Она была достойна внимания как с колористической точки зрения – короткая алая куртка и новые голубые джинсы, – так и с точки зрения интеллектуальной – зоркие глаза и твердый, спокойный рот. Она следила за происходящим и не болтала вздора.
– Я рассказала папе о ноже, – сказала она мне чуть погодя.
– И что он сказал?
– Удивительно, но это именно то, что сказал он. Он сказал: «И что он сказал?»
– Правда? – Я смотрел на ее лицо, хранившее совершенно невинное выражение. – И что ты сказала о том, что сказал я?
Ее лоб прочертила морщинка.
– Я сказала ему, что нож выглядел чудесно, но вы почти совсем ничего не сказали. И то, что нож не понравился продюсеру О'Харе и я не знаю почему.
– О'Хара не любит ножи, – ответил я.
– О, я понимаю. Папа сказал, что это, наверное, потому, что кто-то пытался прирезать Нэша Рурка, как он слышал по радио, но там оказался дублер, а не сам Нэш.
– Это так, – согласился я.
– Папа сказал, что у режиссеров не бывает дублеров, – неосознанно поддела меня Люси, – и что их никогда не узнаешь, пока кто-нибудь не ткнет в них пальцем.
– Или пока они не заявятся к тебе домой.
– Ой, верно. А фотография Сони хорошо получилась?
– Я уверен, что да, но я не увижу ее, пока не вернусь в Ньюмаркет сегодня вечером.
Она сказала, помявшись:
– Я не рассказала папе. Ему это действительно не понравилось бы.
– Я не упомяну об этом. Актриса, которая играет Ивонн – жену Нэша по фильму, – начнет работать на следующей неделе. Я обещаю, что она не будет похожа на фото. Она не огорчит твоего отца.
Люси улыбнулась понимающе и благодарно, с ее души был снят груз вины в обмане. Я надеялся, что ей не будет причинено никакого вреда, и так многие жизни уже были исковерканы.
Первой в послеобеденном графике стояла большая сцена с толпой вокруг паддока: жокеи садятся на коней и выезжают на поле ипподрома. Хотя все эти действия должны были стать только обрамлением человеческой драмы, мы хотели сделать их достоверными. Мы снова разместили группы владельцев и тренеров на прежних позициях, каждая из них уделяла внимание своему жокею. Монкрифф проверил вращающуюся камеру и мягко удалил Люси из кадра.
Нэш появился в паддоке в сопровождении охраны и направился ко мне, чтобы сказать, что меня ищет друг.
– Кто? – спросил я.
– Ваш телевизионный приятель из Донкастера.
– Грег Компасс? Нэш кивнул.
– Возле весовой. Он треплется с жокеями. Он сказал, что увидится с вами там.
– Отлично.
Мы отрепетировали сцену «по коням», дважды и трижды сняли ее двумя камерами с разных направлений, прежде чем лошади начали артачиться, а потом попросили горожан пройти по краешку круга на трибуны, чтобы посмотреть, как лошади выходят на старт.
Во время неизбежной задержки с перемещением камер я оставил Люси с Монкриффом и направился к весовой, чтобы встретиться с Грегом, которого нашел в самом безоблачном расположении духа. Одет он был в дорогой серый костюм и не скрывал, что ему очень понравилось мое предложение получить деньги за то, что он будет делать свое обычное дело – брать интервью у тренера выигравшей лошади, другими словами, у Нэша.
– На экране это будет не дольше нескольких секунд, – сказал я. – Достаточно, чтобы все узрели твое очаровательное лицо.
– Не вижу причин, почему бы и нет. – Он был весел, любезен и дружелюбен.
– Через полчаса?
– Заметано.
– Кстати, ты помнишь что-нибудь о тренере, чью жену нашли удавленной, о котором и снимается вся эта сага?
– Джексон Уэллс?
– Да. Сегодня он сам здесь. И его нынешняя жена. И его дочь. И его брат.
– Это было до меня, старина.
– Не намного, – уверил я его. – Тебе должно было быть около шестнадцати, когда Джексон Уэллс оставил тренерское дело. И первый раз ты участвовал в скачках вскоре после этого. Так что ты должен был слышать от старших жокеев о… ну… о чем-нибудь.
Он насмешливо смотрел на меня.
– Не могу сказать, что не думал об этом с прошлой субботы, потому что, естественно, думал. Насколько я знаю, эта книга «Неспокойные времена» – сентиментальная чушь. Жокеи, знавшие настоящую Ивонн, не были призрачными любовниками, они были кучей похотливых нахалов.
Я улыбнулся.
– Ты знал? – спросил он.
– Чтобы догадаться, не надо быть семи пядей во лбу. Но в фильме они будут призрачными любовниками. – Я помолчал. – Ты помнишь чьи-нибудь имена? Ты случайно не знаешь, кто?
– Насколько я помню разговоры в раздевалке, никто не говорил об этом ничего. Все боялись быть втянутыми в убийство. Все молчали как рыбы. – Он сделал паузу. – Если сам Джексон Уэллс действительно здесь сегодня, я хотел бы поговорить с ним.
– Его дочь говорит, что он здесь.
Я удержался от того, чтобы спросить его, зачем ему встречаться с Джексоном Уэллсом, но он все равно сообщил мне:
– Хороший репортаж. Понравится ленивым обывателям. Хорошая реклама вашему фильму.
– Джексон Уэллс не хочет, чтобы этот фильм был снят.
Грег усмехнулся.
– Все к лучшему, старина.
Я вернулся к Монкриффу с Грегом на буксире, и внимание Люси быстро переключилось на излучавшего очарование комментатора. Люси, не дыша, пообещала вместе с ним поискать ее отца, а когда они ушли, мы с Монкриффом вернулись к работе.
Мы сняли сцены того, как лошади выходят на поле и направляются к старту. Одна из лошадей удрала. Одно из седел соскользнуло, наездник грохнулся. Одну из арендованных камер заело. Толпа начинала волноваться, жокеи теряли терпение, Монкрифф ругался.
Наконец мы закончили и с этим.
Я, чувствуя себя выжатым, направился обратно в весовую и обнаружил там О'Хару, беседующего с Говардом.
Говард, к моему полному изумлению, привез с собой трех своих друзей: миссис Одри Висборо, ее дочь Элисон и сына Родди.
О'Хара дико посмотрел на меня и сказал:
– Миссис Висборо хочет, чтобы мы прекратили съемки фильма.
Я спросил Говарда:
– Вы с ума сошли? – Это было нетактично, но зато выражало мою злость. Я боялся стилета в сердце, а Говард приволок кучу клоунов.
Однако вся троица была одета в неприметные костюмы для скачек, никаких белых колпаков, шаровар и красных носов. Одри Висборо оперлась на свою трость и продолжила недовольным тоном:
– Ваш режиссер, Томас Лайон, – она бросила на меня злобный взгляд, – самым очевидным образом не намерен ни следовать фактам, ни остановить съемки этой пародии. Я требую, чтобы вы приказали ему прекратить.
Говард переступил с ноги на ногу и неубедительно протянул:
– Э-э… Одри…
О'Хара на удивление сдержанно ответил ей, что у него нет власти самовольно остановить съемки (которая, как я полагал, у него была) и что ей следует изложить свои возражения в письменном виде прямо боссам кинокомпании – другими словами, на самый верх.
Она объявила, что сделает это, и потребовала фамилии и адреса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81