А я? Просто подхожу к краю сцены и даю зрителям возможность на себя посмотреть…
– На мой взгляд, за двести долларов это вполне достаточно, – спокойно проговорила Роза. – Если Зигфельду захочется, чтобы ты еще пела и танцевала, пусть платит тебе тысячу баксов в неделю!
– Может быть, ты и права, – рассмеялась Мисси.
– Кстати, я заработала пятьдесят долларов на твоем билете, – призналась Роза. – Согласись, я бы выглядела жалко по соседству с этими выряженными дамами в партере. Надеюсь, ты не обижаешься?
– Что ты, что ты! – воскликнула Мисси. – Мне и самой надо было это предусмотреть…
– Ничего тебе не надо было предусматривать, – улыбнулась Роза. – И вообще, надо тебе как можно скорее забыть о том времени, когда ты была бедной.
– Как же я могу об этом забыть? – возразила Мисси. – Ведь именно тогда я познакомилась с тобой. А тебя я никогда не забуду. Ты по-прежнему моя лучшая подруга. Ты и Зев. Кстати, а где он?
– Разве ты не знаешь? – удивилась Роза. – Об этом говорит весь Нижний Ист-Сайд – от мясника до дворника. Зев Абрамски продал свой ломбард и уехал в Голливуд. Говорят, он собрался сколотить состояние на кинобизнесе.
Мисси с недоумением посмотрела на букет красных роз.
– Говоришь, уехал? И ни с кем даже не попрощался? Даже со мной?
Мисси стало грустно и одиноко. У нее всегда было чувство, что этот человек где-то рядом, что к нему, как и к О'Харе, всегда можно прибежать за помощью в трудный час. Зев Абрамски был ей не просто другом – он стал частью ее жизни. И вот он исчез, даже не попрощавшись.
– Поверь мне, Мисси, – прошептала Роза, обнимая подругу за плечи, – это только к лучшему. Он ведь тебе не пара. Зев прекрасно понимал это. Вот он и уехал, не оставив даже адреса до востребования. Забудь о нем, Мисси, живи своей собственной жизнью, радуйся, веселись, наслаждайся молодостью, славой.
К подругам подошла одна из артисток.
– Извините, но пора идти на банкет. Мисси грустно посмотрела на Розу и сказала:
– Мне пора. Зигфельд устраивает банкет в ресторане «Ректор». Приходи ко мне в гости, Роза! Чем скорее, тем лучше. Обязательно возьми с собой девочек.
Роза внимательно посмотрела ей в глаза – Мисси выглядела такой хрупкой и беззащитной! Тяжелые серьги и бриллиантовые заколки лишь подчеркивали детское выражение лица.
– Как только я понадоблюсь тебе, я приду, – проговорила Роза. – Не волнуйся, Мисси, я тебя тоже никогда не забуду; мы ведь настоящие друзья.
Махнув на прощание рукой, Роза вышла в коридор, быстро сбежала по лестнице и, презрительно фыркнув в сторону заносчивого швейцара, проскользнула на улицу.
ГЛАВА 28
Эдди Арнхальдт сидел в четвертом ряду партера. Его кресло располагалось у самого прохода, и с этого места сцена Новоамстердамского театра была как на ладони. Арнхальдта тяготил комический номер Фэнни Брайс, с трудом он сдерживал зевоту во время выступления Габи Дели. Не для этого пришел он в Новоамстердамский театр Зигфельда, не для этого прилетел в Нью-Йорк. Ему была нужда одна-единственная артистка – Верити Байрон.
Во время антракта барон, нервно пожевывая кончик сделанной специально по его заказу турецкой сигареты, прошелся по фойе, бросая алчные взгляды на женщин, потягивающих апельсиновый сок через соломинки. Эдди был не в восторге от американок – слишком тощие, слишком плоскогрудые, то ли дело немки. Никто из этих великосветских дам, вальяжно расхаживающих по фойе, даже отдаленно не напоминал Эдди его мать, а именно она всегда была для него идеалом женской красоты. Даже в преклонном возрасте она сохранила особую стать. Но самым главным качеством матери Эдди Арнхальдта была ее сила. Эдди, как, впрочем, и всем остальным мужчинам из рода Арнхальдтов, нравились именно сильные женщины – такие, которые могли бы удовлетворить их ненасытные сексуальные аппетиты. А о сексуальных аппетитах Эдди слышала вся Европа…
Как только звонок оповестил зрителей о начале второго действия, Эдди выплюнул недокуренную сигарету в пепельницу и направился в зал. Он с нетерпением ждал появления на подмостках этой девицы – Верити Байрон. Когда волшебная раковина раскрылась, барон достал свой театральный бинокль и стал внимательно рассматривать новоявленную звезду Бродвея. С первого же взгляда Эдди понял, что она не состоит в кровном родстве с Ивановыми – у нее был совершенно иной тип лица. Более того, Верити Байрон была не в его вкусе – слишком худая, слишком субтильная… Но Эдди был готов пожертвовать своими вкусами – интересы дела Арнхальдтов были для него важнее всего. К тому же, перспектива обольстить «несравненную мисс Верити» представлялась ему весьма заманчивой.
Когда занавес опустился, Эдди поспешно покинул здание театра и свернул за угол, к служебному входу. При виде длиннющей очереди поклонников, барон состроил презрительную гримасу и, резко развернувшись, пошел к своему «мерседесу» – барон Эдмунд Арнхальдт не привык стоять в очередях, он знал, что существуют другие способы заполучить красотку Верити.
Обернувшись к Арнхальдту, шофер учтиво спросил, куда везти.
– Сначала в цветочный магазин, – сухо ответил Эдди. – Это неподалеку.
Забежав на пять минут в магазин, Эдди оставил заказ, после чего велел шоферу отвезти его в отель. Арнхальдт выполнил деловую программу на этот вечер – теперь можно было и отдохнуть. Поманив пальцем дежурного по этажу, барон сунул ему в руку сто долларов и шепнул пару слов на ухо. Дежурный с понимающим видом кивнул. Криво ухмыльнувшись, барон отправился к себе в номер – на эту ночь ему была обеспечена красотка в его вкусе. Теперь пора было подумать и о еде: набрав номер рум-сервиса, Эдди заказал ужин – черную икру и недожаренный ростбиф. Во Франции такой ростбиф называли «синим»… Эдди предпочитал недожаренное мясо и необузданных женщин.
Став звездой, Мисси получила право на собственную артистическую уборную. Каждый вечер рассыльные приносили в нее огромные букеты цветов от поклонников. Часто к букетам прилагались записочки, в которых поклонники приглашали Мисси отужинать или отобедать с ними в таком-то ресторане. Некоторые воздыхатели присылали и «скромные» подарочки – бриллиантовое кольцо, изящный браслет с драгоценными камнями, украшенную сапфирами и бриллиантами заколку в форме подковы. Мисси никогда не отказывалась от цветов, но все подарки отсылала обратно; ни разу не согласилась она пойти в ресторан с мужчиной, которому не была заранее представлена.
Мисси строго придерживалась этих правил: она не упускала случая, чтобы напомнить окружающим, что поступила в труппу Зигфельда для того, чтобы честно зарабатывать на жизнь – она не могла позволить себе даже дать повод думать, что ее можно купить за бриллиантовое колечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– На мой взгляд, за двести долларов это вполне достаточно, – спокойно проговорила Роза. – Если Зигфельду захочется, чтобы ты еще пела и танцевала, пусть платит тебе тысячу баксов в неделю!
– Может быть, ты и права, – рассмеялась Мисси.
– Кстати, я заработала пятьдесят долларов на твоем билете, – призналась Роза. – Согласись, я бы выглядела жалко по соседству с этими выряженными дамами в партере. Надеюсь, ты не обижаешься?
– Что ты, что ты! – воскликнула Мисси. – Мне и самой надо было это предусмотреть…
– Ничего тебе не надо было предусматривать, – улыбнулась Роза. – И вообще, надо тебе как можно скорее забыть о том времени, когда ты была бедной.
– Как же я могу об этом забыть? – возразила Мисси. – Ведь именно тогда я познакомилась с тобой. А тебя я никогда не забуду. Ты по-прежнему моя лучшая подруга. Ты и Зев. Кстати, а где он?
– Разве ты не знаешь? – удивилась Роза. – Об этом говорит весь Нижний Ист-Сайд – от мясника до дворника. Зев Абрамски продал свой ломбард и уехал в Голливуд. Говорят, он собрался сколотить состояние на кинобизнесе.
Мисси с недоумением посмотрела на букет красных роз.
– Говоришь, уехал? И ни с кем даже не попрощался? Даже со мной?
Мисси стало грустно и одиноко. У нее всегда было чувство, что этот человек где-то рядом, что к нему, как и к О'Харе, всегда можно прибежать за помощью в трудный час. Зев Абрамски был ей не просто другом – он стал частью ее жизни. И вот он исчез, даже не попрощавшись.
– Поверь мне, Мисси, – прошептала Роза, обнимая подругу за плечи, – это только к лучшему. Он ведь тебе не пара. Зев прекрасно понимал это. Вот он и уехал, не оставив даже адреса до востребования. Забудь о нем, Мисси, живи своей собственной жизнью, радуйся, веселись, наслаждайся молодостью, славой.
К подругам подошла одна из артисток.
– Извините, но пора идти на банкет. Мисси грустно посмотрела на Розу и сказала:
– Мне пора. Зигфельд устраивает банкет в ресторане «Ректор». Приходи ко мне в гости, Роза! Чем скорее, тем лучше. Обязательно возьми с собой девочек.
Роза внимательно посмотрела ей в глаза – Мисси выглядела такой хрупкой и беззащитной! Тяжелые серьги и бриллиантовые заколки лишь подчеркивали детское выражение лица.
– Как только я понадоблюсь тебе, я приду, – проговорила Роза. – Не волнуйся, Мисси, я тебя тоже никогда не забуду; мы ведь настоящие друзья.
Махнув на прощание рукой, Роза вышла в коридор, быстро сбежала по лестнице и, презрительно фыркнув в сторону заносчивого швейцара, проскользнула на улицу.
ГЛАВА 28
Эдди Арнхальдт сидел в четвертом ряду партера. Его кресло располагалось у самого прохода, и с этого места сцена Новоамстердамского театра была как на ладони. Арнхальдта тяготил комический номер Фэнни Брайс, с трудом он сдерживал зевоту во время выступления Габи Дели. Не для этого пришел он в Новоамстердамский театр Зигфельда, не для этого прилетел в Нью-Йорк. Ему была нужда одна-единственная артистка – Верити Байрон.
Во время антракта барон, нервно пожевывая кончик сделанной специально по его заказу турецкой сигареты, прошелся по фойе, бросая алчные взгляды на женщин, потягивающих апельсиновый сок через соломинки. Эдди был не в восторге от американок – слишком тощие, слишком плоскогрудые, то ли дело немки. Никто из этих великосветских дам, вальяжно расхаживающих по фойе, даже отдаленно не напоминал Эдди его мать, а именно она всегда была для него идеалом женской красоты. Даже в преклонном возрасте она сохранила особую стать. Но самым главным качеством матери Эдди Арнхальдта была ее сила. Эдди, как, впрочем, и всем остальным мужчинам из рода Арнхальдтов, нравились именно сильные женщины – такие, которые могли бы удовлетворить их ненасытные сексуальные аппетиты. А о сексуальных аппетитах Эдди слышала вся Европа…
Как только звонок оповестил зрителей о начале второго действия, Эдди выплюнул недокуренную сигарету в пепельницу и направился в зал. Он с нетерпением ждал появления на подмостках этой девицы – Верити Байрон. Когда волшебная раковина раскрылась, барон достал свой театральный бинокль и стал внимательно рассматривать новоявленную звезду Бродвея. С первого же взгляда Эдди понял, что она не состоит в кровном родстве с Ивановыми – у нее был совершенно иной тип лица. Более того, Верити Байрон была не в его вкусе – слишком худая, слишком субтильная… Но Эдди был готов пожертвовать своими вкусами – интересы дела Арнхальдтов были для него важнее всего. К тому же, перспектива обольстить «несравненную мисс Верити» представлялась ему весьма заманчивой.
Когда занавес опустился, Эдди поспешно покинул здание театра и свернул за угол, к служебному входу. При виде длиннющей очереди поклонников, барон состроил презрительную гримасу и, резко развернувшись, пошел к своему «мерседесу» – барон Эдмунд Арнхальдт не привык стоять в очередях, он знал, что существуют другие способы заполучить красотку Верити.
Обернувшись к Арнхальдту, шофер учтиво спросил, куда везти.
– Сначала в цветочный магазин, – сухо ответил Эдди. – Это неподалеку.
Забежав на пять минут в магазин, Эдди оставил заказ, после чего велел шоферу отвезти его в отель. Арнхальдт выполнил деловую программу на этот вечер – теперь можно было и отдохнуть. Поманив пальцем дежурного по этажу, барон сунул ему в руку сто долларов и шепнул пару слов на ухо. Дежурный с понимающим видом кивнул. Криво ухмыльнувшись, барон отправился к себе в номер – на эту ночь ему была обеспечена красотка в его вкусе. Теперь пора было подумать и о еде: набрав номер рум-сервиса, Эдди заказал ужин – черную икру и недожаренный ростбиф. Во Франции такой ростбиф называли «синим»… Эдди предпочитал недожаренное мясо и необузданных женщин.
Став звездой, Мисси получила право на собственную артистическую уборную. Каждый вечер рассыльные приносили в нее огромные букеты цветов от поклонников. Часто к букетам прилагались записочки, в которых поклонники приглашали Мисси отужинать или отобедать с ними в таком-то ресторане. Некоторые воздыхатели присылали и «скромные» подарочки – бриллиантовое кольцо, изящный браслет с драгоценными камнями, украшенную сапфирами и бриллиантами заколку в форме подковы. Мисси никогда не отказывалась от цветов, но все подарки отсылала обратно; ни разу не согласилась она пойти в ресторан с мужчиной, которому не была заранее представлена.
Мисси строго придерживалась этих правил: она не упускала случая, чтобы напомнить окружающим, что поступила в труппу Зигфельда для того, чтобы честно зарабатывать на жизнь – она не могла позволить себе даже дать повод думать, что ее можно купить за бриллиантовое колечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166