Где ножик, ради которого он согласился работать лаборантом? Где красивая афиша, на которой он, Вова, изображен в белой чалме, с ножом, торчащим из шеи?..
Перед дружками совестно. Приходят, смеются: работничек, в науку ударился. Кончай, говорят, лямку тянуть.
Надо кончать. Вот силомер только бы сделать. Занятная будет штука — с кварцевыми пластинами и с этими… тензометрами. Стань на подножку, напряги мышцы — и пожалуйста: прибор силу покажет. Никаких тебе лампочек и звонков — не то что старые уличные силомеры. Наука!..
Ребята из кружка классической борьбы помогают ему с силомером. Хорошие ребята, ничего не скажешь, уважительные. «Владимир Антоныч, Владимир Антоныч»… «Правильно я захват делаю, Владимир Антоныч?» А он им в ответ: «Думать надо! Куда вы ему руку загибаете? Надо в другую сторону! Мы, научные работники, творчески должны подходить…»
Эту фразу Вова слышал на собрании по перевыборам институтского месткома. Она ему очень понравилась…
Тут он рассердился на собственные мысли. Подумаешь, нашел о чем жалеть! Нож — вот что ему нужно. Гастроли с ножиком по районным центрам…
Неподалеку на камень села чайка. Вова свистнул, замахал руками — чайка тяжело взлетела, часто хлопая изогнутыми крыльями.
Вова вскарабкался на обрыв и пошел к доту. Соскочив в траншею, он открыл наклонную стальную дверь и вошел в подземный коридор, заставленный стеллажами с аккумуляторами. Коридор вел в круглое помещение с куполом, где стоял двигатель внутреннего сгорания. Отсюда через узкий проем Вова прошел в каземат.
Здесь было тесно от лабораторного оборудования. Электрокамин светился докрасна раскаленным нихромом. За столом в ярком свете аккумуляторной лампы сидели Опрятин и Бенедиктов.
Опрятин вскинул недовольный взгляд на вошедшего:
— В чем дело?
Вова стал посредине каземата — руки в карманах, ватник нараспашку, в глазах непочтительная дерзинка.
— Ножик обещали? Обещали, — сказал он. — Когда готов будет?
Опрятин забарабанил пальцами по столу.
— Вот что, милейший, — сдержанно сказал он, — если будете мне надоедать, вообще не получите ножа. Не видите, что ли, — оборудование еще не полностью установлено. Терпение надо иметь.
— Я имею, — вызывающе ответил Вова. — Чересчур даже имею терпение. А только предупреждаю: давайте поскорее.
— Идите, идите, Бугров. Ознакомьтесь получше с силовым агрегатом — вам придется его обслуживать.
Вова сбил кепку на затылок и вышел. Бунт на острове был подавлен.
— Не понимаю, — сказал Бенедиктов, — чего вы нянчитесь с этой гориллой?
— Какая неблагодарность! — Опрятин покачал головой. — Ведь не кто иной, как эта горилла, добывает вам ваше любимое снадобье. — И в знак того, что это шутка, он вытянутой рукой трижды похлопал Бенедиктова по плечу — так, как это сделал бы робот.
Бенедиктов промолчал, только отодвинул подальше свое парусиновое кресло.
— Он прав: надо поскорее, — продолжал Опрятин. — Мы не всегда будем здесь одни. Конденсацией облаков тоже придется заниматься, значит — будут приезжать сотрудники. Конечно, вниз я их пускать не стану, но все же…
— Послушайте, — прервал его Бенедиктов, — давайте говорить начистоту. Мы с нашими опытами зашли в тупик. Я ищу новые пути, работаю двадцать часов в сутки, а вы… То у вас собрание, то совещание, то вы обхаживаете какую-то девчонку…
— Девочку не трогайте, — холодно сказал Опрятин. — Я у нее выведал весьма полезные сведения.
— Оставим это. — Бенедиктов поднял тяжелые веки и посмотрел на физика. — Помните наш первый опыт? Вы изволили назвать его великой минутой. Как вы его оцениваете теперь?
— Я вам уже докладывал. Проявились силы отталкивания. Но проницаемость была. Пусть на мгновение, но была.
— Почему же нам ни разу не удалось повторить тот результат?
— Очевидно, общая концепция имеет дефект. Сработало нечто, не учтенное нами.
— Значит, случайность. А раз так — придется вашу концепцию выбросить в помойную яму.
Опрятин пожал плечом.
— Ценю ваше умение сильно выражаться, — сказал он сухо. — Что вы предлагаете взамен?
— Вернемся к нашему исходному материалу — к ножу. Этим самым ножом, как утверждает Федор Матвеев, он убил какого-то Бестелесного. Как вы объясняете индийское чудо?
— Я не очень-то верю в Бестелесного. Но, поскольку нож — это факт, можно допустить, что вещество ножа относительно вещества Бестелесного было нормально, — медленно сказал Опрятин. — Относительно других тел оно было проницаемо-проницающим. И превращение, очевидно, производилось посредством очень несложного оборудования. У меня, Анатолий Петрович, появилась новая мысль…
И он рассказал о недавнем разговоре с Колтуховым, об эпизоде из рукописи Матвеева и об электретах.
— Понимаете? Очень возможно, что индусы применяли электреты как источник энергии. Есть у электретов одно странное свойство, о котором я много размышляю…
— Какое?
— Перемена полярности. Скажем, вы приготовили электрет, а через несколько часов он начинает терять свой заряд. Заряд снижается до нуля, а потом возникает снова, но плюс и минус меняются местами. И дальше электрет с поменявшимися полюсами существует неопределенно долго. Иногда это бывает, иногда нет… Какие изменения происходят в веществе электрета? Что за нулевой порог, через который проходит его заряд? Вот вопрос…
— Магнит намагничивает, не теряя своих свойств. Электрет заряжает, не теряя заряда, — сказал Бенедиктов, прикрыв глаза и будто вслушиваясь в свои слова. — Прекрасно! Это подтверждает мою мысль… Слушайте! Нужно создать установку, в которой нож будет датчиком. Нож будет заряжать своими свойствами другие тела, перестраивать их структуру подобно своей. Точнее — «заражать» проницаемостью.
Несколько мгновении Опрятин молча смотрел на Бенедиктова.
— Заражать проницаемостью, — повторил он негромко. — Нож — датчик… Это идея!
— Слушайте дальше, — продолжал Бенедиктов. — Если идти по линии «заражения», то надо учесть, чти нож сделан, конечно, не из химически чистого железа, а из стали. Какие еще элементы могут входить в него?
— Ну, прежде всего, разумеется, углерод — постоянный спутник железа. Дальше — вредные, но неизбежные сера и фосфор. Нитраты. Известное количество кислорода. Может быть, хром, никель, марганец…
— Отлично! Надеюсь, вам известно, что все это, в иных пропорциях, встречается и в живых организмах? Так! Теперь рассмотрим их магнитную восприимчивость. Какова она? Это по вашей части.
Опрятин озадаченно смотрел на биофизика:
— Вы куда клоните?
— Извольте отвечать на вопрос.
— Ладно, — подчинился Опрятин. — Вещества бывают: ферромагнитные — с положительной магнитной восприимчивостью, парамагнитные — с ослабленной, и диамагнитные — с отрицательной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Перед дружками совестно. Приходят, смеются: работничек, в науку ударился. Кончай, говорят, лямку тянуть.
Надо кончать. Вот силомер только бы сделать. Занятная будет штука — с кварцевыми пластинами и с этими… тензометрами. Стань на подножку, напряги мышцы — и пожалуйста: прибор силу покажет. Никаких тебе лампочек и звонков — не то что старые уличные силомеры. Наука!..
Ребята из кружка классической борьбы помогают ему с силомером. Хорошие ребята, ничего не скажешь, уважительные. «Владимир Антоныч, Владимир Антоныч»… «Правильно я захват делаю, Владимир Антоныч?» А он им в ответ: «Думать надо! Куда вы ему руку загибаете? Надо в другую сторону! Мы, научные работники, творчески должны подходить…»
Эту фразу Вова слышал на собрании по перевыборам институтского месткома. Она ему очень понравилась…
Тут он рассердился на собственные мысли. Подумаешь, нашел о чем жалеть! Нож — вот что ему нужно. Гастроли с ножиком по районным центрам…
Неподалеку на камень села чайка. Вова свистнул, замахал руками — чайка тяжело взлетела, часто хлопая изогнутыми крыльями.
Вова вскарабкался на обрыв и пошел к доту. Соскочив в траншею, он открыл наклонную стальную дверь и вошел в подземный коридор, заставленный стеллажами с аккумуляторами. Коридор вел в круглое помещение с куполом, где стоял двигатель внутреннего сгорания. Отсюда через узкий проем Вова прошел в каземат.
Здесь было тесно от лабораторного оборудования. Электрокамин светился докрасна раскаленным нихромом. За столом в ярком свете аккумуляторной лампы сидели Опрятин и Бенедиктов.
Опрятин вскинул недовольный взгляд на вошедшего:
— В чем дело?
Вова стал посредине каземата — руки в карманах, ватник нараспашку, в глазах непочтительная дерзинка.
— Ножик обещали? Обещали, — сказал он. — Когда готов будет?
Опрятин забарабанил пальцами по столу.
— Вот что, милейший, — сдержанно сказал он, — если будете мне надоедать, вообще не получите ножа. Не видите, что ли, — оборудование еще не полностью установлено. Терпение надо иметь.
— Я имею, — вызывающе ответил Вова. — Чересчур даже имею терпение. А только предупреждаю: давайте поскорее.
— Идите, идите, Бугров. Ознакомьтесь получше с силовым агрегатом — вам придется его обслуживать.
Вова сбил кепку на затылок и вышел. Бунт на острове был подавлен.
— Не понимаю, — сказал Бенедиктов, — чего вы нянчитесь с этой гориллой?
— Какая неблагодарность! — Опрятин покачал головой. — Ведь не кто иной, как эта горилла, добывает вам ваше любимое снадобье. — И в знак того, что это шутка, он вытянутой рукой трижды похлопал Бенедиктова по плечу — так, как это сделал бы робот.
Бенедиктов промолчал, только отодвинул подальше свое парусиновое кресло.
— Он прав: надо поскорее, — продолжал Опрятин. — Мы не всегда будем здесь одни. Конденсацией облаков тоже придется заниматься, значит — будут приезжать сотрудники. Конечно, вниз я их пускать не стану, но все же…
— Послушайте, — прервал его Бенедиктов, — давайте говорить начистоту. Мы с нашими опытами зашли в тупик. Я ищу новые пути, работаю двадцать часов в сутки, а вы… То у вас собрание, то совещание, то вы обхаживаете какую-то девчонку…
— Девочку не трогайте, — холодно сказал Опрятин. — Я у нее выведал весьма полезные сведения.
— Оставим это. — Бенедиктов поднял тяжелые веки и посмотрел на физика. — Помните наш первый опыт? Вы изволили назвать его великой минутой. Как вы его оцениваете теперь?
— Я вам уже докладывал. Проявились силы отталкивания. Но проницаемость была. Пусть на мгновение, но была.
— Почему же нам ни разу не удалось повторить тот результат?
— Очевидно, общая концепция имеет дефект. Сработало нечто, не учтенное нами.
— Значит, случайность. А раз так — придется вашу концепцию выбросить в помойную яму.
Опрятин пожал плечом.
— Ценю ваше умение сильно выражаться, — сказал он сухо. — Что вы предлагаете взамен?
— Вернемся к нашему исходному материалу — к ножу. Этим самым ножом, как утверждает Федор Матвеев, он убил какого-то Бестелесного. Как вы объясняете индийское чудо?
— Я не очень-то верю в Бестелесного. Но, поскольку нож — это факт, можно допустить, что вещество ножа относительно вещества Бестелесного было нормально, — медленно сказал Опрятин. — Относительно других тел оно было проницаемо-проницающим. И превращение, очевидно, производилось посредством очень несложного оборудования. У меня, Анатолий Петрович, появилась новая мысль…
И он рассказал о недавнем разговоре с Колтуховым, об эпизоде из рукописи Матвеева и об электретах.
— Понимаете? Очень возможно, что индусы применяли электреты как источник энергии. Есть у электретов одно странное свойство, о котором я много размышляю…
— Какое?
— Перемена полярности. Скажем, вы приготовили электрет, а через несколько часов он начинает терять свой заряд. Заряд снижается до нуля, а потом возникает снова, но плюс и минус меняются местами. И дальше электрет с поменявшимися полюсами существует неопределенно долго. Иногда это бывает, иногда нет… Какие изменения происходят в веществе электрета? Что за нулевой порог, через который проходит его заряд? Вот вопрос…
— Магнит намагничивает, не теряя своих свойств. Электрет заряжает, не теряя заряда, — сказал Бенедиктов, прикрыв глаза и будто вслушиваясь в свои слова. — Прекрасно! Это подтверждает мою мысль… Слушайте! Нужно создать установку, в которой нож будет датчиком. Нож будет заряжать своими свойствами другие тела, перестраивать их структуру подобно своей. Точнее — «заражать» проницаемостью.
Несколько мгновении Опрятин молча смотрел на Бенедиктова.
— Заражать проницаемостью, — повторил он негромко. — Нож — датчик… Это идея!
— Слушайте дальше, — продолжал Бенедиктов. — Если идти по линии «заражения», то надо учесть, чти нож сделан, конечно, не из химически чистого железа, а из стали. Какие еще элементы могут входить в него?
— Ну, прежде всего, разумеется, углерод — постоянный спутник железа. Дальше — вредные, но неизбежные сера и фосфор. Нитраты. Известное количество кислорода. Может быть, хром, никель, марганец…
— Отлично! Надеюсь, вам известно, что все это, в иных пропорциях, встречается и в живых организмах? Так! Теперь рассмотрим их магнитную восприимчивость. Какова она? Это по вашей части.
Опрятин озадаченно смотрел на биофизика:
— Вы куда клоните?
— Извольте отвечать на вопрос.
— Ладно, — подчинился Опрятин. — Вещества бывают: ферромагнитные — с положительной магнитной восприимчивостью, парамагнитные — с ослабленной, и диамагнитные — с отрицательной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139