Они с Джеем и Элизабет открыли свою юридическую фирму и как раз в этом году начали заниматься делами, о которых она всегда мечтала. Делами действительно стоящими.
Габби и Адам поженились сразу же после его возвращения: никто из них не хотел ждать. Оба слишком ценили время. И она родила ему замечательных детишек! У них была Тесса, с черными волосами и золотисто-зелеными глазами; Коннор, светловолосый и темноглазый; и Габби снова ждала ребенка.
Она положила ладонь себе на живот и улыбнулась. Ей нравилось быть матерью. Она обожала своего мужа. И сомневалась, что какую-либо из женщин когда-то любили так же сильно и беззаветно, как ее. Габби знала, что муж никогда ее не бросит, так дорого ему было то, чего он ждал шесть тысяч лет, – любовь. Знала, что он останется с ней до самой смерти, что он будет лелеять каждую морщинку на ее лице, потому что, по сути, морщинки эти были не отрицанием, а утверждением достойно прожитой жизни. Доказательством того, что человек смеялся и плакал, радовался и грустил, свидетельством страсти, свидетельством того, что он жил. Каждая грань человеческого бытия восхищала Адама, каждая смена времени года была триумфом, имела привкус невыносимой сладости. Никогда еще человек не наслаждался жизнью так сильно.
И его жизнь была богатой и полной.
Большего Габби не могла и желать.
Хотя... вообще-то... с легким содроганием она признавала, что у нее осталась еще одна заветная мечта.
И хотя большую часть времени, глядя на Адама, она чувствовала трепет и нежность к этому большому прекрасному человеку, который подарил ей столько любви, иногда она все же ненавидела его за то, что у него нет души, и даже готова была возненавидеть Бога.
И ей не давала покоя одна мечта.
Они доживут до ста лет, увидят, как вырастут их дети и внуки, и однажды они лягут спать, повернувшись друг к другу лицом, и так умрут, одновременно, в объятиях друг друга.
В этом и заключалась ее мечта: что, может быть, если она будет любить его достаточно сильно, достаточно искренне и безоговорочно и если крепко прижмет его к себе, когда они будут умирать, она сможет взять его с собой, куда бы ни отлетала ее душа. И тогда она сделала бы то, что было ее призванием, для чего, как она теперь знала, она родилась на свет. Она предстанет перед Господом как правозащитник и будет рассматривать самое важное, самое большое дело в своей жизни.
И она его выиграет.
– Я не понимаю, папа, – сказала Тесса. – Почему зайчику нужно сбрасывать шкурку, чтобы стать настоящим?
Адам закрыл книжку «Лесной зайчишка» и посмотрел на дочку.
Она лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка, и глядела на него – его дорогая Тесса с густыми блестящими черными локонами, рассыпавшимися по ангельскому круглощекому личику, с живым умом и беспрестанным любопытством, при виде которой сердце отца наполнялось радостью.
– Потому что так надо, чтобы стать настоящим.
– У-у-у... Но я не хочу становиться настоящей. Я хочу быть как волшебная королева. Ой! – Она прикрыла рот маленькой ладошкой. – Я этого не говорила.
Стоя в дверном проеме, Габби тихо вздохнула, и Адам тут же посмотрел на нее и поднял бровь, выражая безмолвный вопрос.
«Я никогда не говорила ей о Существах, – губами сказала ему Габби. – А ты?»
Он покачал головой. Они думали, что Тесса не является Видящей Сидхов. Габриель не видела ни одного Туата-Де с того дня, как пять лет назад в Шотландии на них напал Дэррок, поэтому они решили, что Эобил, наверное, лишила род О'Каллаген дара видения.
– Какая волшебная королева, Тесса? – ласково спросил Адам. – Все в порядке, ты можешь мне рассказать.
Тесса недоверчиво посмотрела на него.
– Она сказала, ты ужасно разозлишься, если узнаешь, что она приходила.
– Я не разозлюсь, – убеждал ее Адам, приглаживая ее растрепавшиеся локоны.
– Обещаешь, папочка?
– Обещаю. Клянусь своим сердцем. Какая волшебная королева, солнышко?
– А-вил.
Адам сделал глубокий вдох и снова взглянул на Габриель.
– Эобил приходит повидаться с тобой, Тесса? – мягко спросила Габби, заходя в комнату и садясь рядом с Адамом на край кроватки.
Тесса покачала головой.
– Не со мной. Она приходит, чтобы посмотреть на папу.
Она считает, что он красивый.
Адам подавил смешок, встретившись взглядом с женой и заметив, как она прищурилась, как раздулись ее ноздри. Она сердилась. Ему нравилось, что иногда она его немного ревновала, обожал, когда проявлялось ее чувство собственности. И иногда сам испытывал это чувство по отношению к своей маленькой ka-lyrra.
– Красивым, значит? – сухо спросила Габби.
– Угу, – ответила Тесса, сонно потирая глаза. – Но я не могу видеть это, как ни стараюсь. Что ж, Адам рассерженно признал, что его это немного разозлило. Перед тем как родилась Тесса, он перевернул множество книг для родителей, решив стать хорошим отцом. Он думал, что все делает правильно, но разве его дочь не должна им восхищаться? По крайней мере, пока не станет подростком (а тогда уже храни Господь того, кто назначит свидание его дочери!). Пусть у него возле глаз и появилось несколько морщинок, которых там не было раньше, он все еще оставался привлекательным мужчиной!
– Ты что, не считаешь меня красивым, Тесса? – Он пощекотал шейку своей дочери, как раз за ухом, что непременно вызывало у нее смех.
– Конечно, считаю, папочка. – Она расхохоталась. Потом посмотрела на него с недовольством четырехлетнего ребенка. – Но я не вижу того, что видит она. Она говорит, что это могут увидеть только волшебные Существа.
Сердце Адама сжалось. Этого не может быть. Или может?
– О Боже, – слабым голосом сказала Габби, глядя на него.
Она прикрыла рот дрожащей рукой. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
Адам кивнул, безмолвно побуждая ее задать вопрос, который пришел в голову им обоим. Он бы задал его сам, но не мог пошевелить языком.
Он мог назвать только одно свойство, которое видел у людей, будучи Существом, и которое не видели сами люди. У него перехватило дух – так он этого хотел. Так желал, окончив эту жизнь, последовать за своей женой. Пять лет назад, во время романтической шотландской свадебной церемонии, МакКелтары предложили ему связать себя с женой друидской клятвой: эти священные обеты объединяли любящих навеки. Он отказался – и не потому, что не стремился к этому каждой своей клеточкой, а потому, что не видел в этом никакого смысла, поскольку у него не было души, которую он мог бы связать с любимой.
С замиранием сердца Габби спросила:
– Чего не видишь, Тесса? Что такое видят Существа, чего не можешь увидеть ты?
Тесса зевнула и еще глубже зарылась в одеяла.
– Что папа светится золотым сиянием.
Губы Адама зашевелились, но оттуда не вырвалось ни звука.
– Адам светится золотым сиянием?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Габби и Адам поженились сразу же после его возвращения: никто из них не хотел ждать. Оба слишком ценили время. И она родила ему замечательных детишек! У них была Тесса, с черными волосами и золотисто-зелеными глазами; Коннор, светловолосый и темноглазый; и Габби снова ждала ребенка.
Она положила ладонь себе на живот и улыбнулась. Ей нравилось быть матерью. Она обожала своего мужа. И сомневалась, что какую-либо из женщин когда-то любили так же сильно и беззаветно, как ее. Габби знала, что муж никогда ее не бросит, так дорого ему было то, чего он ждал шесть тысяч лет, – любовь. Знала, что он останется с ней до самой смерти, что он будет лелеять каждую морщинку на ее лице, потому что, по сути, морщинки эти были не отрицанием, а утверждением достойно прожитой жизни. Доказательством того, что человек смеялся и плакал, радовался и грустил, свидетельством страсти, свидетельством того, что он жил. Каждая грань человеческого бытия восхищала Адама, каждая смена времени года была триумфом, имела привкус невыносимой сладости. Никогда еще человек не наслаждался жизнью так сильно.
И его жизнь была богатой и полной.
Большего Габби не могла и желать.
Хотя... вообще-то... с легким содроганием она признавала, что у нее осталась еще одна заветная мечта.
И хотя большую часть времени, глядя на Адама, она чувствовала трепет и нежность к этому большому прекрасному человеку, который подарил ей столько любви, иногда она все же ненавидела его за то, что у него нет души, и даже готова была возненавидеть Бога.
И ей не давала покоя одна мечта.
Они доживут до ста лет, увидят, как вырастут их дети и внуки, и однажды они лягут спать, повернувшись друг к другу лицом, и так умрут, одновременно, в объятиях друг друга.
В этом и заключалась ее мечта: что, может быть, если она будет любить его достаточно сильно, достаточно искренне и безоговорочно и если крепко прижмет его к себе, когда они будут умирать, она сможет взять его с собой, куда бы ни отлетала ее душа. И тогда она сделала бы то, что было ее призванием, для чего, как она теперь знала, она родилась на свет. Она предстанет перед Господом как правозащитник и будет рассматривать самое важное, самое большое дело в своей жизни.
И она его выиграет.
– Я не понимаю, папа, – сказала Тесса. – Почему зайчику нужно сбрасывать шкурку, чтобы стать настоящим?
Адам закрыл книжку «Лесной зайчишка» и посмотрел на дочку.
Она лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка, и глядела на него – его дорогая Тесса с густыми блестящими черными локонами, рассыпавшимися по ангельскому круглощекому личику, с живым умом и беспрестанным любопытством, при виде которой сердце отца наполнялось радостью.
– Потому что так надо, чтобы стать настоящим.
– У-у-у... Но я не хочу становиться настоящей. Я хочу быть как волшебная королева. Ой! – Она прикрыла рот маленькой ладошкой. – Я этого не говорила.
Стоя в дверном проеме, Габби тихо вздохнула, и Адам тут же посмотрел на нее и поднял бровь, выражая безмолвный вопрос.
«Я никогда не говорила ей о Существах, – губами сказала ему Габби. – А ты?»
Он покачал головой. Они думали, что Тесса не является Видящей Сидхов. Габриель не видела ни одного Туата-Де с того дня, как пять лет назад в Шотландии на них напал Дэррок, поэтому они решили, что Эобил, наверное, лишила род О'Каллаген дара видения.
– Какая волшебная королева, Тесса? – ласково спросил Адам. – Все в порядке, ты можешь мне рассказать.
Тесса недоверчиво посмотрела на него.
– Она сказала, ты ужасно разозлишься, если узнаешь, что она приходила.
– Я не разозлюсь, – убеждал ее Адам, приглаживая ее растрепавшиеся локоны.
– Обещаешь, папочка?
– Обещаю. Клянусь своим сердцем. Какая волшебная королева, солнышко?
– А-вил.
Адам сделал глубокий вдох и снова взглянул на Габриель.
– Эобил приходит повидаться с тобой, Тесса? – мягко спросила Габби, заходя в комнату и садясь рядом с Адамом на край кроватки.
Тесса покачала головой.
– Не со мной. Она приходит, чтобы посмотреть на папу.
Она считает, что он красивый.
Адам подавил смешок, встретившись взглядом с женой и заметив, как она прищурилась, как раздулись ее ноздри. Она сердилась. Ему нравилось, что иногда она его немного ревновала, обожал, когда проявлялось ее чувство собственности. И иногда сам испытывал это чувство по отношению к своей маленькой ka-lyrra.
– Красивым, значит? – сухо спросила Габби.
– Угу, – ответила Тесса, сонно потирая глаза. – Но я не могу видеть это, как ни стараюсь. Что ж, Адам рассерженно признал, что его это немного разозлило. Перед тем как родилась Тесса, он перевернул множество книг для родителей, решив стать хорошим отцом. Он думал, что все делает правильно, но разве его дочь не должна им восхищаться? По крайней мере, пока не станет подростком (а тогда уже храни Господь того, кто назначит свидание его дочери!). Пусть у него возле глаз и появилось несколько морщинок, которых там не было раньше, он все еще оставался привлекательным мужчиной!
– Ты что, не считаешь меня красивым, Тесса? – Он пощекотал шейку своей дочери, как раз за ухом, что непременно вызывало у нее смех.
– Конечно, считаю, папочка. – Она расхохоталась. Потом посмотрела на него с недовольством четырехлетнего ребенка. – Но я не вижу того, что видит она. Она говорит, что это могут увидеть только волшебные Существа.
Сердце Адама сжалось. Этого не может быть. Или может?
– О Боже, – слабым голосом сказала Габби, глядя на него.
Она прикрыла рот дрожащей рукой. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
Адам кивнул, безмолвно побуждая ее задать вопрос, который пришел в голову им обоим. Он бы задал его сам, но не мог пошевелить языком.
Он мог назвать только одно свойство, которое видел у людей, будучи Существом, и которое не видели сами люди. У него перехватило дух – так он этого хотел. Так желал, окончив эту жизнь, последовать за своей женой. Пять лет назад, во время романтической шотландской свадебной церемонии, МакКелтары предложили ему связать себя с женой друидской клятвой: эти священные обеты объединяли любящих навеки. Он отказался – и не потому, что не стремился к этому каждой своей клеточкой, а потому, что не видел в этом никакого смысла, поскольку у него не было души, которую он мог бы связать с любимой.
С замиранием сердца Габби спросила:
– Чего не видишь, Тесса? Что такое видят Существа, чего не можешь увидеть ты?
Тесса зевнула и еще глубже зарылась в одеяла.
– Что папа светится золотым сиянием.
Губы Адама зашевелились, но оттуда не вырвалось ни звука.
– Адам светится золотым сиянием?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79