– Обращайтесь, – сказал полковник и вся группа остановилась.
– Я, конечно, извиняюсь, товарищ заслуженная артистка, – культурно обратился старший лейтенант. – Но вы банкетик здесь кушать будете или с собой возьмете?
Полковник вздохнул и в отчаянии отвел глаза в сторону.
Старая певица ласково посмотрела на старшего лейтенанта и, взяв успокоительно полковника под руку, сказала начпроду:
– С собой, голубчик, с собой, если можно.
– Слушаюсь! – сказал начпрод и победно посмотрел на молодых офицеров – дескать, «и мы не лыком шиты!»
– А машина уже за нами пришла? – спросила заслуженная артистка у полковника.
Полковник улыбнулся, сделал жест рукой, говорящий о том, что «сию секунду все будет выяснено», и что-то тихо спросил у замполита.
Замполит кивнул и вопросительно посмотрел на начальника штаба. Начальник штаба пожал плечами и поманил к себе какого-то лейтенантика.
Лейтенантик козырнул, метнулся в толпу солдат, на какое-то время исчез в ней, а потом вынырнул уже за спинами толпы, таща за ремень какого-то солдатика.
Самым грозным образом лейтенант отдал приказ солдату, и солдат, изображая поспешность, потрусил к расположению полка.
* * *
Повар курил сигару, с удивлением разглядывал ее после каждой новой затяжки и по-мальчишески длинно сплевывал.
Сержант сворачивал цигарку.
– У тебя что, махра? – спросил повар и сплюнул.
– Ага.
– Кременчугская, моршанская?
– Моршанская.
– Тьфу! Это же не махорка, а «смерть немецким оккупантам!» Дать тебе сигару? У меня еще одна есть.
– Не хочу, спасибо.
– Интеллигент! – рассмеялся повар. – «Не хочу, спасибо!»
Еле волоча ноги подошел солдатик, которого лейтенант послал узнать про машину.
– Оставь покурить, – сказал он сержанту и присел рядом.
Сержант два раза затянулся поглубже и передал окурок солдату.
– Есть будешь? – спросил повар у солдата.
– А чего там у тебя?
– Каша с мясом.
– Ну ее... – отмахнулся солдат и повернулся к сержанту. – Ты не за артистами приехал?
– Нет, я на склад боепитания, за излишками.
– А-а-а. А за артистами никто не приезжал?
– Понятия не имею, – ответил сержант.
Солдат докурил, зевнул, потянулся и встал:
– Спасибо за компанию. Побёг.
И неспеша двинулся в сторону кирхи.
Потом он, непонятно каким образом, запыхавшийся и взъерошенный, торопливо докладывал лейтенанту.
Лейтенант похлопал по плечу и убежал. Солдат посмотрел вслед лейтенанту и лениво стрельнул у кого-то покурить.
А лейтенант уже докладывал начальнику штаба, и тот кивал головой...
Потом начальник штаба что-то шептал замполиту...
Потом замполит отвел командира полка в сторону от артистов и тоже что-то пошептал...
* * *
А потом наш сержант стоял перед начальником штаба и тот ему говорил:
– Погрузишь артистов и в дивизию.
– А ящики с боеприпасами куда? Их там штук сорок.
– Мы тебе прицеп дадим. Твоя коломбина потянет?
– Потянет-то потянет... – с сомнением проговорил сержант.
– В дивизии посадишь артистов и сдашь груз.
– Слушаюсь.
– Артистов не пугай. Скажи, мол, консервы нужно перебросить.
– Слушаюсь.
– И вообще там... Поглядывай.
– Разрешите идти?
– Двигай.
* * *
За добротной каменной ригой, где помещался склад боеприпасов, стоял лихой младший сержант. Коротенькая гимнастерочка, сапожки в гармошку, примятая фуражечка – все как положено старому фронтовику.
Рядом с ним стояла беременная девушка с погонами старшины-инструктора. Между ними на земле лежал вещмешок и большая уродливая трофейная дамская сумка.
Девушка плакала. Плакала и прижималась мокрым от слез лицом к лейтенантской гимнастерке. А он стоял, словно вырезанный из фанеры, тоскливо смотрел поверх ее головы и время от времени повторял:
– Ну, чего ты? Чего ты, в самом деле? Ну ладно тебе, Катюш! Ну, хватит... Смотрят же...
И сам шмыгал носом.
А девушка плакала еще сильней, и плечи ее вздрагивали, и она еще глубже зарывалась лицом в ордена и медали своего лейтенанта.
Но вот лейтенант совладал с собой и, ткнув пальцем в живот девушки, строго сказал:
– Ты только ему это хуже делаешь! Будет потом у нас нервным, психованным каким-нибудь. И все из-за тебя!
Девушка подняла залитые слезами глаза на лейтенанта и засмеялась.
– Господи! – сказала она, смеясь и плача. – Ты у меня еще такой глупый!
К складу боепитания подкатил фургон. Из глубины ЗИСа выпрыгнул сержант Вася.
Младший лейтенант, увидев сержанта, торопливо сказал:
– Подожди, я сейчас с Васькой договорюсь.
И заорал:
– Вася! Василь Васильевич!
Но тут же спохватился и испуганно посмотрел на живот девушки.
Девушка опять рассмеялась, а младший сержант молча поманил сержанта рукой.
– Сейчас! Только под прицеп развернусь!
Сержант снова сел за руль, развернулся, подогнал свой фургон к прицепу и крикнул кому-то из солдат:
– Хорошо?
– Порядок! – ответил солдат и накинул тягу прицепа на крюк ЗИСа.
Сержант выключил двигатель, выпрыгнул из кабины и подошел к младшему лейтенанту.
– Слушаю, ваше благородие!
«Его благородие» был младше сержанта года на два и под конец войны можно было позволить себе такое обращение.
– Ты в дивизию?
– Так точно.
– Возьми Катюшку... – попросил младший лейтенант и погладил девушку по плечу. – Ей там документы на демобилизацию получать. Сам видишь...
– О чем разговор? Тащи ее шмотки в кабину.
Младший лейтенант подхватил вещмешок и сумку и понес их к машине.
– Ты тоже иди, садись в кабину, – сказал сержант девушке. – Тебе сейчас стоять много вредно.
– Ничего, – сказала девушка и пошла к машине.
– Скоро вы? – крикнул сержант солдатам.
– Еще три минутки!
– Петро! – крикнул сержант младшему лейтенанту. – Иди сюда! Покурить успеем.
– Устраивайся поудобнее, – говорил младший лейтенант своей девушке. – На колени ничего не клади, не дай бог тряхнет...
Он глазами показал на живот девушки и стал запихивать вещмешок и сумку за сиденье.
– Иди, иди, покури, – улыбнулась девушка. – Ты за меня не беспокойся.
А в это время заведующий складом боепитания – хитроглазый старшина лет двадцати семи, стоял в проеме дверей склада и говорил сержанту.
– Как же! Держи карман шире! Женится он на ней! На каждой жениться – жизни не хватит. А у него ее и не было...
– Чего? – не понял сержант.
– Жизни. Что он видел-то? С шестнадцати лет до двадцати – четыре года от Москвы вот до сюда топал. Передовая да санбаты... Вот и вся его жизнь. А теперь она за свои же прегрешения...
– За какие еще прегрешения? – удивился сержант.
– «За какие, за какие»! – захохотал старшина. – Что ты думаешь, он у нее один был?
Сержант сгреб старшину за гимнастерку и тихо сказал:
– Ну-ка, иди сюда... Я тебе кое-что объясню...
И сержант неторопливо стал втягивать старшину в темноту склада боепитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14