Это была дворничиха. Она с удивлением смотрела на Улламайю, стоявшую возле учительского стола. Быть может, она вспомнила про их спор.
— Магистр Касуринен велел мне принести вам сюда вот это!
Томи показалось, что в руке у женщины была зажата шапочка с эмблемой спортивной команды «Горностай».
Улламайя усмехнулась:
— Классный руководитель имел в виду, вероятно, нашу вешалку в коридоре. Ну хорошо!
Женщина колебалась.
— А я-то думала, шапочка заинтересует вас. Ее нашли в мужской уборной в одной из кабинок в пятницу — их тогда убирали после вашей проделки.
Дворничиха еще не кончила говорить, как перед глазами Томи, словно кадры киноленты, прошли ребята их класса… Шапочки команды «Горностай» были по крайней мере у пяти-шести, а то и у большего числа мальчишек. У него самого. У Лауронена. У Йони… Нет, нет, у Йони не было. Но вот у Юсси, Холмы, почти наверняка у Пярри и Тохимаа. И еще у кого-нибудь.
Класс во все глаза глядел на красно-белую вязаную шапочку в руке дворничихи.
— Она была заткнута за батарею, — объяснила дворничиха. — Ее заметили чисто случайно.
По спине Томи пробежали мурашки.
Все ли сообразили, что разгадка теперь совсем близка? Появление дворничихи с шапочкой прямо наталкивало на нее.
Есть ли на шапочке инициалы? И если есть, то которого из двух? Юсси или Лауронена?
Улламайя взяла шапочку и, с минуту подержав ее в руке, словно удостоверяясь, что она не кусается, вывернула наизнанку.
Хозяин шапочки завернул ее края отворотом дюйма в полтора шириной. Из складки что-то торчало.
Улламайя высоко подняла находку, и каждый второй мальчик в классе узнал входной билет. Это был билет на решающий матч между спортивным клубом ИФК и «Горностаем», сыгранный вчера вечером. И, конечно, все в классе узнали вторую бумажку, извлеченную из складки. Это была сложенная в несколько раз десятка.
За такой шапочкой всякий зашел бы в уборную, вспомнив, где он мог ее забыть, если только какая-нибудь важная причина не воспрепятствовала этому.
Улламайя присела в книксене перед дворничихой. Она умела быть любезной, когда хотела.
— Спасибо! Для нас это ключ к разгадке тайны разбитой раковины!
— Это хорошо, если она вам пригодится, — сказала дворничиха. — Ее велел принести вам магистр Касуринен.
— Мы очень благодарны за это!
Не зная, что сказать еще, дворничиха, пятясь, вышла из класса и захлопнула за собой дверь.
Улламайя пронесла шапочку, как драгоценный камень из королевской короны, и положила ее на стол.
Девочка, казалось, испытала новый прилив сил, когда подняла глаза от шапочки и оглядела класс.
— Теперь мы не зависим от того, признается Йони или не признается!
На лице Йони появилось насмешливое выражение.
— Я не понимаю, Улламайя, что заставит кого-нибудь признать эту шапочку своей, если он не сделал этого до сих пор.
Улламайя тряхнула головой.
— Теперь мы не будем искать владельца шапочки, а подыщем шапочке владельца… Я видела, Томи, что Рой ожидает тебя у калитки. Поди приведи его сюда!
У Томи занялся дух. Никто не издал ни звука.
— Я думаю, Рой найдет владельца шапочки меньше, чем за пять секунд, вспомните фокус с велосипедом.
Таким образом Улламайя пресекла все попытки Томи отказаться от этого плана.
Томи несколько раз похвалялся перед классом, что Рой отыщет на дворе велосипед хозяина среди четырехсот — пятисот таких же велосипедов. И действительно, Рой отыскивал — всего за несколько секунд.
— Я думаю, что он найдет, — согласился Томи. — Мы можем попробовать, если никто не возражает.
Улламайя обвела взглядом класс.
— Никто не возражает? А если возражает, то на каких основаниях?
Минна подняла руку, как на уроке. Затем опомнилась и быстро проговорила:
— Но надо быть абсолютно уверенным в чутье собаки, чтобы не назвать кого-нибудь зря преступником.
Улламайя недовольно нахмурила лоб.
— У того человека будет возможность оправдаться и доказать свою невиновность, если он сможет! Но я доверяю Рою.
— А сколько дней эту шапочку никто не надевал? — спросила Минна.
— Не много, — сказала Улламайя.
— Мы можем проверить это на моем шарфе, — предложила Паула. — Он три недели лежал в парте.
— В таком случае к его запаху мог примешаться запах парты, — заметил Томи. — Поменяйся с кем-нибудь местами, чтобы Рой не узнал тебя хотя бы по этому.
— Вот так дело и разъяснится, — решила Улламайя. — Принеси сюда шарф, а Томи пусть позовет Роя… Или, может, виновный уже хочет сознаться? А?
«Лауронену сейчас последний срок признаться, — подумал Томи. — Такой толковый малый, как он, должен бы сообразить, что игра проиграна. Или, может, он плохо знает Роя?»
— Ну ладно, — сказала Улламайя.
Томи поднялся с парты.
— На данной стадии разбирательства я заявляю, что виновному лучше сознаться сейчас.
— Да чего там, веди сюда собаку, — сурово сказал Йони. — Наконец-то все выяснится!
Глава одиннадцатая
Услышав голос Улламайи, раздававшийся в притихшем зале, Томи остановился с Роем перед дверью.
Голос первой ученицы чем-то напоминал голос Мари. Или Ээвы. Скорее, именно Ээвы.
Из Улламайи, безусловно, выйдет еще одна Ээва. Жена какого-нибудь спекулянта-застройщика, у которой будет собственный мыс и плавательный бассейн, круизы и приемы с коктейлями.
— … Пусть это окажется кто угодно, я все равно говорю заранее, что мне хочется плюнуть в рожу такому типу. И не надо выставлять никаких причин. Единственная понятная мне причина заключается в том, что этот мерзавец сдрейфил, когда пришло время отвечать за свой поступок.
Улламайя была горазда на такие штуки! И без сомнения, наслаждалась ситуацией… Она важничала, ей льстило то, что она сможет посмотреть свысока на человека, которого сейчас обзовут трусом — ославят на всю жизнь.
Ну, а что думал в эту минуту сам Лауронен? Наверное, он вынужден признать, что его ухищрениям приходит конец…
Думая о положении Лауронена, Томи чувствовал, как спазм перехватил ему горло. Лауронену теперь не позавидуешь…
— … Нет ничего ужаснее, когда мужчина не обладает ни умом, ни смелостью! — громко разглагольствовала Улламайя в классе.
Об уме они кричали все. В экстазе от собственной гениальности… Если бы подойти сейчас к Улламайе и сказать, что у нее кривые ноги, а на коленях шишки, или проехаться насчет глаз Кариты, в классе поднялся бы такой шум, что пришлось бы послать за судьей и психиатром. Однако некоторые могут вот так просто заклеймить человека дураком и безнаказанно кричать об этом изо дня в день.
Напустить бы на них дедушку Жестянщика, чтобы он поговорил с ними насчет разума. Обожествляемый Улламайей разум как нельзя более круто управлял этим миром, где в одном месте сжигают пшеницу, в другом изобретают оружие, а в третьем умирают от голода, потому что разумные головы не умеют распорядиться властью, которую они захватили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55