Тут эти ребята становятся взрывоопасными.
– Там был Фаркли Крел, – сказала Дженнет. Крел был серым кардиналом сенатора Ортолана К. Финистера, его главным помощником, речеписцем и пресс-секретарем.
– И что же, он выплеснул свой стакан тебе в лицо или просто тебя игнорировал?
– Нет, он был очень учтив. Я подошла, протянула руку – он ее не пожал – и объяснила ему, что мы ждем не дождемся возможности проработать с ним вопрос о пассивном курении.
– Смелый поступок.
– А что мне оставалось? БР сказал – отметиться, я и отметилась… Крел посмотрел на меня так, словно я надушилась горчичным газом, и заявил: «Не сомневаюсь, что очень скоро нам придется прорабатывать множество вопросов».
– Так-так. И что это значит?
– Понятия не имею, однако я решила, что стоит позвонить БР и все ему рассказать. Потому и задержалась. БР велел Гомесу разобраться. Так вот, у Финистера есть служанка из Гватемалы, Розария. Работает на их семью еще с того времени, когда Ромул был президентом. И даже раньше, чуть ли не с девонского периода. В общем, она курит. И знаешь что?
– Лучше не говори.
– Вот именно. Врачи дают ей шесть месяцев, самое большее.
Ник вздохнул.
– Ну хоть бы одну хорошую новость услышать.
Спасибо и на том, что Полли с Бобби Джеем по временам сообщают что-нибудь приятное. То «60 минут» выпустят передачу о том, что красное вино предотвращает сердечные приступы, то какой-нибудь парень найдет достойное применение пистолету – серийного убийцу пристрелит, к примеру. Он сокрушенно покачал головой.
– Откуда Гомес узнал про служанку?
– Гомес? Ты шутишь? Гомес знает все. По-моему, он до сих пор работает на ЦРУ. Но что касается Финистера, тут у меня дурные предчувствия. На следующий год его ожидают перевыборы, а шансы у него хлипкие, вот ему и требуется какая ни на есть победа, и желательно легкая…
Ник помешал пальцем водку в своем стакане.
– Ладно, – склонившись к нему, сказала Дженнет, – давай поговорим о чем-нибудь другом.
Принесли крабов, хрупких, нежных, хрустящих, чуть припорошенных имбирем, политых соусом из икры лобстеров. В карту вин Ник заглядывать не стал, просто спросил у официанта, нет ли у них тридцативосьмидолларового «Сансера», отлично зная, что оно есть, ибо проверил это еще до прихода Дженнет. Метрдотель, играя положенную роль, разворковался по поводу отличного выбора Ника. Вино оказалось нежным, но ударяющим в голову, сухим, но крепким, пикантным, но приятным, густым, но не слишком – в общем, таким, каким и следует быть вину ценой в тридцать восемь долларов.
– А ты хорошо разбираешься в винах, – сказала Дженнет, склоняясь к нему еще ближе.
– Не попросить ли еще бутылку?
– Непременно. А то ведь никто теперь не пьет. Никто не пьет, никто не курит…
Забравшись в машину, Ник сосредоточился на попытках не вывалиться из своей полосы и молился лишь о том, чтобы не нарваться на дорожных патрульных с анализаторами дыхания. Концентрация алкоголя в его крови выражалась к этому времени трехзначным числом.
– Выпьем по рюмочке на ночь, – сказала Дженнет.
– Хочешь, заедем в «Жокейский клуб»?
– Там слишком людно, – сказала Дженнет. – Как насчет твоей конуры? Она ведь на Дюпон-серкл?
– Точно.
Дженнет коснулась его переключавшей скорость руки.
– Ну так вперед, – вкрадчиво сказала она.
– О-ох, – произнесла она.
– А-ах, – произнес он.
– У-ух, – произнесла она.
– О-оо, – произнес он.
– Я хотела этого с той минуты, как увидела тебя, – сказала она.
– У-мм, – ответил он. – У-рр.
– Хочешь, я тебя свяжу?
– М-м? Угу.
– Веревка найдется?
– Угу.
– Бельевая?
– Угу.
– А резиновый жгут?
– Угу.
– А лента для мусорных мешков?
Ник сел.
– Нет. Может, зажжем хоть какой-то свет?
Дженнет настояла на полной темноте. Послышался звук растягиваемой резинки.
– Ты что делаешь? – спросил он.
– Резиновые перчатки надеваю.
– Перчатки? Зачем перчатки?
– Люблю перчатки. Они такие сексуальные, – она прикусила мочку его уха.
– У-мм…
– Вот, – сказала она, вручая ему в темноте какую-то коробочку.
– Что это?
– Презервативы, – простонала она. – Самого большого размера.
– О-о-о.
Ник начал вскрывать коробку. Это не те ли, что светятся в темноте? Потому она и захотела выключить свет?
– Ты не против? А то я так легко попадаюсь.
– Нет, – сказал Ник, – конечно нет.
Он разодрал картон.
– Ну вот, – сказала Дженнет, – дальше я сама.
– Связывать меня ты ими не станешь?
– Дурачок, – сказала она.
– О-ох, – произнес он.
– А-ах, – произнесла она.
Глава 16
БР позвонил в половине восьмого утра, когда Ник еще напевал под душем «C'est fumee, c'est fumee!» (Дженнет успела улизнуть до рассвета), и сказал, что с ним только что разговаривал Капитан. Леди Бент предстояло выступить в Нью-Йорке перед Трехсторонней комиссией, и в ее расписании образовалось редкостное пятнадцатиминутное окно. Нику надлежит отправиться в Нью-Йорк и побеседовать с ней по душам.
– Почему мне? – спросил Ник.
– Потому что Капитан думает, будто на тебе свет клином сошелся.
– И что я ей должен сказать? «Когда вас в следующий раз спросят о Ближнем Востоке, не забудьте упомянуть о сигаретах»?
– Капитан считает, что она послушает тебя, потому что ты молодой, красивый…
– Хватит, БР.
– И потому что ты, как и она, стал жертвой терроризма.
– Да я даже с британским акцентом говорить не умею.
– Ладно, перезвони Капитану и скажи, что с бывшим премьер-министром ты встречаться не желаешь.
Ник вздохнул. Увы, в игру под названием «Тогда скажи Капитану» умеет играть не он один.
– Хорошо. Но у меня на девять назначена встреча с толкачами.
– Хрен с ними, с толкачами. Предоставь их Дженнет.
– Им нужен я. Не могу же я их подвести.
– У меня от этой публики с души воротит. Шайка неудачников.
– Зато они нам преданы. Знаешь, я успею и к ним и к Бетонным Панталонам.
– Валяй, только помни – в десять у тебя самолет. Да, кстати, держи все в тайне. Если эта шлюшка Холлуэй или еще какой-нибудь репортеришка пронюхает, что Ник Нейлор натаскивает Пенелопу Бент, нас сорок дней и ночей будет поливать дождь из дерьма, так что никому ни слова, даже своим подчиненным.
Ник вернулся под душ, намылился. Перспектива встречи с самой знаменитой женщиной планеты – не считая Лиз Тейлор и британской принцессы – оставляла его до странности равнодушным. Он знал, к чему сведется их встреча. Эта баба разрежет его на тонкие ломтики, проглотит и после еще выковыряет остатки из зубов его же берцовой костью.
Он снова намылился. Успеть на десятичасовой самолет будет трудновато, но подвести толкачей он не может. Для них это очень важно.
«Толкачами» в Академии называли борцов за права курильщиков, группы которых якобы сами собой возникали по всей стране по мере того, как набирало силу антитабачное движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Там был Фаркли Крел, – сказала Дженнет. Крел был серым кардиналом сенатора Ортолана К. Финистера, его главным помощником, речеписцем и пресс-секретарем.
– И что же, он выплеснул свой стакан тебе в лицо или просто тебя игнорировал?
– Нет, он был очень учтив. Я подошла, протянула руку – он ее не пожал – и объяснила ему, что мы ждем не дождемся возможности проработать с ним вопрос о пассивном курении.
– Смелый поступок.
– А что мне оставалось? БР сказал – отметиться, я и отметилась… Крел посмотрел на меня так, словно я надушилась горчичным газом, и заявил: «Не сомневаюсь, что очень скоро нам придется прорабатывать множество вопросов».
– Так-так. И что это значит?
– Понятия не имею, однако я решила, что стоит позвонить БР и все ему рассказать. Потому и задержалась. БР велел Гомесу разобраться. Так вот, у Финистера есть служанка из Гватемалы, Розария. Работает на их семью еще с того времени, когда Ромул был президентом. И даже раньше, чуть ли не с девонского периода. В общем, она курит. И знаешь что?
– Лучше не говори.
– Вот именно. Врачи дают ей шесть месяцев, самое большее.
Ник вздохнул.
– Ну хоть бы одну хорошую новость услышать.
Спасибо и на том, что Полли с Бобби Джеем по временам сообщают что-нибудь приятное. То «60 минут» выпустят передачу о том, что красное вино предотвращает сердечные приступы, то какой-нибудь парень найдет достойное применение пистолету – серийного убийцу пристрелит, к примеру. Он сокрушенно покачал головой.
– Откуда Гомес узнал про служанку?
– Гомес? Ты шутишь? Гомес знает все. По-моему, он до сих пор работает на ЦРУ. Но что касается Финистера, тут у меня дурные предчувствия. На следующий год его ожидают перевыборы, а шансы у него хлипкие, вот ему и требуется какая ни на есть победа, и желательно легкая…
Ник помешал пальцем водку в своем стакане.
– Ладно, – склонившись к нему, сказала Дженнет, – давай поговорим о чем-нибудь другом.
Принесли крабов, хрупких, нежных, хрустящих, чуть припорошенных имбирем, политых соусом из икры лобстеров. В карту вин Ник заглядывать не стал, просто спросил у официанта, нет ли у них тридцативосьмидолларового «Сансера», отлично зная, что оно есть, ибо проверил это еще до прихода Дженнет. Метрдотель, играя положенную роль, разворковался по поводу отличного выбора Ника. Вино оказалось нежным, но ударяющим в голову, сухим, но крепким, пикантным, но приятным, густым, но не слишком – в общем, таким, каким и следует быть вину ценой в тридцать восемь долларов.
– А ты хорошо разбираешься в винах, – сказала Дженнет, склоняясь к нему еще ближе.
– Не попросить ли еще бутылку?
– Непременно. А то ведь никто теперь не пьет. Никто не пьет, никто не курит…
Забравшись в машину, Ник сосредоточился на попытках не вывалиться из своей полосы и молился лишь о том, чтобы не нарваться на дорожных патрульных с анализаторами дыхания. Концентрация алкоголя в его крови выражалась к этому времени трехзначным числом.
– Выпьем по рюмочке на ночь, – сказала Дженнет.
– Хочешь, заедем в «Жокейский клуб»?
– Там слишком людно, – сказала Дженнет. – Как насчет твоей конуры? Она ведь на Дюпон-серкл?
– Точно.
Дженнет коснулась его переключавшей скорость руки.
– Ну так вперед, – вкрадчиво сказала она.
– О-ох, – произнесла она.
– А-ах, – произнес он.
– У-ух, – произнесла она.
– О-оо, – произнес он.
– Я хотела этого с той минуты, как увидела тебя, – сказала она.
– У-мм, – ответил он. – У-рр.
– Хочешь, я тебя свяжу?
– М-м? Угу.
– Веревка найдется?
– Угу.
– Бельевая?
– Угу.
– А резиновый жгут?
– Угу.
– А лента для мусорных мешков?
Ник сел.
– Нет. Может, зажжем хоть какой-то свет?
Дженнет настояла на полной темноте. Послышался звук растягиваемой резинки.
– Ты что делаешь? – спросил он.
– Резиновые перчатки надеваю.
– Перчатки? Зачем перчатки?
– Люблю перчатки. Они такие сексуальные, – она прикусила мочку его уха.
– У-мм…
– Вот, – сказала она, вручая ему в темноте какую-то коробочку.
– Что это?
– Презервативы, – простонала она. – Самого большого размера.
– О-о-о.
Ник начал вскрывать коробку. Это не те ли, что светятся в темноте? Потому она и захотела выключить свет?
– Ты не против? А то я так легко попадаюсь.
– Нет, – сказал Ник, – конечно нет.
Он разодрал картон.
– Ну вот, – сказала Дженнет, – дальше я сама.
– Связывать меня ты ими не станешь?
– Дурачок, – сказала она.
– О-ох, – произнес он.
– А-ах, – произнесла она.
Глава 16
БР позвонил в половине восьмого утра, когда Ник еще напевал под душем «C'est fumee, c'est fumee!» (Дженнет успела улизнуть до рассвета), и сказал, что с ним только что разговаривал Капитан. Леди Бент предстояло выступить в Нью-Йорке перед Трехсторонней комиссией, и в ее расписании образовалось редкостное пятнадцатиминутное окно. Нику надлежит отправиться в Нью-Йорк и побеседовать с ней по душам.
– Почему мне? – спросил Ник.
– Потому что Капитан думает, будто на тебе свет клином сошелся.
– И что я ей должен сказать? «Когда вас в следующий раз спросят о Ближнем Востоке, не забудьте упомянуть о сигаретах»?
– Капитан считает, что она послушает тебя, потому что ты молодой, красивый…
– Хватит, БР.
– И потому что ты, как и она, стал жертвой терроризма.
– Да я даже с британским акцентом говорить не умею.
– Ладно, перезвони Капитану и скажи, что с бывшим премьер-министром ты встречаться не желаешь.
Ник вздохнул. Увы, в игру под названием «Тогда скажи Капитану» умеет играть не он один.
– Хорошо. Но у меня на девять назначена встреча с толкачами.
– Хрен с ними, с толкачами. Предоставь их Дженнет.
– Им нужен я. Не могу же я их подвести.
– У меня от этой публики с души воротит. Шайка неудачников.
– Зато они нам преданы. Знаешь, я успею и к ним и к Бетонным Панталонам.
– Валяй, только помни – в десять у тебя самолет. Да, кстати, держи все в тайне. Если эта шлюшка Холлуэй или еще какой-нибудь репортеришка пронюхает, что Ник Нейлор натаскивает Пенелопу Бент, нас сорок дней и ночей будет поливать дождь из дерьма, так что никому ни слова, даже своим подчиненным.
Ник вернулся под душ, намылился. Перспектива встречи с самой знаменитой женщиной планеты – не считая Лиз Тейлор и британской принцессы – оставляла его до странности равнодушным. Он знал, к чему сведется их встреча. Эта баба разрежет его на тонкие ломтики, проглотит и после еще выковыряет остатки из зубов его же берцовой костью.
Он снова намылился. Успеть на десятичасовой самолет будет трудновато, но подвести толкачей он не может. Для них это очень важно.
«Толкачами» в Академии называли борцов за права курильщиков, группы которых якобы сами собой возникали по всей стране по мере того, как набирало силу антитабачное движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82