Ай да Моше-Майкл доктор Фейгельман!..
Натащили мы Братку все, что было в холодильнике, и пообещали после работы привезти свежего мяса. И спросили, что он больше всего любит.
– Я тут недавно в одном дворе долины Сан-Фернандо Индюка пришил! – мечтательно проговорил Браток по-Животному. – Вот где был кайф!.. Индюк здоровенный, тяжелый, подлюга, я с ним еле-еле через забор перемахнул… Но уж зато вкуснятина, я вам скажу, Шеф, – зашибись… Я, Шеф, вообще от индюшатины торчу.
– Все!!! – рявкнул я на этого жлобского Кото-Пума величиной с теленка и весом в полтора Джека Пински. – Никакой индюшатины! Будешь жрать то, что мы тебе дадим, или то, что я тебе потом разрешу отловить. Понял, бандитская твоя харя?!
– Да вы что, Шеф?.. – заныл этот обалдуй. – Я же Хищник… У меня этот… как его?.. Инкт… Инс-кинт…
– Инстинкт, дубина! Сколько раз повторять? Короче: еще раз попробуешь что-нибудь спиз… в смысле – украсть, попрошу Джека пристрелить тебя из пистолета к свиньям собачьим!
Браток напряженно подумал, поднял бровки «домиком» и тихо возразил:
– Таких не бывает.
Я чуть до потолка не подпрыгнул от злости:
– Чего «не бывает»?!
– Свиней собачьих. Или – или, – робко сказал Браток.
– А вот ты, мудила, попробуй – укради что-нибудь, я тебе покажу не только свиней собачьих, но и собак свинячьих! – пригрозил я напоследок. – Закончили прения. Остаешься один дома. Поссать, погадить – в садик. Дошкандыбаешь. Служащие отеля будут там твой капкан убирать – затаись и не возникай. Ну а если кто-нибудь сюда к нам полезет… Сам понимаешь.
– Не трухайте, Шеф. Я пока хоть и с тремя лапами, но за вас, Шеф, за Тимурчика и за Джека кому хошь козу заделаю!..
* * *
Когда мы вышли из отеля под жесткий полосатый навес над входом и прошли по красной ковровой дорожке мимо огромных керамических вазонов с потрясными цветами, мимо квадратных колонн, поддерживающих этот длинный полосатый свод, откуда-то сбоку (я сидел в рюкзаке за спиной у Тимура и поэтому ни фига не сообразил – откуда?..) мягко выкатился «линкольн» последней модели, затормозил прямо перед нами. То, что это была именно «последняя модель», сказал потом Тимур. Он в автомобилях сечет невероятно!
Из-за руля выскочил абсолютнейший китаец в черной маечке под самое горло, в легком черном пиджачке с закатанными рукавами, в черных же брючишках и каких-то очень мягких, совершенно неслышных туфлях. И как у всех здесь в Калифорнии – темные очки на полфизиономии. А пистолетом от него за версту разило!..
Странная у нас была первая половина этого дня – два человека в черном: раввин Моше Фейгельман (тот, правда, был еще и в шляпе…) и теперь вот этот с понтом Водитель-полицейский Китаец. Без шляпы, но зато в черных очках.
Кстати, очки он тут же сдернул и поклонился всем нам ну совершенно по-китайски! Я сколько раз видел по телику вот такие китайские поклоны. И у нас в Квинсе, в китайской лавке…
– Чжи-Бо – мой партнер, – представил его Пит Морено. – Теперь – ваш водитель.
– Можно просто – Боб, – улыбнулся Китаец.
– А это – Джек Пински, детектив. Нью-Йорк полис департмент.
– Добрый день, сэр. Мы виделись вчера в аэропорту.
Джек протянул руку Китайцу:
– Просто – Джек. А это – Тим Истлейк.
– Привет, Тим.
И тут произошло невероятное! Стоило мне только высунуться из-за плеча Тимура, как этот китайский «просто Боб» сказал мне на кристально чистом шелдрейсовском языке:
– С вами-то, мистер, я полагаю, проблем не будет. Судя по тому, что я слышал и читал о вас, – вы превосходно знакомы с работами английского профессора Ричарда Шелдрейса.
Мы с Тимуром так и присели на задние лапы!.. Даже Джек, уж на что невозмутимый тип, и тот чуть в осадок не выпал.
– Так что, мистер Плоткин-Истлейк фон…
– Просто – Кыся, – демократично прервал я китайского Боба и протянул ему лапу из-за спины Тимура.
– Тем лучше! – Боб аккуратно пожал мне лапу.
Джек наконец обрел дар речи и удивленно спросил:
– О Боже! В тебе-то это откуда, Боб?!
– С детства, сэр. От мамы. У мамы – от бабушки. У бабушки – от прабабушки. И так далее. В нашей семье ВСЕ ЭТО шло изначально по женской линии, – по-английски сказал Боб даже без намека на хвастовство. – За много сотен лет еще до возникновения теории профессора Шелдрейса. Возможности диалога Человека с Животным еще в пятом веке до нашей эры описаны древним китайским философом Лао-цзы…
– Грандиозно! – искренне восхитился Джек Пински и неожиданно попросил всех нас – и Пита, и Боба, и Тимурчика, и меня:– Ну-ка прошвырнитесь в сторонку минут на десять. Я один хочу осмотреть это чудо автомобильной техники.
И из небольшой сумочки, висевшей у него на плече, Джек вытащил приборчик размером с телефонную трубку. Приборчик, который мы с Тимуром у него еще ни разу не видели. Темнила чертов!..
– Не беспокойтесь, сэр, – улыбнулся ему Боб и показал Джеку точно такой же приборчик. – Я обе машины проверил на эти «русские народные игры». Все чисто.
Мы с Тимурчиком переглянулись: что это еще за «русские народные игры»?! Уж кто-кто, а мы с ним должны были бы знать про это! Где бы мы сейчас ни жили, но мы с Тимуром – все равно же РУССКИЕ!
– Что это за «игры», Джек? – подозрительно спросил Тимур. – Что-то мы с Мартыном таких игр не помним…
– А это, сынок, когда один большой «мерседес» или вот такой «линкольн» вдруг взрывается вместе с пассажирами и улетает в небо в виде большого количества маленьких некрасивых кусочков.
– Сейчас в России эти игры очень популярны, – добавил Боб.
– И эти штуки гарантируют, что мы не превратимся в маленькие некрасивые кусочки? – спросил Тимур у Пита Морено и показал на приборчики в руках Боба и Джека.
– Нет, – ответил Пит. – Это вам гарантируем мы – Джек, Боб и я. А приборы нам в этом только слегка помогают. Поезжайте на «Парамаунт», а я возвращаюсь на «Джей-пи-эл». Привет!
* * *
«Ну что сказать вам за Лос-Анджелес? Таки – не Нью-Йорк!» – как выразился бы Шура Плоткин с легким ироничным еврейским акцентом, которого в нормальной речи у него и отродясь никогда не было.
И был бы прав. «Таки – не Нью-Йорк».
Все очень одноэтажное, разнесенное хрен знает на какое расстояние, соединенное скоростными дорогами – фривеями, с кучей съездов в улицы с односторонним движением и в бульвары с двусторонним…
Где-то внизу и сбоку, в стороне – даунтаун с мрачноватыми высоченными домищами, смахивающий на спрессованный кусок нью-йоркского Манхэттена.
Боб сказал, что Лос-Анджелес – единственный город в Америке, центр которого находится на его окраине…
А так все, повторяю, тоскливо-одноэтажное, залитое солнцем, невероятно вытянутое в длину предместье ожидаемого и неначинающегося большого города!
Но это мое личное, скороспелое и неквалифицированное Котовое мнение, и на него, как говорит Шура, «можно положить с прибором».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Натащили мы Братку все, что было в холодильнике, и пообещали после работы привезти свежего мяса. И спросили, что он больше всего любит.
– Я тут недавно в одном дворе долины Сан-Фернандо Индюка пришил! – мечтательно проговорил Браток по-Животному. – Вот где был кайф!.. Индюк здоровенный, тяжелый, подлюга, я с ним еле-еле через забор перемахнул… Но уж зато вкуснятина, я вам скажу, Шеф, – зашибись… Я, Шеф, вообще от индюшатины торчу.
– Все!!! – рявкнул я на этого жлобского Кото-Пума величиной с теленка и весом в полтора Джека Пински. – Никакой индюшатины! Будешь жрать то, что мы тебе дадим, или то, что я тебе потом разрешу отловить. Понял, бандитская твоя харя?!
– Да вы что, Шеф?.. – заныл этот обалдуй. – Я же Хищник… У меня этот… как его?.. Инкт… Инс-кинт…
– Инстинкт, дубина! Сколько раз повторять? Короче: еще раз попробуешь что-нибудь спиз… в смысле – украсть, попрошу Джека пристрелить тебя из пистолета к свиньям собачьим!
Браток напряженно подумал, поднял бровки «домиком» и тихо возразил:
– Таких не бывает.
Я чуть до потолка не подпрыгнул от злости:
– Чего «не бывает»?!
– Свиней собачьих. Или – или, – робко сказал Браток.
– А вот ты, мудила, попробуй – укради что-нибудь, я тебе покажу не только свиней собачьих, но и собак свинячьих! – пригрозил я напоследок. – Закончили прения. Остаешься один дома. Поссать, погадить – в садик. Дошкандыбаешь. Служащие отеля будут там твой капкан убирать – затаись и не возникай. Ну а если кто-нибудь сюда к нам полезет… Сам понимаешь.
– Не трухайте, Шеф. Я пока хоть и с тремя лапами, но за вас, Шеф, за Тимурчика и за Джека кому хошь козу заделаю!..
* * *
Когда мы вышли из отеля под жесткий полосатый навес над входом и прошли по красной ковровой дорожке мимо огромных керамических вазонов с потрясными цветами, мимо квадратных колонн, поддерживающих этот длинный полосатый свод, откуда-то сбоку (я сидел в рюкзаке за спиной у Тимура и поэтому ни фига не сообразил – откуда?..) мягко выкатился «линкольн» последней модели, затормозил прямо перед нами. То, что это была именно «последняя модель», сказал потом Тимур. Он в автомобилях сечет невероятно!
Из-за руля выскочил абсолютнейший китаец в черной маечке под самое горло, в легком черном пиджачке с закатанными рукавами, в черных же брючишках и каких-то очень мягких, совершенно неслышных туфлях. И как у всех здесь в Калифорнии – темные очки на полфизиономии. А пистолетом от него за версту разило!..
Странная у нас была первая половина этого дня – два человека в черном: раввин Моше Фейгельман (тот, правда, был еще и в шляпе…) и теперь вот этот с понтом Водитель-полицейский Китаец. Без шляпы, но зато в черных очках.
Кстати, очки он тут же сдернул и поклонился всем нам ну совершенно по-китайски! Я сколько раз видел по телику вот такие китайские поклоны. И у нас в Квинсе, в китайской лавке…
– Чжи-Бо – мой партнер, – представил его Пит Морено. – Теперь – ваш водитель.
– Можно просто – Боб, – улыбнулся Китаец.
– А это – Джек Пински, детектив. Нью-Йорк полис департмент.
– Добрый день, сэр. Мы виделись вчера в аэропорту.
Джек протянул руку Китайцу:
– Просто – Джек. А это – Тим Истлейк.
– Привет, Тим.
И тут произошло невероятное! Стоило мне только высунуться из-за плеча Тимура, как этот китайский «просто Боб» сказал мне на кристально чистом шелдрейсовском языке:
– С вами-то, мистер, я полагаю, проблем не будет. Судя по тому, что я слышал и читал о вас, – вы превосходно знакомы с работами английского профессора Ричарда Шелдрейса.
Мы с Тимуром так и присели на задние лапы!.. Даже Джек, уж на что невозмутимый тип, и тот чуть в осадок не выпал.
– Так что, мистер Плоткин-Истлейк фон…
– Просто – Кыся, – демократично прервал я китайского Боба и протянул ему лапу из-за спины Тимура.
– Тем лучше! – Боб аккуратно пожал мне лапу.
Джек наконец обрел дар речи и удивленно спросил:
– О Боже! В тебе-то это откуда, Боб?!
– С детства, сэр. От мамы. У мамы – от бабушки. У бабушки – от прабабушки. И так далее. В нашей семье ВСЕ ЭТО шло изначально по женской линии, – по-английски сказал Боб даже без намека на хвастовство. – За много сотен лет еще до возникновения теории профессора Шелдрейса. Возможности диалога Человека с Животным еще в пятом веке до нашей эры описаны древним китайским философом Лао-цзы…
– Грандиозно! – искренне восхитился Джек Пински и неожиданно попросил всех нас – и Пита, и Боба, и Тимурчика, и меня:– Ну-ка прошвырнитесь в сторонку минут на десять. Я один хочу осмотреть это чудо автомобильной техники.
И из небольшой сумочки, висевшей у него на плече, Джек вытащил приборчик размером с телефонную трубку. Приборчик, который мы с Тимуром у него еще ни разу не видели. Темнила чертов!..
– Не беспокойтесь, сэр, – улыбнулся ему Боб и показал Джеку точно такой же приборчик. – Я обе машины проверил на эти «русские народные игры». Все чисто.
Мы с Тимурчиком переглянулись: что это еще за «русские народные игры»?! Уж кто-кто, а мы с ним должны были бы знать про это! Где бы мы сейчас ни жили, но мы с Тимуром – все равно же РУССКИЕ!
– Что это за «игры», Джек? – подозрительно спросил Тимур. – Что-то мы с Мартыном таких игр не помним…
– А это, сынок, когда один большой «мерседес» или вот такой «линкольн» вдруг взрывается вместе с пассажирами и улетает в небо в виде большого количества маленьких некрасивых кусочков.
– Сейчас в России эти игры очень популярны, – добавил Боб.
– И эти штуки гарантируют, что мы не превратимся в маленькие некрасивые кусочки? – спросил Тимур у Пита Морено и показал на приборчики в руках Боба и Джека.
– Нет, – ответил Пит. – Это вам гарантируем мы – Джек, Боб и я. А приборы нам в этом только слегка помогают. Поезжайте на «Парамаунт», а я возвращаюсь на «Джей-пи-эл». Привет!
* * *
«Ну что сказать вам за Лос-Анджелес? Таки – не Нью-Йорк!» – как выразился бы Шура Плоткин с легким ироничным еврейским акцентом, которого в нормальной речи у него и отродясь никогда не было.
И был бы прав. «Таки – не Нью-Йорк».
Все очень одноэтажное, разнесенное хрен знает на какое расстояние, соединенное скоростными дорогами – фривеями, с кучей съездов в улицы с односторонним движением и в бульвары с двусторонним…
Где-то внизу и сбоку, в стороне – даунтаун с мрачноватыми высоченными домищами, смахивающий на спрессованный кусок нью-йоркского Манхэттена.
Боб сказал, что Лос-Анджелес – единственный город в Америке, центр которого находится на его окраине…
А так все, повторяю, тоскливо-одноэтажное, залитое солнцем, невероятно вытянутое в длину предместье ожидаемого и неначинающегося большого города!
Но это мое личное, скороспелое и неквалифицированное Котовое мнение, и на него, как говорит Шура, «можно положить с прибором».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128