Вы всегда затрачиваете столько усилий, чтобы произвести впечатление на женщину?
– Только тогда, когда для меня это важно.
Вновь в его глазах вспыхнул озорной огонек, влекущий ее больше, чем те сладострастные взгляды, которые бросали на нее мужчины, сгоравшие от нетерпения затащить ее в постель.
– Я польщена.
Более того, она ощутила, как между ними сверкнула яркая электрическая искра, от которой возгорелись редкие, полузабытые чувства: желание угождать, все делить пополам, соприкасаться и… Может быть, это и называется любить?
Но, как всегда, этот порыв мог оказаться безрезультатным, неразделенным. Разве прошлый опыт не научил ее этому?
У Ченса могло быть много причин искать ее общества. Впрочем, в их число вряд ли входило стремление появиться на людях с красивой женщиной. А если его интересовали ее знакомства, то здесь, в этом ресторане, он уж никак не мог ими воспользоваться. Однако он знал о Малькоме. Не исключено, что между ними идет какая-то борьба. Что, если он хочет заполучить нечто такое, чего добивается Мальком?
Ей были противны эти подозрения, однако в прошлом подобная осторожность не раз избавляла ее от боли. Как известно, обжегшись на молоке, дуешь и на воду.
– По вашему виду не скажешь, – заметил Ченс. – Мне показалось, вы скорее встревожены, чем польщены. Чем же?
– Ничем. Пожалуй, ваш жест вызывает во мне некоторое недоумение. Он прекрасен, но… излишен.
– Все зависит от того, какой смысл вкладывать в понятие «необходимость», – мягко возразил он. – Взять, к примеру, орхидеи. Окружив вас ими, я мог рассчитывать на то, что в тот момент, когда я позвоню и буду уговаривать вас изменить планы на сегодняшний вечер, вы отнесетесь к моему предложению более внимательно.
Она рассмеялась.
– Мягко сказано! Мой интерес был подогрет до предела.
– Что касается приглашения сюда… – Он улыбнулся. – Согласитесь, что, если бы мы пошли в другое место, к нам бы все время подходили друзья и знакомые. Здесь же мы можем спокойно поужинать вдвоем. Так что, хоть на первый взгляд это и может показаться излишним, на самом деле все вполне логично.
Убедившись, что спорить с ним невозможно, Флейм подняла бокал.
– За логику – стиль Стюарта.
После этого Флейм почувствовала себя на удивление легко и бездумно наслаждалась вином, едой и беседой. Разговор не затихал ни на минуту.
– Вы видели новую постановку «Турандот» Франко Дзеффирелли! – воскликнула она с завистью. – Я умираю от желания ее посмотреть. Говорят, декорации потрясающие.
– Еще бы, на спектакль угрохали добрый миллион, а то и больше, – сухо заметил Ченс. – Я всегда думаю: не лучше ли было бы потратить эта деньги на то, чтобы пригласить на сцену «Метрополитен» кого-нибудь из мировых знаменитостей.
– Вы правы, – согласилась она. – Если хочешь их послушать, надо ехать в Европу.
– Потому что в Европе звездам платят гораздо больше, чем здесь.
– Знаю, но все равно обидно, – она печально вздохнула. – У меня были билеты на «Турандот», когда я в прошлый раз приезжала в Нью-Йорк. К сожалению, в последний момент поход в театр сорвался, и мне пришлось отдать билеты одному из друзей.
– Вы были в Нью-Йорке по делам или для развлечения?
– По делам. В Нью-Йорке находится штаб-квартира агентства, и я приезжала на совещание.
– Вы часто там бываете?
– Три-четыре раза в год. А вы?
– Раза в два чаще…
– Где вы останавливаетесь? – полюбопытствовала она.
– В «Плазе». – Он чуть склонил голову набок. – А почему вы спрашиваете?
Слегка улыбаясь, она раскачивала бокал с шампанским, наблюдая за поднимавшимися на поверхность пузырьками.
– Вдруг вы останавливаетесь в отеле своего конкурента.
– Конкурента? – Он удивленно прищурился.
– Дональда Трампа. – Она озорно улыбнулась поверх бокала.
– Хотя мы занимаемся одним и тем же бизнесом, – сказал он с улыбкой, – я не считаю его своим конкурентом. Меня не интересуют ни Манхэттен, ни Атлантик-Сити. Пускай он делает там все, на что его хватает. Я же оставляю за собой всю прочую территорию страны.
Озорной огонек у него в глазах исключал даже намек на тщеславие, что вызвало легкий смех Флейм.
– Странно, что не всего мира.
– Надо же оставить какое-то пространство для роста, – заметил он, и складки на его щеках прорезались четче.
– Как я могла упустить это из виду? – Она притворно вздохнула.
Официант, стоявший на почтительном расстоянии от столиков, подавил зевок. Флейм заметила, как поспешно он прикрыл рукой рот, и сразу отвернулась – лучше бы она этого не видела. Ей не хотелось думать о том, что уже очень поздно.
– Что вы делаете завтра, а точнее сказать, сегодня?
Встретив его взгляд, она обратила внимание на его мужскую настойчивость. Одновременно ей бросилось в глаза множество других подробностей – как, например, отблеск низкого пламени свечи на его черных волосах или природная сила пальцев, спокойно державших стакан с бренди.
– В Музее современного искусства сейчас проходит архитектурная выставка Марио Ботта, я хотела бы ее посмотреть. Говорят, зрелище весьма впечатляющее.
– А что, если я попрошу вас пересмотреть свои планы и пообедать со мной в Кармел?
– Надеюсь, на сей раз вы не утопите меня в орхидеях, чтобы я согласилась? – спросила она со смехом. – Я просто не знаю, что буду с ними делать.
– Не утоплю, если вы примете приглашение поехать в Кармел и, говоря словами его знаменитого мэра, скрасите мои будни.
Она подняла руки, как бы капитулируя:
– Соглашаюсь безоговорочно.
– Вот и прекрасно. – Он улыбнулся шире. – С утра мне надо сделать несколько неотложных звонков. Я мог бы за вами заехать, скажем, около половины одиннадцатого.
– Замечательно. Мы можем поехать вдоль побережья, насладиться живописной дорогой и вполне успеть к обеду.
Официант вернулся к их столику, изо всех сил стараясь казаться предупредительным.
– Что-нибудь еще? Может быть, бренди? – предложил он, глядя на почти пустой стакан Ченса.
– Мне – нет. – Он посмотрел на Флейм, но она отрицательно покачала головой. – Думаю, этим мы ограничимся.
Его ответ означал, что ужин и вечер закончены. Большая часть пути к ее викторианскому дому прошла в молчании, на удивление приятном. У входной двери он протянул руку к ключам.
– Можно мне?
Она с готовностью позволила ему отпереть дверь. Когда он повернулся, чтобы отдать ей ключи, она знала, даже без подсказки собственного участившегося пульса, что момент настал.
Она поняла это по своей боязни показаться неуклюжей, по сомнениям – вдруг она переоценила непринужденную интимность вечера, по неуверенности – хочется ли ей, чтобы он ее поцеловал.
Когда его рука скользнула по ее щеке, она откинула голову – старое, как мир, движение женщины в ожидании поцелуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Только тогда, когда для меня это важно.
Вновь в его глазах вспыхнул озорной огонек, влекущий ее больше, чем те сладострастные взгляды, которые бросали на нее мужчины, сгоравшие от нетерпения затащить ее в постель.
– Я польщена.
Более того, она ощутила, как между ними сверкнула яркая электрическая искра, от которой возгорелись редкие, полузабытые чувства: желание угождать, все делить пополам, соприкасаться и… Может быть, это и называется любить?
Но, как всегда, этот порыв мог оказаться безрезультатным, неразделенным. Разве прошлый опыт не научил ее этому?
У Ченса могло быть много причин искать ее общества. Впрочем, в их число вряд ли входило стремление появиться на людях с красивой женщиной. А если его интересовали ее знакомства, то здесь, в этом ресторане, он уж никак не мог ими воспользоваться. Однако он знал о Малькоме. Не исключено, что между ними идет какая-то борьба. Что, если он хочет заполучить нечто такое, чего добивается Мальком?
Ей были противны эти подозрения, однако в прошлом подобная осторожность не раз избавляла ее от боли. Как известно, обжегшись на молоке, дуешь и на воду.
– По вашему виду не скажешь, – заметил Ченс. – Мне показалось, вы скорее встревожены, чем польщены. Чем же?
– Ничем. Пожалуй, ваш жест вызывает во мне некоторое недоумение. Он прекрасен, но… излишен.
– Все зависит от того, какой смысл вкладывать в понятие «необходимость», – мягко возразил он. – Взять, к примеру, орхидеи. Окружив вас ими, я мог рассчитывать на то, что в тот момент, когда я позвоню и буду уговаривать вас изменить планы на сегодняшний вечер, вы отнесетесь к моему предложению более внимательно.
Она рассмеялась.
– Мягко сказано! Мой интерес был подогрет до предела.
– Что касается приглашения сюда… – Он улыбнулся. – Согласитесь, что, если бы мы пошли в другое место, к нам бы все время подходили друзья и знакомые. Здесь же мы можем спокойно поужинать вдвоем. Так что, хоть на первый взгляд это и может показаться излишним, на самом деле все вполне логично.
Убедившись, что спорить с ним невозможно, Флейм подняла бокал.
– За логику – стиль Стюарта.
После этого Флейм почувствовала себя на удивление легко и бездумно наслаждалась вином, едой и беседой. Разговор не затихал ни на минуту.
– Вы видели новую постановку «Турандот» Франко Дзеффирелли! – воскликнула она с завистью. – Я умираю от желания ее посмотреть. Говорят, декорации потрясающие.
– Еще бы, на спектакль угрохали добрый миллион, а то и больше, – сухо заметил Ченс. – Я всегда думаю: не лучше ли было бы потратить эта деньги на то, чтобы пригласить на сцену «Метрополитен» кого-нибудь из мировых знаменитостей.
– Вы правы, – согласилась она. – Если хочешь их послушать, надо ехать в Европу.
– Потому что в Европе звездам платят гораздо больше, чем здесь.
– Знаю, но все равно обидно, – она печально вздохнула. – У меня были билеты на «Турандот», когда я в прошлый раз приезжала в Нью-Йорк. К сожалению, в последний момент поход в театр сорвался, и мне пришлось отдать билеты одному из друзей.
– Вы были в Нью-Йорке по делам или для развлечения?
– По делам. В Нью-Йорке находится штаб-квартира агентства, и я приезжала на совещание.
– Вы часто там бываете?
– Три-четыре раза в год. А вы?
– Раза в два чаще…
– Где вы останавливаетесь? – полюбопытствовала она.
– В «Плазе». – Он чуть склонил голову набок. – А почему вы спрашиваете?
Слегка улыбаясь, она раскачивала бокал с шампанским, наблюдая за поднимавшимися на поверхность пузырьками.
– Вдруг вы останавливаетесь в отеле своего конкурента.
– Конкурента? – Он удивленно прищурился.
– Дональда Трампа. – Она озорно улыбнулась поверх бокала.
– Хотя мы занимаемся одним и тем же бизнесом, – сказал он с улыбкой, – я не считаю его своим конкурентом. Меня не интересуют ни Манхэттен, ни Атлантик-Сити. Пускай он делает там все, на что его хватает. Я же оставляю за собой всю прочую территорию страны.
Озорной огонек у него в глазах исключал даже намек на тщеславие, что вызвало легкий смех Флейм.
– Странно, что не всего мира.
– Надо же оставить какое-то пространство для роста, – заметил он, и складки на его щеках прорезались четче.
– Как я могла упустить это из виду? – Она притворно вздохнула.
Официант, стоявший на почтительном расстоянии от столиков, подавил зевок. Флейм заметила, как поспешно он прикрыл рукой рот, и сразу отвернулась – лучше бы она этого не видела. Ей не хотелось думать о том, что уже очень поздно.
– Что вы делаете завтра, а точнее сказать, сегодня?
Встретив его взгляд, она обратила внимание на его мужскую настойчивость. Одновременно ей бросилось в глаза множество других подробностей – как, например, отблеск низкого пламени свечи на его черных волосах или природная сила пальцев, спокойно державших стакан с бренди.
– В Музее современного искусства сейчас проходит архитектурная выставка Марио Ботта, я хотела бы ее посмотреть. Говорят, зрелище весьма впечатляющее.
– А что, если я попрошу вас пересмотреть свои планы и пообедать со мной в Кармел?
– Надеюсь, на сей раз вы не утопите меня в орхидеях, чтобы я согласилась? – спросила она со смехом. – Я просто не знаю, что буду с ними делать.
– Не утоплю, если вы примете приглашение поехать в Кармел и, говоря словами его знаменитого мэра, скрасите мои будни.
Она подняла руки, как бы капитулируя:
– Соглашаюсь безоговорочно.
– Вот и прекрасно. – Он улыбнулся шире. – С утра мне надо сделать несколько неотложных звонков. Я мог бы за вами заехать, скажем, около половины одиннадцатого.
– Замечательно. Мы можем поехать вдоль побережья, насладиться живописной дорогой и вполне успеть к обеду.
Официант вернулся к их столику, изо всех сил стараясь казаться предупредительным.
– Что-нибудь еще? Может быть, бренди? – предложил он, глядя на почти пустой стакан Ченса.
– Мне – нет. – Он посмотрел на Флейм, но она отрицательно покачала головой. – Думаю, этим мы ограничимся.
Его ответ означал, что ужин и вечер закончены. Большая часть пути к ее викторианскому дому прошла в молчании, на удивление приятном. У входной двери он протянул руку к ключам.
– Можно мне?
Она с готовностью позволила ему отпереть дверь. Когда он повернулся, чтобы отдать ей ключи, она знала, даже без подсказки собственного участившегося пульса, что момент настал.
Она поняла это по своей боязни показаться неуклюжей, по сомнениям – вдруг она переоценила непринужденную интимность вечера, по неуверенности – хочется ли ей, чтобы он ее поцеловал.
Когда его рука скользнула по ее щеке, она откинула голову – старое, как мир, движение женщины в ожидании поцелуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117