни людей — только травы. Мне предстояло пересечь это бесконечное поле — на самом деле, идти было не так уж легко, как обещал глазу ровный бархатный ковер — стебли путались под ногами, их приходилось разрывать, а влажная земля под ними казалась ровной лишь с виду. Не будь я в сапогах, ноги бы промокли по щиколотку — под чистейшим зеленым покровом хлюпала мокрая грязь. И вправду бесконечная равнина — лес и река отдалялись незаметно, и глазу не на чем было выверять расстояние — пейзаж не менялся ни с каждым шагом, ни с каждым часом. Наконец, уже ближе к вечеру, я вышла на ту часть равнины, по которой прокатилось Кочевье — тут земля была вытоптана, разворочена, травяной покров содран — бесформенное, чавкающее месиво. Идти стало еще труднее и под конец я поняла, что у меня больше нет сил передвигать ноги — ставить их в грязь и поочередно выдергивать из нее. Не будь вокруг так мерзко, я уселась бы прямо тут, посреди поля, и провела бы тут остаток жизни — но я боялась, что темнота догонит меня и мне действительно придется это сделать. Так что я все шла и шла, передвигая ноги уже чисто механически и жалела, что этот мир так малонаселен — никакой надежды, что тебя подхватит проезжающий мимо автомобиль.
И тут я увидела повозку.
Сначала не повозку, а лишь мерцающий огонек, который постепенно приближался ко мне. Я стояла посреди вытоптанного поля и ждала — мне все равно некуда было спрятаться. Темная бесформенная масса, сопровождаемая слабой точкой света все приближалась; я услышала, как фыркает лошадь и скрипят колеса — кто-то ехал на телеге. Всего лишь. Это не были бандиты с той стороны и не была летающая платформа леммов — обычный человек на обычной телеге.
Я пошевелилась, чтобы он меня увидел и сказала,
— Эй!
Он натянул вожжи и остановился.
— Привет, кейя, — сказал он.
Это был обычный человек с этой стороны — темноволосый, одетый в пончо неразличимых в темноте цветов. Я немного подумала и решила, что терять мне, собственно, нечего. Никого здесь не нужно было бояться — говорил Хаарт. Он был прав, в этом мире хватало опасностей, но они исходили не от людей. Он был прав, пока через Проход не протиснулись перепуганные мальчишки с оружием в руках. Я спросила:
— Ты куда едешь?
Он сказал:
— В город.
— Подвези меня, пожалуйста.
Вообще-то, мне не надо было в город. Но мне нужно было где-нибудь переночевать, поесть и вымыться, а потом решить, что делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34