Кивнула.
– У тебя красивое тело.
– Запишешь мой телефон? – предложила девушка, натягивая юбку.
Отрицательно покачал головой.
– Пытаешься казаться оригинальным, да? – Олеся презрительно скривила лицо. Деньги медленно и демонстративно положила в сумочку.
– Нет, что ты. Боюсь привыкнуть к тебе после второй встречи. Не хочу увлечься, – сыронизировал Андрей. Олеся приняла за чистую монету и благосклонно чмокнула его в щеку.
– Я на всякий случай оставлю. – Она написала цифры на зеркале красной помадой.
Когда проводил девицу, открыл окно и с наслаждением вдохнул специфический городской воздух, пахнущий одновременно озоном и углекислым газом. Лег на кровать, долго ворочался. Мысли бродили беспорядочно, и он никак не мог направить их в определенное русло. Попробовал вспомнить лицо недавней знакомой, но вспомнил лишь цвет ее волос. Постепенно их белизна расплылась в серой дымке, а потом и вовсе затянулась темно-свинцовым, почти черным фоном. Андрей заснул.
Проснулся от холода. В комнату врывался ледяной ветер, свирепо путался в занавесках, скидывал со стола бумаги, пытался оторвать приклеенные к монитору стикеры. Мужчина внимательно посмотрел на творящееся безобразие и накрылся одеялом с головой. В закрытом помещении ему всегда не хватало свежего воздуха. Пусть немного, но обязательно приоткрыть форточку или дверь. Становился спокойнее. Может быть, это было своеобразным проявлением клаустрофобии. В детстве закатывал истерики, когда родители не позволяли морозить квартиру. Они не могли понять элементарного: в замкнутом пространстве ты остаешься наедине с собой. Становишься беспомощным перед одолевающими мыслями. Ты больше не способен с ними бороться и тебе страшно. Разум нашептывает плохое, плохое.
Когда Андрюше было семь лет, они поехали с родителями в гости к друзьям отмечать Новый год. Долго добирались на метро, потом на автобусе. Вышли на остановке у нужного дома. Кирпичная пятиэтажка тонула подбитым кораблем в белых волнах снега, засыпавшего всю округу. Мальчик подпрыгивал от возбуждения. Ему было любопытно провести праздник в компании взрослых. Сверстники наводили тоску. В первом классе, куда он пошел в этом году, особо ни с кем не общался, предпочитал наблюдать, что гораздо интереснее. Учительница отмечала его обособленность, но в конечном итоге ребенок был смышленым, материал схватывал быстро. Какие претензии?
В квартире Смирновых уже гуляли.
– О, наконец-то пожаловали! – встретил их хозяин дома, высокий широкоплечий мужчина. – О, и жениха для Олечки привели?
Олечка Смирнова, десяти лет от роду, выскочила из-за спины отца и уставилась на мальчика. Все засмеялись.
Андрюша сидел в кресле, пил сок и во все глаза пялился на мужчин и женщин. Каждый из них был увлекательным объектом. Тетя Шура – очень суетливая. Переживает, понравится ли угощение гостям. Дядя Гриша – субтильный веселый мужичок. Шутит и много пьет. Его жена – заботливая. Подкладывает ему салатов и мяса. Оля постоянно отвлекала Андрея от созерцания. Предлагала нелепые забавы. Она его раздражала так же, как и ее отец, дядя Семен. Андрюша его сразу невзлюбил. В нем чувствовалась агрессия.
После полуночи детей отправили спать. Квартира была большая, четырехкомнатная. В дальней спальне застелили широкую кровать. Мама поцеловала Андрея в лоб. Мальчик долго не мог заснуть. Подошел к окну, оно было заклеено, чтобы в щели не дуло. Девочка уже спала. Он тихо оделся и выглянул в коридор. Из зала доносился шум, кто-то ругался. Особенно громко звучал голос дяди Семена. Мальчик незаметно проскользнул в коридор, натянул куртку и ботинки и выскользнул на лестничную площадку.
На улице было хорошо. Ребенок улыбнулся. Забрался на качели, высунул язык, ловя снежинки. Хотелось смеяться. Из подъезда вышел мужчина. В слабом свете фонаря мальчик узнал Смирнова. Следом за ним появился дядя Гриша. Андрей перестал качаться. Не нужно, чтобы его заметили. Но мужчины не замечали никого, кроме себя. Они яростно спорили о чем-то. По пьянке не могли сойтись в каком-то концептуальном вопросе. Неожиданно хозяин вечера замахнулся и ударил собеседника кулаком в лицо. Тот пошатнулся, но удержался на ногах. Андрюша испугался за дядю Гришу. Он был существенно ниже обидчика и казался обреченным. То, что произошло дальше, выглядело неправдоподобным. «Обреченный» накинулся на громилу, повалил его спиной на землю, схватил за волосы и несколько раз с силой ударил затылком о бордюр. Затем неторопливо поднялся, постоял и неуверенной походкой скрылся за углом дома. Смирнов лежал неподвижно.
Андрюша поборол страх и на цыпочках приблизился к пострадавшему, который застыл, будто играл в детскую игру «замри-отомри». Мальчик наклонился над его лицом и отшатнулся. Глаза дяди Семена не мигая глядели прямо на него.
– Почему он не моргает? Разве можно так долго не моргать? – заволновался ребенок. Он стоял в метре от тела и ждал, когда же мужчина пошевелится. Увидел, как снег вокруг затылка меняет цвет из грязно-белого в ярко-красный. Мальчик побежал в подъезд. Сверху раздавались торопливые шаги. Поспешно спрятался за лестницей. Если родители узнают, что он покинул постель без спроса, будут истерить. Отец и мать никогда не поднимали на него руку. Иногда мальчик искренне желал – уж лучше бы побили, чем часами высказывать нравоучительные проповеди.
Когда хлопнула металлическая дверь, вылез из укрытия и побежал наверх. В квартире было пусто. Снял зимнюю одежду и снова очутился в спальне. Закутался в одеяло и всю ночь не сомкнул глаз. На утро скорая увезла его в больницу с температурой под сорок. Через неделю жар исчез. Андрей ничего не спрашивал у родителей, но все было понятно и так. Ведь ни о дяде Семе, ни о дяде Грише в их семье больше никогда не говорили.
Зазвенел мобильный. «Такое вот хреновое воскресенье!» – Андрей встал с кровати, захлопнул окно.
– Алло?
Звонил босс.
– Завтра после твоего отчета на планерке надо будет дать интервью «The Financial Times». А сейчас поговори с журналистом из «Коммерсанта», нужен комментарий по ситуации с падением курса американского доллара и одновременным повышением курса евро. Я тебя переключаю.
Единственный минус работы в аналитическом департаменте крупнейшей инвестиционной конторы – фактическое отсутствие выходных.
Андрей сыпал зерна в кофеварку, прижимая сотовый плечом к уху:
– Снижение котировок доллара довольно продолжительная тенденция, она адекватна процессам, происходящим в американской экономике. США готовы понизить учетную ставку с тем, чтобы справиться со сложившейся ситуацией и удержать курс национальной валюты в прежних привычных рамках.
…Он долго боялся вспоминать. Даже практически забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– У тебя красивое тело.
– Запишешь мой телефон? – предложила девушка, натягивая юбку.
Отрицательно покачал головой.
– Пытаешься казаться оригинальным, да? – Олеся презрительно скривила лицо. Деньги медленно и демонстративно положила в сумочку.
– Нет, что ты. Боюсь привыкнуть к тебе после второй встречи. Не хочу увлечься, – сыронизировал Андрей. Олеся приняла за чистую монету и благосклонно чмокнула его в щеку.
– Я на всякий случай оставлю. – Она написала цифры на зеркале красной помадой.
Когда проводил девицу, открыл окно и с наслаждением вдохнул специфический городской воздух, пахнущий одновременно озоном и углекислым газом. Лег на кровать, долго ворочался. Мысли бродили беспорядочно, и он никак не мог направить их в определенное русло. Попробовал вспомнить лицо недавней знакомой, но вспомнил лишь цвет ее волос. Постепенно их белизна расплылась в серой дымке, а потом и вовсе затянулась темно-свинцовым, почти черным фоном. Андрей заснул.
Проснулся от холода. В комнату врывался ледяной ветер, свирепо путался в занавесках, скидывал со стола бумаги, пытался оторвать приклеенные к монитору стикеры. Мужчина внимательно посмотрел на творящееся безобразие и накрылся одеялом с головой. В закрытом помещении ему всегда не хватало свежего воздуха. Пусть немного, но обязательно приоткрыть форточку или дверь. Становился спокойнее. Может быть, это было своеобразным проявлением клаустрофобии. В детстве закатывал истерики, когда родители не позволяли морозить квартиру. Они не могли понять элементарного: в замкнутом пространстве ты остаешься наедине с собой. Становишься беспомощным перед одолевающими мыслями. Ты больше не способен с ними бороться и тебе страшно. Разум нашептывает плохое, плохое.
Когда Андрюше было семь лет, они поехали с родителями в гости к друзьям отмечать Новый год. Долго добирались на метро, потом на автобусе. Вышли на остановке у нужного дома. Кирпичная пятиэтажка тонула подбитым кораблем в белых волнах снега, засыпавшего всю округу. Мальчик подпрыгивал от возбуждения. Ему было любопытно провести праздник в компании взрослых. Сверстники наводили тоску. В первом классе, куда он пошел в этом году, особо ни с кем не общался, предпочитал наблюдать, что гораздо интереснее. Учительница отмечала его обособленность, но в конечном итоге ребенок был смышленым, материал схватывал быстро. Какие претензии?
В квартире Смирновых уже гуляли.
– О, наконец-то пожаловали! – встретил их хозяин дома, высокий широкоплечий мужчина. – О, и жениха для Олечки привели?
Олечка Смирнова, десяти лет от роду, выскочила из-за спины отца и уставилась на мальчика. Все засмеялись.
Андрюша сидел в кресле, пил сок и во все глаза пялился на мужчин и женщин. Каждый из них был увлекательным объектом. Тетя Шура – очень суетливая. Переживает, понравится ли угощение гостям. Дядя Гриша – субтильный веселый мужичок. Шутит и много пьет. Его жена – заботливая. Подкладывает ему салатов и мяса. Оля постоянно отвлекала Андрея от созерцания. Предлагала нелепые забавы. Она его раздражала так же, как и ее отец, дядя Семен. Андрюша его сразу невзлюбил. В нем чувствовалась агрессия.
После полуночи детей отправили спать. Квартира была большая, четырехкомнатная. В дальней спальне застелили широкую кровать. Мама поцеловала Андрея в лоб. Мальчик долго не мог заснуть. Подошел к окну, оно было заклеено, чтобы в щели не дуло. Девочка уже спала. Он тихо оделся и выглянул в коридор. Из зала доносился шум, кто-то ругался. Особенно громко звучал голос дяди Семена. Мальчик незаметно проскользнул в коридор, натянул куртку и ботинки и выскользнул на лестничную площадку.
На улице было хорошо. Ребенок улыбнулся. Забрался на качели, высунул язык, ловя снежинки. Хотелось смеяться. Из подъезда вышел мужчина. В слабом свете фонаря мальчик узнал Смирнова. Следом за ним появился дядя Гриша. Андрей перестал качаться. Не нужно, чтобы его заметили. Но мужчины не замечали никого, кроме себя. Они яростно спорили о чем-то. По пьянке не могли сойтись в каком-то концептуальном вопросе. Неожиданно хозяин вечера замахнулся и ударил собеседника кулаком в лицо. Тот пошатнулся, но удержался на ногах. Андрюша испугался за дядю Гришу. Он был существенно ниже обидчика и казался обреченным. То, что произошло дальше, выглядело неправдоподобным. «Обреченный» накинулся на громилу, повалил его спиной на землю, схватил за волосы и несколько раз с силой ударил затылком о бордюр. Затем неторопливо поднялся, постоял и неуверенной походкой скрылся за углом дома. Смирнов лежал неподвижно.
Андрюша поборол страх и на цыпочках приблизился к пострадавшему, который застыл, будто играл в детскую игру «замри-отомри». Мальчик наклонился над его лицом и отшатнулся. Глаза дяди Семена не мигая глядели прямо на него.
– Почему он не моргает? Разве можно так долго не моргать? – заволновался ребенок. Он стоял в метре от тела и ждал, когда же мужчина пошевелится. Увидел, как снег вокруг затылка меняет цвет из грязно-белого в ярко-красный. Мальчик побежал в подъезд. Сверху раздавались торопливые шаги. Поспешно спрятался за лестницей. Если родители узнают, что он покинул постель без спроса, будут истерить. Отец и мать никогда не поднимали на него руку. Иногда мальчик искренне желал – уж лучше бы побили, чем часами высказывать нравоучительные проповеди.
Когда хлопнула металлическая дверь, вылез из укрытия и побежал наверх. В квартире было пусто. Снял зимнюю одежду и снова очутился в спальне. Закутался в одеяло и всю ночь не сомкнул глаз. На утро скорая увезла его в больницу с температурой под сорок. Через неделю жар исчез. Андрей ничего не спрашивал у родителей, но все было понятно и так. Ведь ни о дяде Семе, ни о дяде Грише в их семье больше никогда не говорили.
Зазвенел мобильный. «Такое вот хреновое воскресенье!» – Андрей встал с кровати, захлопнул окно.
– Алло?
Звонил босс.
– Завтра после твоего отчета на планерке надо будет дать интервью «The Financial Times». А сейчас поговори с журналистом из «Коммерсанта», нужен комментарий по ситуации с падением курса американского доллара и одновременным повышением курса евро. Я тебя переключаю.
Единственный минус работы в аналитическом департаменте крупнейшей инвестиционной конторы – фактическое отсутствие выходных.
Андрей сыпал зерна в кофеварку, прижимая сотовый плечом к уху:
– Снижение котировок доллара довольно продолжительная тенденция, она адекватна процессам, происходящим в американской экономике. США готовы понизить учетную ставку с тем, чтобы справиться со сложившейся ситуацией и удержать курс национальной валюты в прежних привычных рамках.
…Он долго боялся вспоминать. Даже практически забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55