А ведь даже отсюда видно, что почти каждый из домов украшен изумительной деревянной резьбой — наличники, ставенки, крылечки… ни одной печной трубы без нарядного навершия, множество флюгеров… ну и ну! Ай да городок! Ну, домики под обрывом никуда не денутся, вместе с речкой, можно будет прийти сюда завтра, прогуляться по тихим улочкам……до него доносится аромат свежих яблок, жарящихся в сливочном масле… где-то рядом готовится начинка для пирога… он знает, что это будет всем пирогам пирог, что он будет необычайно вкусен…
Вот только он не знал, кто, где и когда пек такие пироги.
Стемнело, и он зашагал назад, размышляя, стоит ли ему отдавать пленку местным народным умельцам. Как они ее проявят, не поцарапают ли? Но, с другой стороны, он ведь не имеет представления, когда у него будет возможность вручить свое сокровище настоящим специалистам…
А кстати, откуда он знает, что таковые вообще имеются?
Ладно, неважно.
Старуха встретила его горестным восклицанием:
— Ну где же вы так долго пропадали? У меня ужин перестоялся!
— Ох, извините… я не знал, — принялся оправдываться он. — Я просто гулял, закат сегодня был на редкость красивый, я фотографировал… и еще там какой-то район под обрывом, мне хотелось бы завтра туда спуститься… а кстати, можно мне вас сфотографировать? Только пленку новую заряжу.
— Меня? — как-то неестественно удивилась старуха. — Зачем?
— Как это зачем? — растерялся он. — Ну… вы необычная женщина, я таких никогда не встречал… мне просто хотелось бы иметь ваш портрет на память… то есть если вы не против, конечно…
— Право, не знаю, — усомнилась старуха. — Ладно, мойте руки, после это обсудим.
Он поспешно бросился в свою комнату, швырнул драгоценный «Никон» на постель, побежал в ванную… он и в самом деле огорчился из-за того, что испортил старухе торжество какого-то необыкновенного блюда…
И вот наконец на тарелке перед ним лежит огромный кусок самой настоящей разварной стерляди — политой бледно-желтым яичным соусом, украшенной веточкой петрушки… и тончайший ломтик лимона рядом, и две кругленькие горячие картофелинки… и шесть штук крошечных отварных маслят.
— Ну и ну, — он покачал головой, беря фасонистую рыбную вилку и осторожно отделяя кусочек сочной стерлядки. — Ну вы и закатили пир… с какой стати?
— Есть причина, — чуть суховато ответила старуха, явно довольная произведенным впечатлением. — Но вам ее знать не обязательно.
— Пусть так, — покладисто кивнул он. — И все равно — роскошь несусветная.
— Ничего подобного, — возразила старуха. — Может быть, где-то в других местах это и роскошь, а у нас на средней Волге — нормальное дело.
На средней Волге… так вот куда его занесло!
Несколько минут они поглощали ужин молча, но потом Максим почувствовал, что старуха сейчас куда более склонна к беседе, нежели днем, и решил воспользоваться моментом.
— Ваша соседка… безумная Настасья, — осторожно начал он, — наверное, она была знаменита?
— Возможно, — кивнула старуха. — Я не знаю. Она поселилась здесь всего-ничего, лет пятнадцать назад, и я никогда не интересовалась ее прошлым.
— Она танцует для себя…
— Нет, — возразила старуха, — она танцует для моей дуры.
— Не понял? — Максим вопросительно посмотрел на хозяйку.
— Для мадам Софьи Львовны, неужели не ясно? Это единственное существо, нашедшее общий язык с безумной Настасьей.
Ошеломленный Максим задумался, пытаясь усвоить новую информацию. Но ведь он и в самом деле видел это, видел собственными глазами… безумная балерина танцует… кошка сидит неподвижно, серьезно и внимательно следя за пируэтами… черт, бред какой-то…
— Н-да, — пробормотал он и решил поискать более доступную для его сознания тему. — А вы сами давно здесь живете?
— О, да! Я родилась в этом городе. Потом, конечно, уезжала… а еще потом вернулась. Впрочем, это никому не интересно.
На неширокий белый подоконник распахнутого, как всегда, окна кухни вдруг шумно и стремительно приземлилась толстая черная ворона. Максим решил, что это странно — ночь на дворе, птицы в это время спят… ну, может быть, данная конкретная ворона страдает бессонницей? Или просто такой уродилась… непохожей на других?… Почему бы птице не обладать особой, ярко выраженной индивидуальностью?…
Старуха тем временем спокойно протянула руку и положила перед птицей ломтик хлеба. Ворона наклонила голову вправо, потом влево, умильно заглянула старухе в глаза, схватила хлеб и, с треском расправив крылья, исчезла в темноте. Максим сбился с мысли, совершенно забыл, о чем они с хозяйкой говорили до момента появления черной гостьи, и озадаченно уставился в тарелку, не зная, что бы сказать такое умное и оригинальное. Старуха вывела его из затруднения, сама начав новую тему.
— Вас никогда не раздражают люди?
— Э-э… — совершенно растерялся он, — в каком смысле — раздражают? Какие именно люди?
— Да всякие! — величественно взмахнула рыбным ножом старуха. — Вообще — люди.
— Право, не знаю… — Он и в самом деле не знал. С того момента, как началась его новая жизнь, лишенная воспоминаний, он видел не так уж много людей… и они его ничуть не раздражали. Скорее наоборот — они его очаровывали и заставляли удивляться сложности и непонятности человеческой натуры.
— Вас не доводит до бешенства человеческая глупость? Неужели вам никогда не приходилось сталкиваться, например, вот с такой ситуевиной: вы говорите, что-то объясняете, лезете из кожи вон — а человек вас вроде бы даже и не слышит! Ни слова не слышит и не понимает! И это при том, что явно слушает! Внимательно! Бывало?
— Не знаю… — растерянно ответил он, пытаясь отвлечься от поразившего его словечка «ситуевина» (уж очень это было неожиданно — услышать такое от старухи… впрочем, наверное, ничего неожиданного тут как раз и нет…) — Не помню. Но… мне кажется……Нет, это просто невыносимо, сколько раз можно повторять одно и то же… она что, глухая? Ведь речь идет о самых простых вещах, даже примитивных… он ведь совсем не предлагает ей углубиться в метафизические пучины голых абстракций… ну почему она так глупа… -…мне кажется, сталкивался.
— Вам кажется? — демонстративно изогнула бровь старуха. — И как?
— Так себе, — признался он. — Да, вы правы… если человек вас не слышит — это ужасно. А, собственно… я не понял, к чему вы это?
— К тому, что общаться с не слышащими вас людьми невозможно. И хочется убежать от них куда-нибудь подальше… спрятаться, сделать вид, что вас вообще нет на свете.
Он молча уставился на старуху, даже не пытаясь сказать что-то в ответ. Да ответа и не требовалось. Неужели эта невероятная старуха так же, как фантастическая Лиза, поняла: он лишился воспоминаний… и хочет помочь ему, ищет объяснение случившемуся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Вот только он не знал, кто, где и когда пек такие пироги.
Стемнело, и он зашагал назад, размышляя, стоит ли ему отдавать пленку местным народным умельцам. Как они ее проявят, не поцарапают ли? Но, с другой стороны, он ведь не имеет представления, когда у него будет возможность вручить свое сокровище настоящим специалистам…
А кстати, откуда он знает, что таковые вообще имеются?
Ладно, неважно.
Старуха встретила его горестным восклицанием:
— Ну где же вы так долго пропадали? У меня ужин перестоялся!
— Ох, извините… я не знал, — принялся оправдываться он. — Я просто гулял, закат сегодня был на редкость красивый, я фотографировал… и еще там какой-то район под обрывом, мне хотелось бы завтра туда спуститься… а кстати, можно мне вас сфотографировать? Только пленку новую заряжу.
— Меня? — как-то неестественно удивилась старуха. — Зачем?
— Как это зачем? — растерялся он. — Ну… вы необычная женщина, я таких никогда не встречал… мне просто хотелось бы иметь ваш портрет на память… то есть если вы не против, конечно…
— Право, не знаю, — усомнилась старуха. — Ладно, мойте руки, после это обсудим.
Он поспешно бросился в свою комнату, швырнул драгоценный «Никон» на постель, побежал в ванную… он и в самом деле огорчился из-за того, что испортил старухе торжество какого-то необыкновенного блюда…
И вот наконец на тарелке перед ним лежит огромный кусок самой настоящей разварной стерляди — политой бледно-желтым яичным соусом, украшенной веточкой петрушки… и тончайший ломтик лимона рядом, и две кругленькие горячие картофелинки… и шесть штук крошечных отварных маслят.
— Ну и ну, — он покачал головой, беря фасонистую рыбную вилку и осторожно отделяя кусочек сочной стерлядки. — Ну вы и закатили пир… с какой стати?
— Есть причина, — чуть суховато ответила старуха, явно довольная произведенным впечатлением. — Но вам ее знать не обязательно.
— Пусть так, — покладисто кивнул он. — И все равно — роскошь несусветная.
— Ничего подобного, — возразила старуха. — Может быть, где-то в других местах это и роскошь, а у нас на средней Волге — нормальное дело.
На средней Волге… так вот куда его занесло!
Несколько минут они поглощали ужин молча, но потом Максим почувствовал, что старуха сейчас куда более склонна к беседе, нежели днем, и решил воспользоваться моментом.
— Ваша соседка… безумная Настасья, — осторожно начал он, — наверное, она была знаменита?
— Возможно, — кивнула старуха. — Я не знаю. Она поселилась здесь всего-ничего, лет пятнадцать назад, и я никогда не интересовалась ее прошлым.
— Она танцует для себя…
— Нет, — возразила старуха, — она танцует для моей дуры.
— Не понял? — Максим вопросительно посмотрел на хозяйку.
— Для мадам Софьи Львовны, неужели не ясно? Это единственное существо, нашедшее общий язык с безумной Настасьей.
Ошеломленный Максим задумался, пытаясь усвоить новую информацию. Но ведь он и в самом деле видел это, видел собственными глазами… безумная балерина танцует… кошка сидит неподвижно, серьезно и внимательно следя за пируэтами… черт, бред какой-то…
— Н-да, — пробормотал он и решил поискать более доступную для его сознания тему. — А вы сами давно здесь живете?
— О, да! Я родилась в этом городе. Потом, конечно, уезжала… а еще потом вернулась. Впрочем, это никому не интересно.
На неширокий белый подоконник распахнутого, как всегда, окна кухни вдруг шумно и стремительно приземлилась толстая черная ворона. Максим решил, что это странно — ночь на дворе, птицы в это время спят… ну, может быть, данная конкретная ворона страдает бессонницей? Или просто такой уродилась… непохожей на других?… Почему бы птице не обладать особой, ярко выраженной индивидуальностью?…
Старуха тем временем спокойно протянула руку и положила перед птицей ломтик хлеба. Ворона наклонила голову вправо, потом влево, умильно заглянула старухе в глаза, схватила хлеб и, с треском расправив крылья, исчезла в темноте. Максим сбился с мысли, совершенно забыл, о чем они с хозяйкой говорили до момента появления черной гостьи, и озадаченно уставился в тарелку, не зная, что бы сказать такое умное и оригинальное. Старуха вывела его из затруднения, сама начав новую тему.
— Вас никогда не раздражают люди?
— Э-э… — совершенно растерялся он, — в каком смысле — раздражают? Какие именно люди?
— Да всякие! — величественно взмахнула рыбным ножом старуха. — Вообще — люди.
— Право, не знаю… — Он и в самом деле не знал. С того момента, как началась его новая жизнь, лишенная воспоминаний, он видел не так уж много людей… и они его ничуть не раздражали. Скорее наоборот — они его очаровывали и заставляли удивляться сложности и непонятности человеческой натуры.
— Вас не доводит до бешенства человеческая глупость? Неужели вам никогда не приходилось сталкиваться, например, вот с такой ситуевиной: вы говорите, что-то объясняете, лезете из кожи вон — а человек вас вроде бы даже и не слышит! Ни слова не слышит и не понимает! И это при том, что явно слушает! Внимательно! Бывало?
— Не знаю… — растерянно ответил он, пытаясь отвлечься от поразившего его словечка «ситуевина» (уж очень это было неожиданно — услышать такое от старухи… впрочем, наверное, ничего неожиданного тут как раз и нет…) — Не помню. Но… мне кажется……Нет, это просто невыносимо, сколько раз можно повторять одно и то же… она что, глухая? Ведь речь идет о самых простых вещах, даже примитивных… он ведь совсем не предлагает ей углубиться в метафизические пучины голых абстракций… ну почему она так глупа… -…мне кажется, сталкивался.
— Вам кажется? — демонстративно изогнула бровь старуха. — И как?
— Так себе, — признался он. — Да, вы правы… если человек вас не слышит — это ужасно. А, собственно… я не понял, к чему вы это?
— К тому, что общаться с не слышащими вас людьми невозможно. И хочется убежать от них куда-нибудь подальше… спрятаться, сделать вид, что вас вообще нет на свете.
Он молча уставился на старуху, даже не пытаясь сказать что-то в ответ. Да ответа и не требовалось. Неужели эта невероятная старуха так же, как фантастическая Лиза, поняла: он лишился воспоминаний… и хочет помочь ему, ищет объяснение случившемуся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76