Они замерли на ее еще плоском животике, потом рука двинулась вниз, пока ладонь не прижалась к чувствительному холмику ее женской сути, а пальцы скользнули дальше, к скрытому между ногами жару.
Элизабет прижалась головой к плечу Кристофера и закрыла глаза. Страсть запульсировала в ней. Ей хотелось, чтобы Кристофер повернул ее к себе и поцеловал. Она хотела ощутить прикосновение его губ. Ей было так нужно, чтобы Кристофер прогнал ее одиночество и все сомнения. Она пыталась заставить себя думать о том, что не должна любить этого мужчину, но ничего не получалось. Ей так нужно было почувствовать его губы.
Но он не станет целовать ее, нет. Поцелуй — это самая интимная любовная ласка, несмотря на то что во время любовного акта он глубоко проникает в ее тело. Возможно, это потому, что поцелуй является чем-то большим, чем просто любовная ласка. Это очень эмоциональное, физическое соприкосновение. А Элизабет не любит его, или, вернее, не хочет любить. Она хотела, чтобы это был брак только ради детей, хотя было ясно, что ей придется исполнять свои супружеские обязанности.
Элизабет чувствовала, что это была не просто покорность — она хотела Кристофера. И он ощущал жар ее тела, ее напряженность. Сквозь тонкую ткань платья он видел, как напряглась ее грудь. Но он считал, что это было проявление только физической потребности. Она не хотела его любви, и поэтому Кристофер не станет целовать Элизабет.
Он повернул ее к себе и раздел быстро и ловко, любуясь ее красотой. Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как они любили друг друга в Пенхэллоу. В Кристофере забурлила страсть к этой женщине. Он прижал к себе ее обнаженное тело, крепко обхватив ягодицы. Элизабет откинула голову назад и закрыла глаза.
Она хотела его, жаждала этого, была готова к его атаке. Элизабет перестала бороться со своими чувствами. Это был день ее свадьбы и ее брачная ночь. Она ощутила под собой прохладные простыни, когда Кристофер опустил ее на постель. Они с мужем собирались заниматься любовью, и только это имело сейчас значение. Прикрыв глаза, Элизабет наблюдала, как он раздевается.
Она стала влажной. Она чувствовала это и даже услышала, когда пальцы Кристофера коснулись ее. В Пенхэллоу она узнала, что эта влажность не должна смущать ее, что это естественное дополнение страсти. Когда он опустится на ее тело, то сможет без боли для нее и затруднений для себя овладеть ею. Элизабет зажмурилась и широко раскинула руки и ноги, прижав ладони к матрасу.
“Приди ко мне, — молча молила она, хотя и не открывала глаз. — Люби меня, поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня”.
Это была поза пассивной покорности. Но Кристофер так страстно желал эту женщину, что ощутил только на мгновение прилив грусти. Все будет хорошо. Как только он все объяснит Элизабет, она придет к нему с любовью, а не только из страсти и женской покорности.
Кристофер любил ее. Ему хотелось сказать ей об этом, когда он опустился на нее, ощутив под собой ее мягкие нежные формы. Ему хотелось прошептать ей эти слова, когда он войдет в нее. Кристоферу хотелось, чтобы в этот момент их глаза были открыты, а губы ласкали друг друга. Но он не должен хотеть слишком многого. Достаточно пока ее согласия.
Кристофер устроился между ее раскинутыми ногами и глубоко вонзился в ее влажное тепло. Он почувствовал, что Элизабет затаила дыхание, и с удивлением обнаружил, что сделал то же самое. Кристофер зарылся лицом в ее волосах и прижался к ней щекой. Он начал неторопливо двигаться, прислушиваясь к звукам, сопровождавшим их совокупление, понимая, что не сможет продержаться так долго, как ему бы хотелось. Элизабет крепко обхватила его коленями, одной рукой она гладила его волосы, а другой обнимала за спину.
Глаза Элизабет оставались закрытыми. Она прикусила нижнюю губу. Каждый мускул ее тела был напряжен, каждая частица ее существа была сосредоточена только на все углубляющихся и повторяющихся толчках Кристофера. Там слились уступчивость и сопротивление, предвкушение высшего наслаждения, которого не так легко достичь.
Элизабет вспомнила знакомые движения его тела, ускоряющийся ритм и неуловимые изменения, которые вели их от одной ступени страсти к другой, более высокой. Ее тело помнило, что скоро безжалостные резкие толчки замедлятся и сделаются более глубокими и неторопливыми, а возникший в эти короткие паузы водоворот медленно, но неумолимо придет в движение и закружит ее в сладостном восторге.
Кристофер изучил ее тело за эти две с половиной недели в Пенхэллоу. Он знал, что после первого легкого удовольствия от их любви наступал такой момент, когда ее тело переставало ритмично двигаться вместе с ним и замирало, готовясь к страстному и напряженному восторгу. Кристофер научился подводить ее к этой ступени наслаждения длинными и неторопливыми толчками. Он знал, что такие движения доставляли радость не только ей, но и удовлетворяли его собственные желания. Он научился предугадывать момент ее наивысшего восторга, и это ожидание доставляло ему сладостное наслаждение. Покой и радость заполняли его, когда он извергал свое семя в самую сердцевину ее содрогающегося тела.
И на этот раз они вместе испытали это переполняющее их чувство восторга, впав в непродолжительное забытье, сопровождающееся вздохами счастья и умиротворения.
* * *
Элизабет лежала на боку, положив голову на его руку и прижавшись лицом к его груди. Она вдыхала такой знакомый и в то же время совсем другой запах Кристофера. “Должно быть, мы заснули”, — подумала Элизабет. По крайней мере она совсем потеряла счет времени, когда он лег рядом с ней. Они заняли свое привычное положение для сна, вернее, ставшее привычным во время их первого короткого супружества и еще более короткой любовной связи в Пенхэллоу. Это положение было таким привычным и удобным, что Элизабет сразу могла легко погрузиться в сон.
Но она попыталась вернуться к действительности. Где-то там, на улице, Кристина гуляла в парке с Джоном и Нэнси. Она даже расслышала гул собравшейся возле отеля толпы. Скорее всего люди собрались, чтобы посмотреть, как русский царь и его сестра отправятся на обед в Карлтон-Хаус. Кто-то разнес слух, что регент отправит за ними карету с гербами Англии. Где-то там Манли занимался своими делами, Мартин и ее отец — тоже. А в ее теле в это время развивался и рос ее ребенок, их с Кристофером ребенок.
Может, он сожалеет обо всем, думала Элизабет. Возможно, если спросить его, он рассказал бы ей, какими горькими были для него все эти годы, как он сожалел об их неудачном браке. Возможно, тогда она тоже смогла бы рассказать ему, как горько сожалеет о том жестоком наказании, которому подвергла его. Может, им удастся так посмотреть друг другу в глаза, как они это делали в Пенхэллоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Элизабет прижалась головой к плечу Кристофера и закрыла глаза. Страсть запульсировала в ней. Ей хотелось, чтобы Кристофер повернул ее к себе и поцеловал. Она хотела ощутить прикосновение его губ. Ей было так нужно, чтобы Кристофер прогнал ее одиночество и все сомнения. Она пыталась заставить себя думать о том, что не должна любить этого мужчину, но ничего не получалось. Ей так нужно было почувствовать его губы.
Но он не станет целовать ее, нет. Поцелуй — это самая интимная любовная ласка, несмотря на то что во время любовного акта он глубоко проникает в ее тело. Возможно, это потому, что поцелуй является чем-то большим, чем просто любовная ласка. Это очень эмоциональное, физическое соприкосновение. А Элизабет не любит его, или, вернее, не хочет любить. Она хотела, чтобы это был брак только ради детей, хотя было ясно, что ей придется исполнять свои супружеские обязанности.
Элизабет чувствовала, что это была не просто покорность — она хотела Кристофера. И он ощущал жар ее тела, ее напряженность. Сквозь тонкую ткань платья он видел, как напряглась ее грудь. Но он считал, что это было проявление только физической потребности. Она не хотела его любви, и поэтому Кристофер не станет целовать Элизабет.
Он повернул ее к себе и раздел быстро и ловко, любуясь ее красотой. Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как они любили друг друга в Пенхэллоу. В Кристофере забурлила страсть к этой женщине. Он прижал к себе ее обнаженное тело, крепко обхватив ягодицы. Элизабет откинула голову назад и закрыла глаза.
Она хотела его, жаждала этого, была готова к его атаке. Элизабет перестала бороться со своими чувствами. Это был день ее свадьбы и ее брачная ночь. Она ощутила под собой прохладные простыни, когда Кристофер опустил ее на постель. Они с мужем собирались заниматься любовью, и только это имело сейчас значение. Прикрыв глаза, Элизабет наблюдала, как он раздевается.
Она стала влажной. Она чувствовала это и даже услышала, когда пальцы Кристофера коснулись ее. В Пенхэллоу она узнала, что эта влажность не должна смущать ее, что это естественное дополнение страсти. Когда он опустится на ее тело, то сможет без боли для нее и затруднений для себя овладеть ею. Элизабет зажмурилась и широко раскинула руки и ноги, прижав ладони к матрасу.
“Приди ко мне, — молча молила она, хотя и не открывала глаз. — Люби меня, поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня”.
Это была поза пассивной покорности. Но Кристофер так страстно желал эту женщину, что ощутил только на мгновение прилив грусти. Все будет хорошо. Как только он все объяснит Элизабет, она придет к нему с любовью, а не только из страсти и женской покорности.
Кристофер любил ее. Ему хотелось сказать ей об этом, когда он опустился на нее, ощутив под собой ее мягкие нежные формы. Ему хотелось прошептать ей эти слова, когда он войдет в нее. Кристоферу хотелось, чтобы в этот момент их глаза были открыты, а губы ласкали друг друга. Но он не должен хотеть слишком многого. Достаточно пока ее согласия.
Кристофер устроился между ее раскинутыми ногами и глубоко вонзился в ее влажное тепло. Он почувствовал, что Элизабет затаила дыхание, и с удивлением обнаружил, что сделал то же самое. Кристофер зарылся лицом в ее волосах и прижался к ней щекой. Он начал неторопливо двигаться, прислушиваясь к звукам, сопровождавшим их совокупление, понимая, что не сможет продержаться так долго, как ему бы хотелось. Элизабет крепко обхватила его коленями, одной рукой она гладила его волосы, а другой обнимала за спину.
Глаза Элизабет оставались закрытыми. Она прикусила нижнюю губу. Каждый мускул ее тела был напряжен, каждая частица ее существа была сосредоточена только на все углубляющихся и повторяющихся толчках Кристофера. Там слились уступчивость и сопротивление, предвкушение высшего наслаждения, которого не так легко достичь.
Элизабет вспомнила знакомые движения его тела, ускоряющийся ритм и неуловимые изменения, которые вели их от одной ступени страсти к другой, более высокой. Ее тело помнило, что скоро безжалостные резкие толчки замедлятся и сделаются более глубокими и неторопливыми, а возникший в эти короткие паузы водоворот медленно, но неумолимо придет в движение и закружит ее в сладостном восторге.
Кристофер изучил ее тело за эти две с половиной недели в Пенхэллоу. Он знал, что после первого легкого удовольствия от их любви наступал такой момент, когда ее тело переставало ритмично двигаться вместе с ним и замирало, готовясь к страстному и напряженному восторгу. Кристофер научился подводить ее к этой ступени наслаждения длинными и неторопливыми толчками. Он знал, что такие движения доставляли радость не только ей, но и удовлетворяли его собственные желания. Он научился предугадывать момент ее наивысшего восторга, и это ожидание доставляло ему сладостное наслаждение. Покой и радость заполняли его, когда он извергал свое семя в самую сердцевину ее содрогающегося тела.
И на этот раз они вместе испытали это переполняющее их чувство восторга, впав в непродолжительное забытье, сопровождающееся вздохами счастья и умиротворения.
* * *
Элизабет лежала на боку, положив голову на его руку и прижавшись лицом к его груди. Она вдыхала такой знакомый и в то же время совсем другой запах Кристофера. “Должно быть, мы заснули”, — подумала Элизабет. По крайней мере она совсем потеряла счет времени, когда он лег рядом с ней. Они заняли свое привычное положение для сна, вернее, ставшее привычным во время их первого короткого супружества и еще более короткой любовной связи в Пенхэллоу. Это положение было таким привычным и удобным, что Элизабет сразу могла легко погрузиться в сон.
Но она попыталась вернуться к действительности. Где-то там, на улице, Кристина гуляла в парке с Джоном и Нэнси. Она даже расслышала гул собравшейся возле отеля толпы. Скорее всего люди собрались, чтобы посмотреть, как русский царь и его сестра отправятся на обед в Карлтон-Хаус. Кто-то разнес слух, что регент отправит за ними карету с гербами Англии. Где-то там Манли занимался своими делами, Мартин и ее отец — тоже. А в ее теле в это время развивался и рос ее ребенок, их с Кристофером ребенок.
Может, он сожалеет обо всем, думала Элизабет. Возможно, если спросить его, он рассказал бы ей, какими горькими были для него все эти годы, как он сожалел об их неудачном браке. Возможно, тогда она тоже смогла бы рассказать ему, как горько сожалеет о том жестоком наказании, которому подвергла его. Может, им удастся так посмотреть друг другу в глаза, как они это делали в Пенхэллоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102