В ходе небольшой стычки двое наших матросов получили легкие ранения. Французский капитан, мсье Дюко, был тяжело ранен при попытке организовать сопротивление. «Венжанс» оказался французским траулером, замаскированным под английское рыбачье судно. Включая призовую команду, оно несло семьдесят одного офицера и матроса и было вооружено четырехфунтовой карронадой, скрытой под сетью.
Честь имею оставаться Ваш покорный слуга Горацио Хорнблауэр, капитан.
Прежде чем запечатать письмо, он с кривой усмешкой пробежал его глазами. Он гадал, что можно прочесть между строк этого сухого послания, о чем догадаться, что вытекает логически. Туман, холод, омерзительная сцена на борт «Амелии Джейн», игра чувств — угадает ли кто-нибудь правду? И можно не сомневаться, что команда гички уже разнесла по судну леденящий душу рассказ о кровожадности капитана. Из этого Хорнблауэр тоже извлекал мрачное удовольствие. В дверь постучали. Неужели его никогда не оставят в покое?
— Войдите, — сказал он.
Это был Джонс. Он заметил перо в руках Хорнблауэра чернильницу и бумагу на столе.
— Простите, сэр, — сказал он. — Надеюсь, я не опоздал.
— В чем дело? — спросил Хорнблауэр. Джонс со своей нерешительностью его раздражал.
— Если вы собираетесь отправлять рапорт в Адмиралтейство, сэр, а я думаю, вы собираетесь, сэр…
— Да, конечно.
— Не знаю, собирались ли вы упоминать мое имя, сэр… Я не хотел бы спрашивать, собирались ли вы… Я не хотел бы…
Если Джонс выпрашивает, чтоб его специально упомянули в рапорте, Хорнблауэр вовсе его не упомянет.
— К чему вы все это говорите, мистер Джонс?
— Дело в том, что у меня очень распространенные имя и фамилия, Джон Джонс, сэр. В лейтенантском списке двенадцать Джонов Джонсов. Не знаю, известно ли вам, сэр, но я Джон Джонс девятый, сэр. Так меня знают в Адмиралтействе, сэр. Если вы этого не напишете, возможно…
— Очень хорошо, мистер Джонс. Я понял. Я прослежу чтоб все было по справедливости.
— Спасибо, сэр.
Джонс ретировался, Хорнблауэр вздохнул, посмотрел на папорт и придвинул чистый лист бумаги. Вставить «девятый» после фамилии Джонс было совершенно невозможно. Оставалось только переписать все снова. Странное занятие для кровожадного тирана.
IX
«Атропа» скользила по Гибралтарскому заливу, и Хорнблауэр внимательно наблюдал за тем, как матросы убирают парус. Он мог уверенно назвать их хорошо вышколенной командой. Долгая лавировка по Ла-Маншу, борьба с бискайскими штормами сплотила их воедино. Никаких заминок, только самые необходимые приказы. Матросы сбегали с реев. Хорнблауэр видел, как двое, презирая ванты, соскользнули по грот-стень-фордунам. Они одновременно коснулись палубы и обменялись счастливыми улыбками — очевидно, они соревновались, кто быстрее. Один был Смайли, грот-марсовый мичман. Другой — Его Княжеская Светлость князь Зейц-Бунаусский. Мальчик преображается на глазах. Если он когда-нибудь воссядет на престол в столице своего немецкого княжества, ему будет о чем вспомнить. Но капитану сейчас не время отвлекаться.
— Отдайте якорь, мистер Джонс, — крикнул он. Якорь потащил перлинь в клюз. Хорнблауэр наблюдал, как «Атропа» натянула канат и встала на намеченное место. Он смотрел на башни Гибралтара и дальше на испанский берег. Ничто, казалось, не изменилось здесь с тех пор, как — много лет назад — он бывал в Гибралтарском заливе. Солнечные лучи падали почти отвесно — так приятно было чувствовать на лице средиземноморское солнце, пусть зимнее, почти не греющее.
— Спустите мою гичку, пожалуйста, мистер Джонс. Хорнблауэр сбежал вниз, чтобы нацепить шпагу и вытащить из жестяной коробки лучшую из двух треуголок. Он хотел, отправляясь на берег с официальным визитом, выглядеть как можно представительнее. Его била нервная дрожь: подумать только, скоро он увидит приказы, открывающие новую страницу в его приключениях — если бы приключениях! Скорее же всего впереди бесконечная тоска блокадной службы.
Но когда Хорнблауэр прочел, наконец, приказы Коллингвуда, то обнаружил в них абзац, повергший его в недоумение.
Вы примете на свое судно мистера Маккулума, служащего Достопочтенной Ост-Индской компании, а также его подручных-туземцев, в качестве пассажиров, а затем Вы, в соответствии с первым параграфом настоящих приказов, проследуете к месту встречи со мной.
Мистер Маккулум ожидал в приемной губернатора. Это был ладный, коренастый мужчина лет тридцати с лишком голубоглазый, с курчавыми черными волосами.
— Капитан Горацио Хорнблауэр? — раскатистое «р» выдавало его шотландское происхождение.
— Мистер Маккулум?
— Служащий компании.
Оба внимательно посмотрели друг на друга.
— Вы будете пассажиром на моем судне?
— Да.
Маккулум держался независимо, почти вызывающе, однако, судя по жидкому серебряному позументу и по тому, что шпаги он не носил, положение в компании занимал невысокое.
— Кто такие ваши подручные-туземцы?
— Трое сингальских ныряльщиков.
— Сингальских?
Хорнблауэр произнес это слово осторожно. Он не слышал его прежде, по крайней мере — в таком произношении. Он подозревал, что оно как-то связано с Цейлоном, но не собирался признаваться в своем неведении.
— Ловцы жемчуга с Цейлона.
Значит, Хорнблауэр угадал. Но зачем Коллингвуду, смертельной хваткой сцепившемуся с французами в Средиземном море, ловцы жемчуга?
— И какова ваша должность, мистер Маккулум?
— Я руководитель аварийно-спасательных работ на Кормандельском Берегу.
Этим вполне объяснялась нарочитая самоуверенность Маккулума. Видимо, он из тех специалистов, кого ценят за опыт и знания. Вероятно, он попал в Индию юнгой или подмастерьем, в юности занимался черной работой, теперь же достиг такого уменья, что сделался незаменим и может вознаградить себя за пережитые унижения. Чем больше золотого позумента видит он на своем собеседнике, тем резче с ним говорит.
— Очень хорошо, мистер Маккулум. Я отплываю немедленно, поэтому крайне желательно, чтоб вы с вашими подручными поднялись на борт по возможности быстрее. В течение часа. Нужно ли вам грузить какое-нибудь снаряжение?
— Очень мало. Почти ничего, исключая мой сундук и узелки ныряльщиков. Они готовы, готова и пища для них.
— Пища?
— Бедняги, — начал Маккулум, — отсталые язычники, поклонники Будды. По дороге сюда они чуть не померли — они и прежде не знали, что такое набить полное брюхо. Горстка овощей, капля масла, чуток рыбы. На этом они привыкли жить.
— Масло? Овощи? Откуда все это возьмется на военном корабле?
— У меня есть для них бочка испанского оливкового масла, — пояснил Маккулум. — Его они соглашаются есть, хотя оно и не похоже на их буйволиное масло. Чечевица, лук и морковь. Если дать им солонины, они умрут, что было бы очень досадно, раз уж мы доставили их сюда вокруг мыса Доброй Надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Честь имею оставаться Ваш покорный слуга Горацио Хорнблауэр, капитан.
Прежде чем запечатать письмо, он с кривой усмешкой пробежал его глазами. Он гадал, что можно прочесть между строк этого сухого послания, о чем догадаться, что вытекает логически. Туман, холод, омерзительная сцена на борт «Амелии Джейн», игра чувств — угадает ли кто-нибудь правду? И можно не сомневаться, что команда гички уже разнесла по судну леденящий душу рассказ о кровожадности капитана. Из этого Хорнблауэр тоже извлекал мрачное удовольствие. В дверь постучали. Неужели его никогда не оставят в покое?
— Войдите, — сказал он.
Это был Джонс. Он заметил перо в руках Хорнблауэра чернильницу и бумагу на столе.
— Простите, сэр, — сказал он. — Надеюсь, я не опоздал.
— В чем дело? — спросил Хорнблауэр. Джонс со своей нерешительностью его раздражал.
— Если вы собираетесь отправлять рапорт в Адмиралтейство, сэр, а я думаю, вы собираетесь, сэр…
— Да, конечно.
— Не знаю, собирались ли вы упоминать мое имя, сэр… Я не хотел бы спрашивать, собирались ли вы… Я не хотел бы…
Если Джонс выпрашивает, чтоб его специально упомянули в рапорте, Хорнблауэр вовсе его не упомянет.
— К чему вы все это говорите, мистер Джонс?
— Дело в том, что у меня очень распространенные имя и фамилия, Джон Джонс, сэр. В лейтенантском списке двенадцать Джонов Джонсов. Не знаю, известно ли вам, сэр, но я Джон Джонс девятый, сэр. Так меня знают в Адмиралтействе, сэр. Если вы этого не напишете, возможно…
— Очень хорошо, мистер Джонс. Я понял. Я прослежу чтоб все было по справедливости.
— Спасибо, сэр.
Джонс ретировался, Хорнблауэр вздохнул, посмотрел на папорт и придвинул чистый лист бумаги. Вставить «девятый» после фамилии Джонс было совершенно невозможно. Оставалось только переписать все снова. Странное занятие для кровожадного тирана.
IX
«Атропа» скользила по Гибралтарскому заливу, и Хорнблауэр внимательно наблюдал за тем, как матросы убирают парус. Он мог уверенно назвать их хорошо вышколенной командой. Долгая лавировка по Ла-Маншу, борьба с бискайскими штормами сплотила их воедино. Никаких заминок, только самые необходимые приказы. Матросы сбегали с реев. Хорнблауэр видел, как двое, презирая ванты, соскользнули по грот-стень-фордунам. Они одновременно коснулись палубы и обменялись счастливыми улыбками — очевидно, они соревновались, кто быстрее. Один был Смайли, грот-марсовый мичман. Другой — Его Княжеская Светлость князь Зейц-Бунаусский. Мальчик преображается на глазах. Если он когда-нибудь воссядет на престол в столице своего немецкого княжества, ему будет о чем вспомнить. Но капитану сейчас не время отвлекаться.
— Отдайте якорь, мистер Джонс, — крикнул он. Якорь потащил перлинь в клюз. Хорнблауэр наблюдал, как «Атропа» натянула канат и встала на намеченное место. Он смотрел на башни Гибралтара и дальше на испанский берег. Ничто, казалось, не изменилось здесь с тех пор, как — много лет назад — он бывал в Гибралтарском заливе. Солнечные лучи падали почти отвесно — так приятно было чувствовать на лице средиземноморское солнце, пусть зимнее, почти не греющее.
— Спустите мою гичку, пожалуйста, мистер Джонс. Хорнблауэр сбежал вниз, чтобы нацепить шпагу и вытащить из жестяной коробки лучшую из двух треуголок. Он хотел, отправляясь на берег с официальным визитом, выглядеть как можно представительнее. Его била нервная дрожь: подумать только, скоро он увидит приказы, открывающие новую страницу в его приключениях — если бы приключениях! Скорее же всего впереди бесконечная тоска блокадной службы.
Но когда Хорнблауэр прочел, наконец, приказы Коллингвуда, то обнаружил в них абзац, повергший его в недоумение.
Вы примете на свое судно мистера Маккулума, служащего Достопочтенной Ост-Индской компании, а также его подручных-туземцев, в качестве пассажиров, а затем Вы, в соответствии с первым параграфом настоящих приказов, проследуете к месту встречи со мной.
Мистер Маккулум ожидал в приемной губернатора. Это был ладный, коренастый мужчина лет тридцати с лишком голубоглазый, с курчавыми черными волосами.
— Капитан Горацио Хорнблауэр? — раскатистое «р» выдавало его шотландское происхождение.
— Мистер Маккулум?
— Служащий компании.
Оба внимательно посмотрели друг на друга.
— Вы будете пассажиром на моем судне?
— Да.
Маккулум держался независимо, почти вызывающе, однако, судя по жидкому серебряному позументу и по тому, что шпаги он не носил, положение в компании занимал невысокое.
— Кто такие ваши подручные-туземцы?
— Трое сингальских ныряльщиков.
— Сингальских?
Хорнблауэр произнес это слово осторожно. Он не слышал его прежде, по крайней мере — в таком произношении. Он подозревал, что оно как-то связано с Цейлоном, но не собирался признаваться в своем неведении.
— Ловцы жемчуга с Цейлона.
Значит, Хорнблауэр угадал. Но зачем Коллингвуду, смертельной хваткой сцепившемуся с французами в Средиземном море, ловцы жемчуга?
— И какова ваша должность, мистер Маккулум?
— Я руководитель аварийно-спасательных работ на Кормандельском Берегу.
Этим вполне объяснялась нарочитая самоуверенность Маккулума. Видимо, он из тех специалистов, кого ценят за опыт и знания. Вероятно, он попал в Индию юнгой или подмастерьем, в юности занимался черной работой, теперь же достиг такого уменья, что сделался незаменим и может вознаградить себя за пережитые унижения. Чем больше золотого позумента видит он на своем собеседнике, тем резче с ним говорит.
— Очень хорошо, мистер Маккулум. Я отплываю немедленно, поэтому крайне желательно, чтоб вы с вашими подручными поднялись на борт по возможности быстрее. В течение часа. Нужно ли вам грузить какое-нибудь снаряжение?
— Очень мало. Почти ничего, исключая мой сундук и узелки ныряльщиков. Они готовы, готова и пища для них.
— Пища?
— Бедняги, — начал Маккулум, — отсталые язычники, поклонники Будды. По дороге сюда они чуть не померли — они и прежде не знали, что такое набить полное брюхо. Горстка овощей, капля масла, чуток рыбы. На этом они привыкли жить.
— Масло? Овощи? Откуда все это возьмется на военном корабле?
— У меня есть для них бочка испанского оливкового масла, — пояснил Маккулум. — Его они соглашаются есть, хотя оно и не похоже на их буйволиное масло. Чечевица, лук и морковь. Если дать им солонины, они умрут, что было бы очень досадно, раз уж мы доставили их сюда вокруг мыса Доброй Надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69