Та во все глаза уставилась на него.
— Бабушкин. Но работает отлично, мы проверили. — Он повернулся к Элизе. — Я подоспел в тот момент, когда он рассказывал об их с судьей махинациях. А что про Наполи?
— Из-за него он хотел меня убить. Сказал, убить свидетеля всегда удобнее, чем заключать с ним сделку. Как и Наполи, я была тем концом, который нужно спрятать. Весь разговор записан.
— Подождите, — подняла руку Диди. В ее взгляде, обращенном на Элизу, сквозило восхищение. — Ты пришла сюда и рассказала Савичу о том, что видела на мосту?
— Таков план. Дункан был против.
— Против — это мягко сказано.
Она нежно улыбнулась ему, потом сказала Диди:
— Иначе было нельзя. Ты не верила мне с самого начала. И вместо того чтобы разубеждать тебя, я уговорила Дункана тебя разыграть. Мы решили, что ты легко поверишь в мое предательство.
Диди помолчала, раздумывая.
— И этот разговор между вами — кто важнее, Лэрд или Савич, — вы тоже для меня разыграли?
— Да. Так же как и рукоприкладство с судьей, — сказал Дункан. — Хотя я с удовольствием оттаскал его за яйца.
— Откуда ты знал, что я приеду сегодня в дом твоей бабушки?
— Мама оставила мне сообщение на телефоне. Хотела проверить, правильно ли она угадала. Я знал, что ты приедешь. Мы с Элизой заранее обговорили, как себя вести.
Хотя Диди еще была возмущена тем, как ловко ее провели, поступок Элизы по-настоящему восхитил ее.
— Ты рисковала жизнью, когда пришла к Савичу одна.
— И еще раз рискнула бы. У меня в этом деле собственный интерес, не забывай. Мой брат.
— Да, но для этого требуется мужество, — сказал Диди. — Честно говоря, я подумала… ну…
— Я знаю, что ты подумала. И все понимаю.
— Я тоже. Я должна перед тобой извиниться.
— Вовсе нет. У тебя не было совершенно никаких причин мне верить.
В ответ Диди порывисто обняла Элизу. Затем сказала Дункану:
— А ты, напарничек, вел себя как засранец.
Тот не успел ответить. Он увидел, что один из полицейских зачитывает Савичу его права.
— Подожди. Надо воздать почести.
Савич все еще сидел в рабочем кресле. Ему надели наручники, кто-то обвязал кровоточащую ладонь носовым платком. Рана явно причиняла ему сильную боль. Но Дункана это нисколько не тронуло. Он думал о жертвах Савича, которых тот запугал или убил. И с каждым зачитанным пунктом Дункану становилось легче на душе.
— Ты бы никогда не выстрелил в шестой раз, — фыркнул Савич.
— Эй, Бобби, — почти пропел Дункан. Он знал, что Савич ненавидит эту уменьшительную форму своего имени. Поэтому и выбрал ее. — Несколько минут назад ты не был уверен на этот счет. Визжал, как баба.
— Это признание ничего тебе не даст. Оно сделано под давлением. И твоя хулиганская выходка пойдет коту под хвост.
— Ошибаешься. В любом случае я здорово повеселился.
— Хотел произвести впечатление на свою новую подружку. — Он искоса посмотрел на Элизу, потом криво улыбнулся Дункану. — Она тебе в рот дает?
Дункан недобро сощурился.
— Знаешь что, Савич? Ты все еще бесишь меня. Может, ты прав? Может, это признание никуда не годится? Сдается мне, ты пытаешься бежать из-под ареста.
Он выхватил из-за пояса пистолет, нацелил его Савичу в переносицу и спустил курок.
Глава 30
На следующий день Савич еще не отошел от пережитого шока. Вид у него был все такой же разбитый, как вчера, когда его в наручниках вывели из кабинета. Сначала его ненадолго отвезли в больницу, а следом — в изолятор, где он и провел ночь. Он лежал на койке и с дрожью вспоминал ту страшную секунду прощания с жизнью, смертельный ужас, который он сам столько раз пробуждал в своих жертвах.
— Оранжевый ему не идет, — заметила Диди.
Они с Дунканом сидели на галерее в зале суда и с интересом наблюдали, как Савича ведут на его место за столом адвоката, чтобы зачитать предъявленное обвинение. До этого он уже успел побывать на другом суде, где его обвинили в убийстве Мейера Наполи. Как и ожидалось, Стэн Адамс подал от лица клиента ходатайство о невиновности.
Всего несколько недель назад на таком же судебном заседании Савич щеголял перед публикой своими нарядами. Сегодня он был сам на себя не похож: в казенном оранжевом комбинезоне и кроссовках без шнурков. Несмотря на повязку на правой руке, его заковали. Лодыжки были цепями соединены с запястьями. Волосы распущены. Бриллианта в ухе больше не видно.
— Да, но, согласись, славное зрелище. — Дункан посмотрел на профиль Савича. Ему очень хотелось, чтобы тот обернулся и увидел его. Но он знал — Савич не обернется. Дункан победил. И эта победа сломала Савича.
— Перестань ерзать. — Диди шлепнула его по подрагивающему колену. — Почему ты нервничаешь?
— Я не нервничаю. Скорее приятно взволнован. — Он почувствовал взгляд Диди и повернулся к ней. — Что?
— У вас это серьезно? Между ней и тобой? Это… это важно.
— Для меня — да. Надеюсь, что и для нее тоже. — Он перевел взгляд на пока еще пустое кресло. Скоро его займет Като Лэрд. Начнет заседание с присущим ему высокомерием и апломбом. — Она забудет, что была его женой. Станет жить своей жизнью. Это будет справедливо. Она столько лет жила в страхе и напряжении. Потребуется время, чтобы все улеглось.
— Я просто хотела, чтобы ты знал — хотя, конечно, тебе не нужно спрашивать у меня разрешения или совета, — я очень этому рада. В смысле, что вы нашли друг друга.
— Спасибо, — улыбнулся он.
— Просто так, на всякий случай.
— Спасибо, — повторил он. Взглянул на часы. — Что-то они задерживаются.
Она кивнула на Савича, который ни разу не шевельнулся с тех пор, как занял свое место.
— Притворяется, что его здесь нет.
— Но он здесь. Это его последний день на свободе, и он отлично это знает.
— Спорим, он взбешен тем, что с ним обращаются как с обыкновенным преступником.
— А он такой и есть — обыкновенный, — заметил Дункан. — Когда я нажал на курок, он в штаны наложил.
— Вообще-то я его за это не виню. Я сама чуть в штаны не наложила. Слава богу, что ты не вставил одну пулю. Почему? Догадывался, что к этому моменту она будет уже не нужна?
— Именно, — сказал он. — А если бы пистолет был заряжен, значит, я пристрелил бы сукина сына.
— Всем встать, — продекламировал судебный пристав. Слова Дункана так поразили Диди, что она поднялась на ноги чуть медленнее, чем все остальные. Вошел Като Лэрд и уселся в свое кресло.
Он оглядел собравшихся. Слегка задержал взгляд на Диди, перевел его на Дункана; несколько многозначительных секунд они смотрели друг на друга. Затем он начал заседание.
— Мистер Адамс, вы представляете мистера Савича?
— Да, ваша честь, — поднялся со своего места Стэн Адамс.
— Его обвиняют в убийстве Мейера Наполи.
— Мы подали ходатайство о невиновности. Ваша честь, прежде чем мы продолжим, я бы хотел заявить, что надетые на моего клиента ограничители движения излишни, и прошу снять их на время заседания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Бабушкин. Но работает отлично, мы проверили. — Он повернулся к Элизе. — Я подоспел в тот момент, когда он рассказывал об их с судьей махинациях. А что про Наполи?
— Из-за него он хотел меня убить. Сказал, убить свидетеля всегда удобнее, чем заключать с ним сделку. Как и Наполи, я была тем концом, который нужно спрятать. Весь разговор записан.
— Подождите, — подняла руку Диди. В ее взгляде, обращенном на Элизу, сквозило восхищение. — Ты пришла сюда и рассказала Савичу о том, что видела на мосту?
— Таков план. Дункан был против.
— Против — это мягко сказано.
Она нежно улыбнулась ему, потом сказала Диди:
— Иначе было нельзя. Ты не верила мне с самого начала. И вместо того чтобы разубеждать тебя, я уговорила Дункана тебя разыграть. Мы решили, что ты легко поверишь в мое предательство.
Диди помолчала, раздумывая.
— И этот разговор между вами — кто важнее, Лэрд или Савич, — вы тоже для меня разыграли?
— Да. Так же как и рукоприкладство с судьей, — сказал Дункан. — Хотя я с удовольствием оттаскал его за яйца.
— Откуда ты знал, что я приеду сегодня в дом твоей бабушки?
— Мама оставила мне сообщение на телефоне. Хотела проверить, правильно ли она угадала. Я знал, что ты приедешь. Мы с Элизой заранее обговорили, как себя вести.
Хотя Диди еще была возмущена тем, как ловко ее провели, поступок Элизы по-настоящему восхитил ее.
— Ты рисковала жизнью, когда пришла к Савичу одна.
— И еще раз рискнула бы. У меня в этом деле собственный интерес, не забывай. Мой брат.
— Да, но для этого требуется мужество, — сказал Диди. — Честно говоря, я подумала… ну…
— Я знаю, что ты подумала. И все понимаю.
— Я тоже. Я должна перед тобой извиниться.
— Вовсе нет. У тебя не было совершенно никаких причин мне верить.
В ответ Диди порывисто обняла Элизу. Затем сказала Дункану:
— А ты, напарничек, вел себя как засранец.
Тот не успел ответить. Он увидел, что один из полицейских зачитывает Савичу его права.
— Подожди. Надо воздать почести.
Савич все еще сидел в рабочем кресле. Ему надели наручники, кто-то обвязал кровоточащую ладонь носовым платком. Рана явно причиняла ему сильную боль. Но Дункана это нисколько не тронуло. Он думал о жертвах Савича, которых тот запугал или убил. И с каждым зачитанным пунктом Дункану становилось легче на душе.
— Ты бы никогда не выстрелил в шестой раз, — фыркнул Савич.
— Эй, Бобби, — почти пропел Дункан. Он знал, что Савич ненавидит эту уменьшительную форму своего имени. Поэтому и выбрал ее. — Несколько минут назад ты не был уверен на этот счет. Визжал, как баба.
— Это признание ничего тебе не даст. Оно сделано под давлением. И твоя хулиганская выходка пойдет коту под хвост.
— Ошибаешься. В любом случае я здорово повеселился.
— Хотел произвести впечатление на свою новую подружку. — Он искоса посмотрел на Элизу, потом криво улыбнулся Дункану. — Она тебе в рот дает?
Дункан недобро сощурился.
— Знаешь что, Савич? Ты все еще бесишь меня. Может, ты прав? Может, это признание никуда не годится? Сдается мне, ты пытаешься бежать из-под ареста.
Он выхватил из-за пояса пистолет, нацелил его Савичу в переносицу и спустил курок.
Глава 30
На следующий день Савич еще не отошел от пережитого шока. Вид у него был все такой же разбитый, как вчера, когда его в наручниках вывели из кабинета. Сначала его ненадолго отвезли в больницу, а следом — в изолятор, где он и провел ночь. Он лежал на койке и с дрожью вспоминал ту страшную секунду прощания с жизнью, смертельный ужас, который он сам столько раз пробуждал в своих жертвах.
— Оранжевый ему не идет, — заметила Диди.
Они с Дунканом сидели на галерее в зале суда и с интересом наблюдали, как Савича ведут на его место за столом адвоката, чтобы зачитать предъявленное обвинение. До этого он уже успел побывать на другом суде, где его обвинили в убийстве Мейера Наполи. Как и ожидалось, Стэн Адамс подал от лица клиента ходатайство о невиновности.
Всего несколько недель назад на таком же судебном заседании Савич щеголял перед публикой своими нарядами. Сегодня он был сам на себя не похож: в казенном оранжевом комбинезоне и кроссовках без шнурков. Несмотря на повязку на правой руке, его заковали. Лодыжки были цепями соединены с запястьями. Волосы распущены. Бриллианта в ухе больше не видно.
— Да, но, согласись, славное зрелище. — Дункан посмотрел на профиль Савича. Ему очень хотелось, чтобы тот обернулся и увидел его. Но он знал — Савич не обернется. Дункан победил. И эта победа сломала Савича.
— Перестань ерзать. — Диди шлепнула его по подрагивающему колену. — Почему ты нервничаешь?
— Я не нервничаю. Скорее приятно взволнован. — Он почувствовал взгляд Диди и повернулся к ней. — Что?
— У вас это серьезно? Между ней и тобой? Это… это важно.
— Для меня — да. Надеюсь, что и для нее тоже. — Он перевел взгляд на пока еще пустое кресло. Скоро его займет Като Лэрд. Начнет заседание с присущим ему высокомерием и апломбом. — Она забудет, что была его женой. Станет жить своей жизнью. Это будет справедливо. Она столько лет жила в страхе и напряжении. Потребуется время, чтобы все улеглось.
— Я просто хотела, чтобы ты знал — хотя, конечно, тебе не нужно спрашивать у меня разрешения или совета, — я очень этому рада. В смысле, что вы нашли друг друга.
— Спасибо, — улыбнулся он.
— Просто так, на всякий случай.
— Спасибо, — повторил он. Взглянул на часы. — Что-то они задерживаются.
Она кивнула на Савича, который ни разу не шевельнулся с тех пор, как занял свое место.
— Притворяется, что его здесь нет.
— Но он здесь. Это его последний день на свободе, и он отлично это знает.
— Спорим, он взбешен тем, что с ним обращаются как с обыкновенным преступником.
— А он такой и есть — обыкновенный, — заметил Дункан. — Когда я нажал на курок, он в штаны наложил.
— Вообще-то я его за это не виню. Я сама чуть в штаны не наложила. Слава богу, что ты не вставил одну пулю. Почему? Догадывался, что к этому моменту она будет уже не нужна?
— Именно, — сказал он. — А если бы пистолет был заряжен, значит, я пристрелил бы сукина сына.
— Всем встать, — продекламировал судебный пристав. Слова Дункана так поразили Диди, что она поднялась на ноги чуть медленнее, чем все остальные. Вошел Като Лэрд и уселся в свое кресло.
Он оглядел собравшихся. Слегка задержал взгляд на Диди, перевел его на Дункана; несколько многозначительных секунд они смотрели друг на друга. Затем он начал заседание.
— Мистер Адамс, вы представляете мистера Савича?
— Да, ваша честь, — поднялся со своего места Стэн Адамс.
— Его обвиняют в убийстве Мейера Наполи.
— Мы подали ходатайство о невиновности. Ваша честь, прежде чем мы продолжим, я бы хотел заявить, что надетые на моего клиента ограничители движения излишни, и прошу снять их на время заседания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100