ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Тогда Уайетт заявил, что это ничья, и соперники согласились.
— Ну, Макс, ты первый из моих противников, кто знает, что делать.
— Ты бы видел, как он играет на репетициях. — Для пущей убедительности Шон даже помахала куском хлеба.
Доминик взглянул на меня.
— Ты играешь со своими актерами в «бомбу»?
— Доминик, повтори-ка свой вопрос, только на этот раз смотри на Макса.
— Слушай, Уэбер, мы ведем светскую беседу. Может, ты, наконец, отложишь свою камеру?
Все дружным ворчанием поддержали его, поэтому я сделал, как мне было велено, хотя и не без сожаления, поскольку получал от съемок истинное удовольствие. Иногда мы пользовались видеокамерой в Нью-Йорке, но это было все равно, что снимать матчи для спортсменов. Мы смотрели их, стараясь понять, какие допускаем ошибки. То же, что я снимал сегодня, было чисто «семейным», забавным и чрезвычайно увлекательным занятием для человека, дружащего с камерой. В глубине души я лелеял идею сделать небольшой фильм о нашем ночном празднике, а затем разослать копии всем присутствовавшим.
— Доминик, что слышно о Никапли?
— Погоди секундочку. Сейчас, только возьму еще немного вон тех бобов. Интересно, кто их готовил? Микки, нам обязательно нужно узнать рецепт.
— Макс.
— Макс? Черт, неужели ты так здорово и бобы готовишь, и в «бомбу» играешь?
— Доминик!
— Что?
— Никапли.
— Ах, да. Ничего! Самым ужасным качеством Ника было полное отсутствие каких-либо пороков. Ни подружек, ни азартных игр, разве что раз в месяц мог выпить пивка. Обычно, когда кто-то исчезает, первым делом пытаешься выяснить, не заказывал ли он билет в Вегас или в Акапулько. Но этот парень ничего такого не делал.
— Он просто пугал людей.
— Именно! И это единственное, за что можно зацепиться. Пороков у него не было, зато была чертова уйма врагов. Вообще-то, у нас в управлении многие считают, что Нику, скорее всего, уже не придется посмотреть очередную игру «Доджеров».
— И это тебя нисколько не беспокоит? Он вытер губы салфеткой.
— Вообще-то, должно бы, но Чарли Пит… Господи, да если бы ты даже просто случайно назвал его «Чарли», он бы так на тебя посмотрел, что у тебя пальцы ног поджались бы от страха.
За столом воцарилось молчание, явно гласящее «вопрос закрыт» — пока наконец Джеймс громко не рассмеялся.
— Да, но какого Кровавика он мог бы сыграть!
На десерт был подан приготовленный Микки Скэнлан торт «Пудель», представлявший собой настоящее произведение кулинарного искусства. Она попросила нас не спрашивать, из чего он сделан, а то мы не станем его есть. Но с этим ни у кого затруднений не возникло.
После двух кусков торта и чашки Сашиного слабого кофе, я взялся за камеру и снова начал снимать. Переходя от одного гостя к другому, я просил каждого попытаться угадать, из чего все-таки был сделан этот торт.
Уайетт просто улыбнулся в объектив, уминая остатки своей порции. Я быстро двинулся дальше.
Шон предположила, что там были шоколад и чернослив, и пожала плечами. Джеймс назвал шоколад и изюм. Доминик пошутил: шоколад и больше ни-капли.
Микки швырнула в него ложкой, но рассмеялась так же громко, как и все мы. Я переводил камеру с лица на лицо, приближаясь к каждому насколько возможно близко, затем отходя назад и переходя к следующему, стараясь, однако, запечатлеть лица присутствующих до того, как первые самые искренние волны смеха дойдут до высшей точки и пойдут на спад.
Наведя камеру на Макса, я решил, что он от смеха потерял всякий контроль над собой — даже уронил на колени тарелку и вилку.
И тут мне вдруг стало понятно, что дело обстоит гораздо хуже. Именно в этот момент осознания один из тех страшных зверей, о которых я упоминал ранее, внезапно проявился во мне и прыгнул.
Несколько секунд — долгих, все решающих секунд — я, зная, что с моим другом Максом Хэмпсоном что-то ужасно не в порядке, абсолютно ничего не предпринимал, а лишь продолжал его снимать. Мне просто необходимо было еще несколько секунд поснимать, прежде чем я смогу броситься ему на помощь. Прежде чем я захочу броситься ему на помощь. Да, именно так — прежде, чем я захочу ему помочь.
Уайетт воскликнул:
— Эй, что с Максом? Взгляните на него! Ему плохо!
Я выронил камеру, но слишком поздно. В воцарившемся хаосе никто не понял, что я сделал. Но какое это имело значение. Ведь я-то понял.
На следующее утро, подъезжая к студии, я увидел ее на автобусной остановке.
— И почему это при виде тебя я нисколько не удивлен?
— С Максом все будет в порядке, Уэбер. Обещаю. Ты не сделал ничего плохого.
— Я не помог.
— Ты делал свой фильм. Неужели ты до сих пор не понял: именно это самое важное, что ты можешь сделать? Если он в конце концов получится хорошим, то и все остальное наладится. Теперь я могу тебе помогать. Мне, наконец, позволено. С тех пор, как ты сюда вернулся, мне кое-что удалось сделать. С Максом все будет в порядке.
— Докажи.
— Позвони в больницу. Попроси позвать доктора Уильяма Кейзи и спроси его о состоянии Макса. Я "не лгу, Уэбер.
— А что с Никапли?
— Он мертв. Убит в восточном Лос-Анджелесе бандой, называющей себя «Рыбочистка». Его тело будет обнаружено сегодня.
— Его гибель как-то связана с этим? С «Полночь убивает»?
— Нет.
— Спросоня, что именно им нужно? Пожалуйста.
— Не могу тебе сказать, поскольку и сама не знаю. Сначала мне было велено явиться и поговорить с Филом. Я так и сделала. Безуспешно. Потом мне было велено переговорить с тобой.
— Кто тебя послал?
— Добрые звери.
Я заехал на пустынный лесосклад и заглушил мотор.
— Так ты знаешь и об этом?
— Чем дальше продвигается работа над фильмом, тем больше я знаю о тебе. Образы зверей не так уж далеки от истины — просто, в действительности, все обстоит гораздо сложнее. Помнишь, что однажды сказал Блоудрай? Насчет зла? Это не просто что-то, это все, только ставшее плохим? И он был прав.
— Не понимаю.
— «Полночь убивает». Ты же сам видел — фильм так себе. На девять десятых это обычный фильм ужасов для обычного субботнего вечера. Но потом Фил сделал что-то, нашел какой-то прием или гениальный ход и создал сцену, которая все обратила во зло…
— У него получилось произведение искусства.
— У него получилось всего три минуты искусства, но этого оказалось достаточно.
— Не верю. Я не верю, что искусство может перейти в жизнь.
— А оно и не переходит. Ты, наверное, слышал о бинарном оружии? В бинарном оружии обычно содержится нервный газ. Там есть один компонент и другой. По отдельности они безвредны, но, соединившись, становятся нервным газом.
— Но ведь убийства во Флориде…
— По сравнению с этим, они — сущая ерунда.
Она попросила меня высадить ее у цветочного магазина на Сансет. Когда я отъезжал от поребрика, меня осенила первая идея. Я быстро и настойчиво принялся говорить в маленький карманный диктофон, который я всегда ношу с собой во время работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74