Ей надо было чем-то занять руки и глаза. Чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Я понимаю, что тебе трудно меня понять. Ты любишь рубить правду в глаза, а я просто не знала, как тебе рассказать. Я не могла подобрать нужные слова.
– «Маркус, у тебя десятимесячный сын». Подойдет? – В тоне его слышалась горькая ирония.
Вероника уставилась на клубок ярко-голубой шерсти и вздохнула:
– Да, но я уже говорила, что ты человек очень прямой.
– Честный.
Тут она не выдержала и подняла глаза.
– Так ли? Это честность заставляет следователя маскироваться под консультанта, когда он прощупывает меня в качестве самой вероятной подозреваемой?
Синие глаза его потемнели от гнева.
– Это моя работа, и не смей равнять ее с тем, что сделала ты, – лишила меня радостей отцовства в первые десять месяцев жизни моего сына!
Она отмотала немного шерсти.
– Как можешь ты, сидя здесь, выносить свои суждения? Ты собирался разрушить мое благополучие, сломать мне жизнь, которую я так отчаянно собирала по кусочкам ради сына и сестры! Ты использовал мое желание к тебе как оружие против меня и теперь заявляешь…
Она замолчала, не закончив предложения, потому что он успел соскочить с дивана и грозно нависал над ней.
– Мне надоело слушать твои нападки и всю эту ересь про то, как я будто бы использую секс как оружие против тебя. Ты помнишь, я говорил тебе, что у меня после тебя не было ни одной женщины?
У нее не было иного выхода, и она кивнула. Он действительно это сказал, и она ему поверила. Она все еще верила ему, что свидетельствовало о ее не слишком высоком интеллектуальном уровне.
– Ты помнишь, как я говорил, что хочу заняться с тобой любовью? Что я не желаю, чтобы у нас был просто секс? Что думаю об общем будущем?
Его голос сильно действовал ей на нервы, и на все вопросы она отвечала быстрым кивком.
– Я уложил тебя в постель в пятницу, потому что хотел тебя. Ты была мне нужна.
– Маркус…
Он рубанул ладонью воздух:
– Нет, я сейчас говорю. Ты обвинила меня, что я тебя использую, в то время как я хотел одного – заступиться за тебя. Если бы даже ты оказалась виновной, я собирался пойти к Клайну и от твоего имени молить о прощении, чтобы он защитил твою репутацию в случае необходимости. Я понимал всю отчаянность твоего положения и то давление, что ты испытывала со времени смерти родителей. Я хотел помочь тебе, но ты и сейчас доверяешь мне не больше, чем полтора года назад.
Он прожег ее взглядом, лицо его было предельно напряжено. Он еле сдерживался. В его теперешней ипостаси не было и тени того беспечного «душки», каким она его всегда знала.
– Ты лгал мне, – беспомощно пролепетала она.
– Я себе тоже лгал. Я убеждал себя, что я тебе небезразличен и отсутствие доверия ко мне восемнадцать месяцев назад было вызвано твоим ужасным стрессом.
Она боялась сказать что-то еще. Он был слишком серьезно настроен. И безмерно зол. Он сжал кулаки и отвернулся.
– Мы поженимся как можно быстрее.
Глава 17
– Что мы сделаем?
Не может быть, чтобы он произнес именно эти слова. Ей, наверное, послышалось. После того как он в доступной форме объяснил ей, что считает ее полным ничтожеством. Это невозможно. Не может человек от обвинений перескочить к предложению руки и сердца.
Он резко повернулся к ней. Напряженность его позы говорила – он испытывает нечто похожее на то, что чувствовала она.
– Ты меня слышала? Мы поженимся.
Едва сдерживая слезы, она никак не могла взять в толк, что заставило его сделать такое абсурдное заявление.
– Мы не поженимся.
– Еще как поженимся. И побыстрее.
Он не спрашивал. Он утверждал. Словно ее мнение по этому вопросу ничего не значило.
– Маркус, мы живем не в средние века, и ты не феодал-деспот, который может приказывать женщине. На дворе двадцать первый век, и мужчине приходится спрашивать у женщины, выйдет ли она за него замуж.
– Спрашивать? Как будто ты интересовалась, вправе ли прятать от меня моего сына чуть ли не весь первый год его жизни.
Ей не хотелось развивать эту тему, ей нечем было обороняться. Она решила воспользоваться иной тактикой:
– Не может быть, чтобы ты хотел на мне жениться! Судя по твоему взгляду, ты ненавидишь меня.
– А как я должен на тебя смотреть?
Она не стала отвечать. Безопаснее промолчать. Он скривил губы в подобие улыбки:
– Так-то. Мой сын будет носить мое имя. Он никогда не станет сомневаться в моем желании признать его публично.
– Ты можешь признать его, не расписываясь с его матерью.
Голубые глаза Маркуса приобрели цвет штормового моря.
– Нет.
Она была беспомощна перед лицом его решимости и не могла не прислушиваться к его аргументам.
– Но, Маркус, мы не можем пожениться только потому, что у нас общий ребенок. Ни один брак не устоит на таком шатком фундаменте.
Он посмотрел на нее так, что она поежилась.
– Мне наплевать, сколько продержится наш брак. Все, что я хочу, – это стать законным отцом своему ребенку, чтобы он никогда не испытывал того ощущения отверженности, через которое в детстве пришлось пройти мне.
– Ни один из нас не живет в маленьком городке, в котором выросты. Никомув Сиэтле нет дела до того, женаты родители Эрона или нет.
– Никому? Ты в этом уверена? Ты абсолютно убеждена, что Эрон никогда не услышит из чьих-либо уст, что он – ошибка молодости своей матери или, того хуже, ублюдок?
– Конечно, нет, но дело не в этом…
– Именно в этом все дело, Ронни, – перебил ее Маркус.
– Маркус, – сказала она тихо. Она пыталась найти слова, чтобы объяснить ему, что не может за него выйти. – Ты лгал мне.
– Больше не буду. – Он говорил искренне, при этом гнев никуда не делся.
– Почему я должна тебе верить?
– Потому что пора начать мне доверять. У тебя нет иного выхода, – добавил он с сарказмом.
Да, будущее с Маркусом рисовалось весьма беспросветным.
– Ты презираешь меня, – с горечью в голосе сказала она.
– Если бы я тебя презирал, я бы попытался отсудить себе опекунство, а не предлагал брак.
Его аргументация была убийственно точна, и перспектива лишиться Эрона была слишком пугающей, чтобы продолжать дискуссию в том же духе.
– Ты не веришь в устойчивые отношения.
– Я изменился. Я хочу иметь сына.
– И чтобы его получить, ты должен жениться на его матери, – сокрушенно заключила она.
Маркус пожал плечами:
– Именно.
Ей хотелось его ударить.
– Это больше, чем дать Эрону свое имя, не так ли? Он сел и взъерошил свои золотистые волосы, послечего бессильно уронил руки.
– Да, я хочу быть полноценным отцом своему ребенку, а это невозможно, если встречаться с Эроном повыходным или забирать его к себе на половину каникул. Я не допущу, чтобы ты вышла замуж за первого встречного и позволила ему занять мое место в жизни Эрона.
– Выходит, когда ты говорил, что тебе все равно, сколько протянет наш брак, ты говорил не вполне искренне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Я понимаю, что тебе трудно меня понять. Ты любишь рубить правду в глаза, а я просто не знала, как тебе рассказать. Я не могла подобрать нужные слова.
– «Маркус, у тебя десятимесячный сын». Подойдет? – В тоне его слышалась горькая ирония.
Вероника уставилась на клубок ярко-голубой шерсти и вздохнула:
– Да, но я уже говорила, что ты человек очень прямой.
– Честный.
Тут она не выдержала и подняла глаза.
– Так ли? Это честность заставляет следователя маскироваться под консультанта, когда он прощупывает меня в качестве самой вероятной подозреваемой?
Синие глаза его потемнели от гнева.
– Это моя работа, и не смей равнять ее с тем, что сделала ты, – лишила меня радостей отцовства в первые десять месяцев жизни моего сына!
Она отмотала немного шерсти.
– Как можешь ты, сидя здесь, выносить свои суждения? Ты собирался разрушить мое благополучие, сломать мне жизнь, которую я так отчаянно собирала по кусочкам ради сына и сестры! Ты использовал мое желание к тебе как оружие против меня и теперь заявляешь…
Она замолчала, не закончив предложения, потому что он успел соскочить с дивана и грозно нависал над ней.
– Мне надоело слушать твои нападки и всю эту ересь про то, как я будто бы использую секс как оружие против тебя. Ты помнишь, я говорил тебе, что у меня после тебя не было ни одной женщины?
У нее не было иного выхода, и она кивнула. Он действительно это сказал, и она ему поверила. Она все еще верила ему, что свидетельствовало о ее не слишком высоком интеллектуальном уровне.
– Ты помнишь, как я говорил, что хочу заняться с тобой любовью? Что я не желаю, чтобы у нас был просто секс? Что думаю об общем будущем?
Его голос сильно действовал ей на нервы, и на все вопросы она отвечала быстрым кивком.
– Я уложил тебя в постель в пятницу, потому что хотел тебя. Ты была мне нужна.
– Маркус…
Он рубанул ладонью воздух:
– Нет, я сейчас говорю. Ты обвинила меня, что я тебя использую, в то время как я хотел одного – заступиться за тебя. Если бы даже ты оказалась виновной, я собирался пойти к Клайну и от твоего имени молить о прощении, чтобы он защитил твою репутацию в случае необходимости. Я понимал всю отчаянность твоего положения и то давление, что ты испытывала со времени смерти родителей. Я хотел помочь тебе, но ты и сейчас доверяешь мне не больше, чем полтора года назад.
Он прожег ее взглядом, лицо его было предельно напряжено. Он еле сдерживался. В его теперешней ипостаси не было и тени того беспечного «душки», каким она его всегда знала.
– Ты лгал мне, – беспомощно пролепетала она.
– Я себе тоже лгал. Я убеждал себя, что я тебе небезразличен и отсутствие доверия ко мне восемнадцать месяцев назад было вызвано твоим ужасным стрессом.
Она боялась сказать что-то еще. Он был слишком серьезно настроен. И безмерно зол. Он сжал кулаки и отвернулся.
– Мы поженимся как можно быстрее.
Глава 17
– Что мы сделаем?
Не может быть, чтобы он произнес именно эти слова. Ей, наверное, послышалось. После того как он в доступной форме объяснил ей, что считает ее полным ничтожеством. Это невозможно. Не может человек от обвинений перескочить к предложению руки и сердца.
Он резко повернулся к ней. Напряженность его позы говорила – он испытывает нечто похожее на то, что чувствовала она.
– Ты меня слышала? Мы поженимся.
Едва сдерживая слезы, она никак не могла взять в толк, что заставило его сделать такое абсурдное заявление.
– Мы не поженимся.
– Еще как поженимся. И побыстрее.
Он не спрашивал. Он утверждал. Словно ее мнение по этому вопросу ничего не значило.
– Маркус, мы живем не в средние века, и ты не феодал-деспот, который может приказывать женщине. На дворе двадцать первый век, и мужчине приходится спрашивать у женщины, выйдет ли она за него замуж.
– Спрашивать? Как будто ты интересовалась, вправе ли прятать от меня моего сына чуть ли не весь первый год его жизни.
Ей не хотелось развивать эту тему, ей нечем было обороняться. Она решила воспользоваться иной тактикой:
– Не может быть, чтобы ты хотел на мне жениться! Судя по твоему взгляду, ты ненавидишь меня.
– А как я должен на тебя смотреть?
Она не стала отвечать. Безопаснее промолчать. Он скривил губы в подобие улыбки:
– Так-то. Мой сын будет носить мое имя. Он никогда не станет сомневаться в моем желании признать его публично.
– Ты можешь признать его, не расписываясь с его матерью.
Голубые глаза Маркуса приобрели цвет штормового моря.
– Нет.
Она была беспомощна перед лицом его решимости и не могла не прислушиваться к его аргументам.
– Но, Маркус, мы не можем пожениться только потому, что у нас общий ребенок. Ни один брак не устоит на таком шатком фундаменте.
Он посмотрел на нее так, что она поежилась.
– Мне наплевать, сколько продержится наш брак. Все, что я хочу, – это стать законным отцом своему ребенку, чтобы он никогда не испытывал того ощущения отверженности, через которое в детстве пришлось пройти мне.
– Ни один из нас не живет в маленьком городке, в котором выросты. Никомув Сиэтле нет дела до того, женаты родители Эрона или нет.
– Никому? Ты в этом уверена? Ты абсолютно убеждена, что Эрон никогда не услышит из чьих-либо уст, что он – ошибка молодости своей матери или, того хуже, ублюдок?
– Конечно, нет, но дело не в этом…
– Именно в этом все дело, Ронни, – перебил ее Маркус.
– Маркус, – сказала она тихо. Она пыталась найти слова, чтобы объяснить ему, что не может за него выйти. – Ты лгал мне.
– Больше не буду. – Он говорил искренне, при этом гнев никуда не делся.
– Почему я должна тебе верить?
– Потому что пора начать мне доверять. У тебя нет иного выхода, – добавил он с сарказмом.
Да, будущее с Маркусом рисовалось весьма беспросветным.
– Ты презираешь меня, – с горечью в голосе сказала она.
– Если бы я тебя презирал, я бы попытался отсудить себе опекунство, а не предлагал брак.
Его аргументация была убийственно точна, и перспектива лишиться Эрона была слишком пугающей, чтобы продолжать дискуссию в том же духе.
– Ты не веришь в устойчивые отношения.
– Я изменился. Я хочу иметь сына.
– И чтобы его получить, ты должен жениться на его матери, – сокрушенно заключила она.
Маркус пожал плечами:
– Именно.
Ей хотелось его ударить.
– Это больше, чем дать Эрону свое имя, не так ли? Он сел и взъерошил свои золотистые волосы, послечего бессильно уронил руки.
– Да, я хочу быть полноценным отцом своему ребенку, а это невозможно, если встречаться с Эроном повыходным или забирать его к себе на половину каникул. Я не допущу, чтобы ты вышла замуж за первого встречного и позволила ему занять мое место в жизни Эрона.
– Выходит, когда ты говорил, что тебе все равно, сколько протянет наш брак, ты говорил не вполне искренне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72