Все будет хорошо, Поппи. Обещаю тебе.
В полдень на следующий день мисс Хендерсон вынуждена была подкрепиться небольшой порцией бренди, когда размышляла над дилеммой. Ник Констант в недвусмысленных выражениях отчитал ее за то, что она хранила в кабинете подобную книгу, несмотря на то, что она протестовала, говоря, что эта книга – сугубо медицинская.
– В таком случае, если она медицинская, – сделал он вывод, – в чем же вред? Это просто физиология человека – вот и все, миссис Хендерсон, и каждая женщина знает ее. Я считал, что у вас в заведении все организовано лучше, но теперь я уже начал подумывать о том, чтобы забрать моих обеих девочек. Я уверен, что вы понимаете, какой это вызовет скандал, если я буду вынужден осуществить свое намерение – и по такой причине. И я представляю – другие родители тоже будут не в восторге от этой маленькой истории, которая вызвала такой большой переполох, не правда ли, мисс Хендерсон?
Медленно потягивая бренди, она поняла, что выбора нет. Ей придется оставить Поппи в школе Поппи поместили в отдельную комнату, и Энджел той же ночью пришла навестить ее. Поппи сидела на кровати, ее буйные рыжие волосы были заплетены в две косички, и Энджел подумала, что она выглядит мятежной и одновременно очень уязвимой в своей браваде.
– Поппи, теперь тебе придется следить за своим поведением, – сказала она твердо, – потому что в следующий раз мисс Хендерсон уж точно тебя выгонит.
– Ну и что, – ответила Поппи. – Как ты не понимаешь, Энджел? Я не могу больше выносить эту школу. Я хочу только, чтобы они отослали меня домой, где я счастлива!
– Счастлива? – повторила Энджел. – А как ты думаешь, какими счастливыми ты сделаешь маму и папу, когда тебя выгонят отсюда? Разве папа уже однажды не защитил тебя? Подумай, какими несчастными ты сделаешь их, Поппи, прежде чем выкинуть что-нибудь нелепое, типа происшедшего.
– Я никогда не думала об этом в таком свете, – призналась Поппи, с несчастным видом глядя на Энджел. – Я такая тупая и эгоистичная, я думала только о себе.
– Я помогу тебе, – сказала Энджел, ее возмущение ушло так же быстро, как и пришло. – Мы здесь вместе. Просто старайся и радуйся. Обещаю тебе, что здесь действительно может быть мило, – добавила она с грустной улыбкой.
Поппи действительно старалась реабилитировать себя в глазах Ника и Розалии. Она стала содержать свою комнату в чистоте и порядке, и одежду тоже. Ее волосы были причесаны, их стерегли сотни заколок и шпилек, так что у них не было никакой возможности растрепаться. Она была внимательна на уроках и вела себя безупречно во время посещений театров и престижных домов Сан-Франциско, чьи двери были открыты для приличных девиц мисс Хендерсон. Здесь они могли изучать коллекции картин, скульптуры и великолепной старинной мебели. Другие девушки восхищались ее стараниями и стали гораздо дружелюбнее по отношению к ней, и она стала опять жить в одной комнате с Энджел. Несмотря на холодное обращение с ней мисс Хендерсон, Поппи стала ощущать, что, наконец, прижилась в Академии, и ей даже начинало нравиться здесь.
Каждую неделю девушек отправляли украшать цветами помещение Академии, и однажды, в холодный декабрьский день, прозрачный и морозный, в преддверии Рождества, была очередь Поппи – ей нужно было заняться холлом. Она выбрала венки из остролиста и омелы, нежные, с тугими красивыми и белыми ягодами. Древесные стебли были неподатливы, и она принесла нож с кухни, чтобы расщепить их там, где нужно. Это была нелегкая работа, но Поппи хотела, чтобы это было одно из самых нарядных украшений к Рождеству, какое только видела когда-либо Академия. Она была так поглощена своим занятием, что едва услышала, как прозвенел дверной колокольчик, но когда горничная, обычно прислуживающая за столом, поспешила мимо нее к двери, Поппи быстро воткнула ей в прическу веточку омелы.
– Ох, мисс, что подумают люди, – хихикнула девушка, когда открывала дверь.
– Омела, э-эх! – сказал знакомый голос из дверей. – Да, да, мы все знаем, что это значит, не так ли, барышня?
Поппи подпрыгнула на месте, обернулась и увидела Джэба, который запечатлевал поцелуй на губах удивленной горничной.
– А вот и я, папочкина дочка, – закричал он, со своей обычной беззаботной усмешкой – так, словно ничего и не произошло.
Поппи почувствовала, что слабеет, когда увидела – он направляется к ней. Он выглядел так же, как она его помнила – и не так. Он выглядел старше, гораздо старше; его глаза были опухшими и лицо избороздили глубокие морщины, а руки, которые он протягивал к ней, слегка, но безостановочно дрожали. Но его глаза были такими же яркими, как ее собственные, и лицо было тем же лицом, какое она видела каждый день в своем зеркале.
Почти забытая ненависть вспыхнула в ней, когда она отскочила от него, а другие девушки высыпали на ступеньки лестницы и смотрели с любопытством на происходящее. Испуганная горничная побежала за мисс Хендерсон.
– Я – не «твоя дочка», – закричала Поппи дрогнувшим голосом.
– Уверен, что это – не так… ты помнишь, не так ли?.. Ты всегда была папочкиной дочкой. И разве я не всегда говорил тебе, что вернусь и заберу тебя? И вот я здесь, моя дорогая, твой старый папочка, наконец, здесь насовсем!
Энджел бежала по коридору к столпившимся на лестнице девушкам.
– Что такое? – закричала она. – Что происходит?
– Это – Джэб Мэллори, – прошипела Лаура радостно. – Он пришел за «своей дочкой»… Мой Бог, какой это наделает шум! Какой выйдет скандал!
Энджел смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами на то, что происходило в холле.
– Я – не твоя дочка. Пожалуйста, уходи. Я больше никогда не хочу тебя видеть. Никогда! – ее голос дрожал, когда она повторяла это снова и снова.
– Конечно, увидишь, – ответил Джэб, направляясь к ней. – И не говори мне, что ты – дочка, которая ничего не прощает, как и твоя мамочка; только потому, что мужчина совершил немного ошибок. А как насчет того, чтобы надеть пальто и сходить на ленч, а заодно и заново познакомиться? Могу побиться об заклад, что ты не захочешь остаться здесь, когда твой папочка вернулся, правда? И я догадываюсь, что Константы будут только рады избавиться от тебя, когда я заберу свою дочку. Я снял небольшую квартирку на Сент-Фрэнсис; все будет, как в старые времена – я и папочкина дочка!
– Я не папочкина дочка! – закричала в исступлении Поппи, когда он протянул к ней руки. – Нет, нет, нет, не-ет!
– Поппи, о-о-о, Поппи, – Энджел буквально слетела вниз по ступенькам, видя, как Поппи занесла кухонный нож, который был зажат у нее в кулаке, и швырнула его в своего отца.
– О-о, Поппи, – прошептала опять Энджел, когда Джэб упал на пол к ее ногам и кровь большим темным пятном растеклась на красном восточном ковре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
В полдень на следующий день мисс Хендерсон вынуждена была подкрепиться небольшой порцией бренди, когда размышляла над дилеммой. Ник Констант в недвусмысленных выражениях отчитал ее за то, что она хранила в кабинете подобную книгу, несмотря на то, что она протестовала, говоря, что эта книга – сугубо медицинская.
– В таком случае, если она медицинская, – сделал он вывод, – в чем же вред? Это просто физиология человека – вот и все, миссис Хендерсон, и каждая женщина знает ее. Я считал, что у вас в заведении все организовано лучше, но теперь я уже начал подумывать о том, чтобы забрать моих обеих девочек. Я уверен, что вы понимаете, какой это вызовет скандал, если я буду вынужден осуществить свое намерение – и по такой причине. И я представляю – другие родители тоже будут не в восторге от этой маленькой истории, которая вызвала такой большой переполох, не правда ли, мисс Хендерсон?
Медленно потягивая бренди, она поняла, что выбора нет. Ей придется оставить Поппи в школе Поппи поместили в отдельную комнату, и Энджел той же ночью пришла навестить ее. Поппи сидела на кровати, ее буйные рыжие волосы были заплетены в две косички, и Энджел подумала, что она выглядит мятежной и одновременно очень уязвимой в своей браваде.
– Поппи, теперь тебе придется следить за своим поведением, – сказала она твердо, – потому что в следующий раз мисс Хендерсон уж точно тебя выгонит.
– Ну и что, – ответила Поппи. – Как ты не понимаешь, Энджел? Я не могу больше выносить эту школу. Я хочу только, чтобы они отослали меня домой, где я счастлива!
– Счастлива? – повторила Энджел. – А как ты думаешь, какими счастливыми ты сделаешь маму и папу, когда тебя выгонят отсюда? Разве папа уже однажды не защитил тебя? Подумай, какими несчастными ты сделаешь их, Поппи, прежде чем выкинуть что-нибудь нелепое, типа происшедшего.
– Я никогда не думала об этом в таком свете, – призналась Поппи, с несчастным видом глядя на Энджел. – Я такая тупая и эгоистичная, я думала только о себе.
– Я помогу тебе, – сказала Энджел, ее возмущение ушло так же быстро, как и пришло. – Мы здесь вместе. Просто старайся и радуйся. Обещаю тебе, что здесь действительно может быть мило, – добавила она с грустной улыбкой.
Поппи действительно старалась реабилитировать себя в глазах Ника и Розалии. Она стала содержать свою комнату в чистоте и порядке, и одежду тоже. Ее волосы были причесаны, их стерегли сотни заколок и шпилек, так что у них не было никакой возможности растрепаться. Она была внимательна на уроках и вела себя безупречно во время посещений театров и престижных домов Сан-Франциско, чьи двери были открыты для приличных девиц мисс Хендерсон. Здесь они могли изучать коллекции картин, скульптуры и великолепной старинной мебели. Другие девушки восхищались ее стараниями и стали гораздо дружелюбнее по отношению к ней, и она стала опять жить в одной комнате с Энджел. Несмотря на холодное обращение с ней мисс Хендерсон, Поппи стала ощущать, что, наконец, прижилась в Академии, и ей даже начинало нравиться здесь.
Каждую неделю девушек отправляли украшать цветами помещение Академии, и однажды, в холодный декабрьский день, прозрачный и морозный, в преддверии Рождества, была очередь Поппи – ей нужно было заняться холлом. Она выбрала венки из остролиста и омелы, нежные, с тугими красивыми и белыми ягодами. Древесные стебли были неподатливы, и она принесла нож с кухни, чтобы расщепить их там, где нужно. Это была нелегкая работа, но Поппи хотела, чтобы это было одно из самых нарядных украшений к Рождеству, какое только видела когда-либо Академия. Она была так поглощена своим занятием, что едва услышала, как прозвенел дверной колокольчик, но когда горничная, обычно прислуживающая за столом, поспешила мимо нее к двери, Поппи быстро воткнула ей в прическу веточку омелы.
– Ох, мисс, что подумают люди, – хихикнула девушка, когда открывала дверь.
– Омела, э-эх! – сказал знакомый голос из дверей. – Да, да, мы все знаем, что это значит, не так ли, барышня?
Поппи подпрыгнула на месте, обернулась и увидела Джэба, который запечатлевал поцелуй на губах удивленной горничной.
– А вот и я, папочкина дочка, – закричал он, со своей обычной беззаботной усмешкой – так, словно ничего и не произошло.
Поппи почувствовала, что слабеет, когда увидела – он направляется к ней. Он выглядел так же, как она его помнила – и не так. Он выглядел старше, гораздо старше; его глаза были опухшими и лицо избороздили глубокие морщины, а руки, которые он протягивал к ней, слегка, но безостановочно дрожали. Но его глаза были такими же яркими, как ее собственные, и лицо было тем же лицом, какое она видела каждый день в своем зеркале.
Почти забытая ненависть вспыхнула в ней, когда она отскочила от него, а другие девушки высыпали на ступеньки лестницы и смотрели с любопытством на происходящее. Испуганная горничная побежала за мисс Хендерсон.
– Я – не «твоя дочка», – закричала Поппи дрогнувшим голосом.
– Уверен, что это – не так… ты помнишь, не так ли?.. Ты всегда была папочкиной дочкой. И разве я не всегда говорил тебе, что вернусь и заберу тебя? И вот я здесь, моя дорогая, твой старый папочка, наконец, здесь насовсем!
Энджел бежала по коридору к столпившимся на лестнице девушкам.
– Что такое? – закричала она. – Что происходит?
– Это – Джэб Мэллори, – прошипела Лаура радостно. – Он пришел за «своей дочкой»… Мой Бог, какой это наделает шум! Какой выйдет скандал!
Энджел смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами на то, что происходило в холле.
– Я – не твоя дочка. Пожалуйста, уходи. Я больше никогда не хочу тебя видеть. Никогда! – ее голос дрожал, когда она повторяла это снова и снова.
– Конечно, увидишь, – ответил Джэб, направляясь к ней. – И не говори мне, что ты – дочка, которая ничего не прощает, как и твоя мамочка; только потому, что мужчина совершил немного ошибок. А как насчет того, чтобы надеть пальто и сходить на ленч, а заодно и заново познакомиться? Могу побиться об заклад, что ты не захочешь остаться здесь, когда твой папочка вернулся, правда? И я догадываюсь, что Константы будут только рады избавиться от тебя, когда я заберу свою дочку. Я снял небольшую квартирку на Сент-Фрэнсис; все будет, как в старые времена – я и папочкина дочка!
– Я не папочкина дочка! – закричала в исступлении Поппи, когда он протянул к ней руки. – Нет, нет, нет, не-ет!
– Поппи, о-о-о, Поппи, – Энджел буквально слетела вниз по ступенькам, видя, как Поппи занесла кухонный нож, который был зажат у нее в кулаке, и швырнула его в своего отца.
– О-о, Поппи, – прошептала опять Энджел, когда Джэб упал на пол к ее ногам и кровь большим темным пятном растеклась на красном восточном ковре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96