Лиза медленно, но уверенно привыкала к жизни в четырнадцатом веке. Ей начали нравиться свободные платья и тартаны, а иногда она даже проводила время с женщинами, глядя, как они осветляют и заплетают волосы по моде замка Броуди.
Ей нравилось, что люди, живущие в замке, собираются по вечерам у камина, чтобы поговорить, а не сидят, уставившись в телевизоры или компьютеры. Обитатели замка Броуди знали множество колоритных преданий и с удовольствием пересказывали их. Дункану и Галану была известна история их клана за сотни лет до их рождения, и они охотно рассказывали о своих героях-предках. Лиза слушала их, пытаясь припомнить, о ком из Стоунов она могла бы упомянуть, но так ни на ком и не остановилась. Кому интересно, что чей-то там дед был юристом? А он мог срубить дерево и натаскать воды?
Дни пролетали в безоблачном счастье. Теперь Лиза понимала, почему ее мать утратила волю к жизни после смерти мужа. Если Кэтрин любила его хоть вполовину так, как Лиза любит Цирцена, то потеря мужа была для нее сокрушительным ударом.
Забота и любовь Цирцена, словно волшебный плащ, оберегали Лизу от невзгод. Теперь она и представить себе не могла, как раньше жила без него. Незримая связь между ними позволяла ей ощущать присутствие Цирцена, даже когда его не было рядом. Теперь Лиза никогда не чувствовала себя одинокой. Бывало, он уезжал со своими воинами, и если что-то его забавляло, Лиза слышала его раскатистый смех, хотя и не знала причины.
Благодаря этой связи она научилась понимать мужские чувства, которые раньше являлись для нее тайной за семью печатями, и Лиза с удивлением осознавала, что и лорд Броуди улавливает ее более тонкие женские ощущения и эмоции.
Это продолжалось до тех пор, пока она не спросила Цирцена о щенке, которого она так хотела. Лиза оборвала себя на полуслове из-за обрушившейся на нее горечи и печали, таившихся в душе ее возлюбленного.
Они сидели на каменной скамейке у пруда – это стало одним из их любимых мест – и смотрели, как дети играют со щенком. Лиза хохотала до слез, глядя на его неловкие прыжки и озорную морду.
– Хочу щенка, – заявила она. – Я всегда хотела иметь собаку, но наша квартира была для этого слишком маленькой...
– Нет, – ответил Цирцен.
Ее улыбка погасла, но Лизу тут же захлестнула волна жалости, исходившая от него.
– Почему?
Он не сводил глаз со щенка.
– Зачем тебе собака? Они ведь долго не живут.
– Нет, живут. Лет десять, а то и пятнадцать.
– Десять... пятнадцать. А потом умирают.
– Ну да, – кивнула Лиза, не понимая, что он хочет сказать. – У тебя когда-нибудь был щенок?
– Нет, – коротко ответил Цирцен и, поднявшись, протянул ей руку. – Пойдем лучше погуляем.
– Но, Цирцен, я же понимаю, что щенок вырастет, состарится и умрет, зато я смогу любить его, пока он будет жив.
Не отвечая, он повел ее прочь от играющих детей и посторонних глаз. Подойдя к рощице, Цирцен прижал ее к дереву и страстно поцеловал.
Лиза ответила на его поцелуй, но была смущена каскадом его эмоций – болью, отчаянием, желанием всегда обладать ею и чем-то еще, неуловимым, ускользавшим от ее понимания.
– Моя, – прошептал он, с трудом оторвавшись от ее губ.
– Собственник, – промурлыкала Лиза, снова потянувшись к нему губами, – типичный средневековый варвар, самоуверенный и нахальный.
– Пусть так, но все равно ты моя, – произнес Цирцен срывающимся голосом. – Сколько бы мы ни прожили вместе, я никогда не смогу насытиться тобой.
– Что ты! У нас же вся жизнь впереди, – нежно заверила Лиза, целуя его. – И всю свою жизнь я буду принадлежать тебе.
– Знаю, – тихо ответил он. – Знаю.
– Ты чего-то недоговариваешь, Цирцен.
– Этого все равно мало. Мне нужна вечность с тобой.
– Тогда я твоя навеки, – тут же пообещала Лиза.
– Осторожно, девочка, – произнес Цирцен, и его глаза потемнели. – Я могу поймать тебя на слове.
Лиза прижалась к его груди, хотя ее несколько смутил странный тон, которым он произнес эти слова. Она смутно чувствовала какую-то угрозу и не хотела, боялась узнать, какую.
– Расскажи мне все о себе, любимая, о своей жизни. О катастрофе, о том, что случилось с твоей мамой, и вообще, чего ты хочешь от жизни. – Цирцен надеялся, что его голос не выдал его мыслей, от которых ему самому становилось стыдно. Судя по тому, как охотно Лиза принялась рассказывать о своей жизни, обучая его новым словам, ему это удалось.
А у него появилась сумасшедшая, опасная мысль, и он старался отогнать ее, но уже понимал, что теперь ему не удастся от нее избавиться.
Глава 20
– Галан, мы это сделали! – Оба брата стояли, опершись на колонну в Грэйтхолле, и смотрели, как Цирцен обучает Лизу простенькому шотландскому танцу. Лиза внимательно следила за ногами, но все равно время от времени поднимала голову и счастливо смеялась. Дункан охотно признавал, что она восхитительна.
Жители деревни, наконец, получили разрешение на праздник, благодаря Галану, Дункану и прислуге замка, которые без лишних напоминаний сами подготовили все необходимое. Пока счастливая пара наслаждалась обществом друг друга и не замечала ничего на свете, обитатели замка Броуди просто поставили их в известность о том, что праздник состоится. Прекрасное настроение лорда словно передалось всем его подданным.
Грэйтхолл был ярко освещен сотнями свечей, а на стенах колыхались малиново-черные полотнища цветов клана Броуди. Тридцать длинных столов, ломящихся от яств, выстроили в зале в виде большого прямоугольника. Музыканты собрались позади стола лорда, а остальные обитатели замка, их жены, дети и даже несколько волкодавов кружились в танце в центре зала, с радостным нетерпением предвкушая угощение. В этих истерзанных войной местах любой праздник был грандиозным событием, потому что следующего могло уже и не быть. Никто не мог знать, что случится завтра, и потому старался наслаждаться жизнью сегодня. Музыканты ускорили темп, но танцующие не отставали.
– Только посмотри на них, – тихо сказал Галан Дункану.
Ему не нужно было уточнять, на кого именно следует смотреть. Он, как и большинство гостей, не отрывал взгляд от Цирцена и Лизы. Но те явно были поглощены друг другом и больше никого не замечали.
Услышав странные нотки в голосе брата, Дункан быстро взглянул на него, словно увидев Галана в новом свете.
– Они так влюблены друг в друга, – в словах Галана послышались такая тоска и печаль, что Дункану стало не по себе, словно это он был старшим братом и его обязанностью было заботиться о Талане. Ему впервые пришло в голову, что его брату уже за тридцать, а он все один да один, отдает всего себя борьбе за свободу Шотландии, жертвуя личной жизнью. Такому преданному и дисциплинированному воину, как Галан, трудно познать радости семейной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60