– Я привез Блейза. – Генри снова подхватил Блейза за локоть и повел его в комнату, где когда-то давно Блейз разговаривал с Греггом.
– Я оставлю его с вами, – сказал Генри Греггу, – а сам побуду снаружи.
– Благослови вас Бог за вашу помощь, Генри. – Грегг, сидящий в своем любимом кресле, которое позволяло ему разместить скрюченное тело хоть с каким-то комфортом, указал Блейзу на кресло напротив.
– Для чего вы хотели меня видеть, Грегг? – спросил Блейз.
– Прошлый раз я, кажется, не сказал тебе, что, прежде чем стать священником, я учился на психотерапевта, окончил курс и даже практиковал. Но потом я почувствовал зов Господа. Ты когда-нибудь был у психотерапевта?
– Да, – ответил Блейз, – перед тем как приехать на Ассоциацию. Иезекииль привел к нам человека… – Его память сразу же подсказала имя:
– Джемса Селфорта. Он тогда сказал, что и сам родом из этих мест и что знает Генри; он, по-моему, был другом Иезекииля. Иезекииль пригласил его, чтобы выяснить, смогу ли я прижиться на Ассоциации.
– Джемс Селфорт? – удивился Грегг. – Так вот, значит, кем стал этот юноша. Да, правда, для настоящей работы в качестве психотерапевта просто необходимо покинуть Квакерские миры. У нас просто нет средств для содержания школ и клиник, где такая учеба могла бы проходить на высоком уровне. И каково же было его мнение о тебе?
– Он считал, что исходя из выбранного мною пути я вполне могу прижиться здесь.
– Понятно. – Грегг помолчал, потом продолжал:
– Во всяком случае, ты имеешь представление, кто такой психотерапевт и чем он занимается. Как психотерапевт, а не как Учитель, я должен тебе кое-что сказать. Генри и Родерик считают – и я, пожалуй, тоже присоединяюсь к их мнению, – что ты в своих поисках понимания и познания Бога дошел до опасного предела, Блейз…
Он замолк и покачал головой.
– Ты непременно хочешь встретиться с ним лицом к лицу, а поэтому никогда не сможешь ни увидеть Бога, ни понять Его.
Голос Грегга звучал дружественно, но в нем чувствовалась какая-то жалость.
– Не понимаю, – пожал плечами Блейз, – почему вы только сейчас мне это говорите? Если правда именно такова, почему вы мне сразу этого не сказали?
– Боюсь, – вздохнул Грегг, – что я ошибался. Я просто думал, что ты не сможешь меня понять. Теперь я так не считаю, ты уже достаточно взрослый, и кроме того, в своих неутомимых поисках ты все же пришел к какому-то пониманию. Это убедило меня в том, что ты добьешься своего.
О тебе ведь известно гораздо больше, чем ты полагаешь.
Он снова замолк, проницательно глядя на Блейза.
– Иезекииль написал несколько обстоятельных писем Генри, – продолжал он, – Генри показал их сначала мне, а недавно и Родерику. В письмах рассказывалось о том, что Джемс Селфорт говорил о тебе Иезекиилю, и то же самое я могу сообщить тебе, опираясь на свой опыт психотерапевта. Ты никогда не преуспеешь в своих поисках Бога просто потому, что для тебя это невозможно.
– Почему это должно быть невозможным для меня? – возмутился Блейз. Его отрешенность от всего окружающего вдруг исчезла, и он стал внимательно слушать Грегга.
– Насколько я помню, ты ведь очень мало видел свою мать, когда рос, так ведь? – уточнил Грегг.
– Да.
– Как и любой ребенок, ты находился под очень сильным влиянием своей матери. И поэтому усвоил многое из того, что сделало ее такой, какая она есть. А ведь она экзотка по рождению и воспитанию.
– Вы хотите сказать, что нечто от экзотов по-прежнему имеется во мне и определяет мою жизнь? – спросил Блейз.
– Да, боюсь, это всегда будет в тебе, – ответил Грегг. – Полученное в раннем детстве остается навсегда. От матери, причем еще с той поры, когда ты ее обожал, тебе достался врожденный скептицизм экзотов. Под всеми чувствами и неприязнью, которая выработалась у тебя к ней впоследствии, все равно сохраняется то раннее влияние, тот скептицизм, который стоит – и всегда будет стоять – как камень на твоем пути. И именно он никогда не позволит тебе стать Истинным Хранителем Веры.
– Почему вы так уверены?
– Говорю же тебе: так мне подсказывают мой опыт и моя подготовка. Я понимаю, что это неприятный для тебя факт, но следует считаться с ним, или же ты просто погубишь себя, пытаясь совершить невозможное. Так что лучше оставь эти напрасные попытки.
– А если я этого не сделаю? – с вызовом заявил Блейз.
– Тогда, скорее всего, ты кончишь самоубийством, – произнес Грегг ровным, спокойным голосом.
– Понятно. – Блейз поднялся с кресла. – Я благодарю Бога за вашу доброту, Учитель, и за то, что вы мне все объяснили. Я серьезно обдумаю ваши слова.
– Ступай с Богом, Блейз, потому что Он здесь, с тобой, даже если ты никогда и не сможешь познать и постичь Его.
Блейз кивнул и вышел из комнаты. Генри ждал возле экипажа, держа в руках вожжи, чтобы козы не могли двинуться с места.
– Ну что, поговорил с Греггом? – поинтересовался он.
– Да, дядя, – ответил Блейз. И они в молчании тронулись в обратный путь.
Блейз сидел, охваченный смятением и страшно рассерженный тем, что разговор с Греггом не состоялся раньше.
– Я больше не буду поститься, дядя, – вдруг сказал он, когда они въехали во двор.
– Как я счастлив услышать это, мой мальчик! – проговорил Генри с необычной теплотой. – Ты ничего не потеряешь, а приобретешь многое! Кроме того, у тебя есть мы, и так будет всегда.
Глубина чувств в словах Генри просто потрясла Блейза.
– Спасибо вам, дядя. – Он посмотрел на Генри. – Я благодарю Бога за эти слова.
Они подъехали к дому. Блейз вылез из повозки; Уилл и Джошуа сразу занялись ею и козами, а Генри последовал за племянником и вместе с ним вошел в дом.
– Я, пожалуй, лягу, дядя, если вы не возражаете, – сказал Блейз.
– Конечно, – кивнул Генри. – Теперь тебе надо отдыхать и набираться сил.
Блейз уснул сразу, как только голова его коснулась подушки – в первый раз почти за две недели. Но ночью он проснулся и лежал, глядя в темноту: он никогда не бросал начатого дела, и нынешний случай не должен быть исключением.
Его цель прежняя – стать Истинным Хранителем Веры. И он будет жить так, как будто идет рука об руку с Богом
Глава 15
На следующее утро Блейз проснулся довольно поздно. Дом был пуст. Первое, что пришло ему в голову, – он проспал время завтрака и уборки после него, и Генри с мальчиками уже приступили к работе. Но потом он вспомнил – сегодня же церковный день! Просто его не стали будить и отправились в церковь без него.
Он попытался встать с постели и удивился, насколько это оказалось трудно. Но он пересилил себя и, одевшись в повседневную одежду – поскольку идти в церковь было уже поздно, вышел в большую комнату. Стол был накрыт на одного, и горшок с кашей стоял рядом с огнем, чтобы пища не остыла. На столе он увидел записку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89