Они достигли самых верховьев канала — врез становился все глубже и глубже, и стук копыт звонко отдавался в каменных берегах. За этим поворотом должен начаться Саппертонский туннель.
— Стой, Чарли! — заорал вдруг рулевой. В следующую секунду он бросился к кормовому буксирному концу и попытался отцепить его от шпангоута. Все смешалось. На бечевнике слышались крики, лошади ржали и били копытами. Хорнблауэр видел, как передняя лошадь, перепуганная насмерть, бросилась вверх по крутому склону: прямо впереди виднелось сводчатое устье туннеля, и лошади больше некуда было повернуть. «Королева Шарлотта» с размаху врезалась в берег. Женщины из второго класса завизжали. Какое-то время Хорнблауэру казалось, что судно опрокинется. Однако оно выровнялось и остановилось, буксирные тросы провисли, вторая лошадь, запутавшаяся в веревках, ошалело билась и, наконец, высвободилась. Рулевой выскочил на бечевник и намотал кормовой швартов на тумбу.
— Влипли, — сказал он.
С берега, откуда на паром смотрели испуганно ржавшие сменные лошади, сбежал еще один человек. Он взял под уздцы лошадей «Королевы Шарлотты». Форейтор Чарли лежал на бечевнике, лицо его было залито кровью.
— Ну-ка назад! — заорал рулевой на женщин, начавших было выползать из каюты второго класса. — Все в порядке. Назад. Только позволь им вылезти на берег, — добавил он, обращаясь к Хорнблауэру, — их труднее будет собрать, чем их же цыплят.
— Что случилось, Горацио? — спросила Мария, появляясь в дверях каюты первого класса с ребенком на руках.
— Ничего страшного, дорогая, — ответил Хорнблауэр. — Сиди спокойно. Тебе не стоит волноваться.
Он повернулся и увидел, как однорукий рулевой стальным крюком потянул Чарли за куртку, пытаясь приподнять. Голова форейтора безвольно откинулась назад, по щекам текла кровь.
— От Чарли проку не будет, — объявил рулевой, отпуская форейтора. Тот упал. Подходя, Хорнблауэр с трех футов почуял, что из окровавленного рта разит джином. Наполовину оглушен, наполовину пьян. Точнее сказать, и то и другое больше чем наполовину.
— А нам пропихиваться через туннель, — сказал рулевой. — Кто там в сторожке?
— Никого, — ответил конюх. — Все грузовые суда прошли рано утром.
Рулевойприсвистнул.
— Придется вам отправляться с нами, — сказал он.
— Вот уж нет. У меня здесь шестнадцать лошадей — восемнадцать с этими двумя. Не могу же я их бросить.
Рулевой выругался, удивив даже Хорнблауэра, слышавшего в своей жизни немало крепких выражений.
— Что значит «пропихиваться» через туннель? — спросил Хорнблауэр.
Рулевой указал крюком на черное сводчатое устье.
— Сами понимаете, капитан, бечевника в туннеле нет, — сказал он. — Так что мы оставляем лошадей тут и проталкиваемся ногами. Мы кладем на нос пару «крыльев» — что-то вроде крамбол. Чарли ложится на одно крыло, я — на другое, головами внутрь, а ногами упираемся в стенки туннеля. Мы вроде как идем ногами по стене, и судно движется, а на южном конце мы опять берем лошадей.
— Ясно, — сказал Хорнблауэр.
— Сейчас я окачу эту сволочь водичкой, — сказал рулевой. — Может очухается.
— Может, — согласился Хорнблауэр. Но вода не произвела ни малейшего действияна Чарли — у того явно было сотрясение мозга. Рулевой снова выругался.
— За вами идет еще одно торговое судно, — сказал конюх. — Здесь оно будет через пару часов. В ответ рулевой разразился потоком брани.
— Нам нужно засветло пойти запрудына Темзе, — сказал он. — Два часа? Если мы отправимся сейчас, мы только-только успеем до темноты.
Он посмотрел на врез канала, на устье туннеля, на болтающих женщин и нескольких дряхлых стариков.
— Мы опоздаем на двенадцать часов, — мрачно заключил он.
«Я на день позже приму командование», — подумал Хорнблауэр.
— Черт возьми, — сказал он. — Я помогу вам пропихаться.
— Спасибо, сэр, — ответил рулевой, подчеркнуто сменив панибратское «капитан» на уважительное «сэр». — Думаете, справитесь?
— Думаю, да, — сказал Хорнблауэр.
— Тогда давайте приладим крылья, — решился рулевой. То были маленькие навесы, отходившие с обеих сторон носа.
— Горацио, — спросила Мария, — что ты там задумал?
Именно это Мария должна была спросить. Хорнблауэр подмывало ответить словами, слышанными им когда-то на «Славе» — «страуса дою» — но он сдержался.
— Помогаю паромщику, дорогая, — спокойно ответил он.
— Ты совсем не думаешь о своем достоинстве, — сказала Мария. Хорнблауэр был женат давно и твердо для себя уяснил: надо выслушать жену и сделать то, что считаешь нужным. Приладив «крылья», они с рулевым и помогавший с берега конюх подтолкнули судно, и оно заскользило к устью туннеля.
— Толкайте, — сказал рулевой, забираясь на левое крыло. Ясно, что легче сохранять небольшую скорость, чем двигаться толчками. Хорнблауэр поспешно устроился на правом крыле. Судно медленно вползало в туннель. Хорнблауэр почувствовал ногами кирпичную облицовку. Упираясь в стену и как бы идя по ней, он толкал судно вперед.
— Крепитесь, сэр, — сказал рулевой — его голова была совсем рядом с головой Хорнблауэра. — Впереди две мили.
Двухмильный туннель, прорубленный в скальных породах Котсуолда! Не зря его называют чудом эпохи. Римляне со всеми их акведуками ничего подобного не построили. Дальше и дальше продвигалось судно вглубь туннеля, темнота сгущалась и стала наконец совершенно непроницаемой — сколько Хорнблауэр ни напрягал глаза, он ничего не мог различить. При входе в туннель женщины принялись болтать, смеяться и кричать, чтоб услышать отраженное от стен эхо.
— Курицы несчастные, — процедил сквозь зубы рулевой.
Теперь все, подавленные темнотой, смолкли — все, кроме Марии.
— Надеюсь, ты не забыл, что на тебе хороший костюм, Горацио, — сказала она.
— Да, дорогая, — ответил Хорнблауэр, радуясь, что она его не видит.
Делом он занимался малодостойным и отнюдь не приятным. Уже через несколько минут он почувствовал, что навес под ним очень жесткий. Потом заболели ноги. Он попытался изменить положение, и тут же понял, что делать это надо осторожно, иначе нарушается плавное движение судна. Рулевой сердито заворчал, поскольку Хорнблауэр не толкнул вовремя правой ногой и паром немного замедлился.
— Толкайте, сэр, — повторил он. Так они и двигались в гипнотическом кошмаре. В кромешной тьме не слышалосьни звука — при такой скорости «Королева Шарлотта» совсем не поднимала волн. Хорнблауэр толкал и толкал. Ноги его ныли. Сквозь подметки башмаков он чувствовал, что кирпич кончился — его ноги упирались в голую скалу, грубо обработанную кирками проходчиков. Это еще усложняло дело.
Он услышал вдалеке негромкий звук, какое-то слабое бормотание, и понял, что уже довольно давно, неосознанно, слушает его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69