Они особенно не думали об этом, поскольку во время киносъемок рутинная жизнь конюшен обычно забывалась. Вновь прибывший, одетый в джинсы, ветровку и шлем, затесался в их толпу. И только когда лошадь Айвэна шарахнулась, а сам Айвэн закричал и упал, им пришло в голову, что что-то не так. Кажется, никто из них не увидел блеска клинка.
Они не могли дать особых примет этого человека. У защитного шлема широкий подбородочный ремень, успешно скрывающий половину лица. Они также запомнили, что вновь прибывший носил жокейские очки, какие часто надевали многие из них, чтобы защитить глаза от пыли и летящих из-под копыт камешков. Они полагали, что он мог также носить перчатки – тоже ничего необычного.
Полиция желала знать, не мог ли я добавить что-либо.
– Он хорошо ездит верхом, – сказал я.
Они, очевидно, сочли эту деталь незначительной, применимой ко многим жителям Ньюмаркета, хотя я думал, что это важно.
– Он не был жокеем, – пояснил я. – Он слишком тяжел. Слишком плотного сложения.
Мог ли я описать его внешность? Я покачал головой. Я не видел его лица – только спину, когда он галопом мчался прочь.
Я подождал, пока грумы и операторы не отойдут за пределы слышимости, а потом рассказал полицейским о ноже.
По дороге мы подъехали так близко, как только было можно, к грузовику, торчавшему среди травы, как незаконно установленный скорбный обелиск. Я полагал, что только благодаря воскресному дню никто из смотрителей поля не бегал в ярости вокруг. Я ехал в своем автомобиле впереди полицейской машины. Нэша я взял с собой в нарушение всех строжайших инструкций кинокомпании касательно безопасности. А кто знает, где сейчас безопаснее?
Монкрифф отвел грузовик на десять футов назад. Полицейские молча уставились на открывшееся взору орудие преступления. Монкрифф выглядел потрясенным, Нэш молчал.
– Он уронил это, – объяснил я. – Он обернулся, чтобы поискать это. Потом увидел, что я преследую его, и счел за лучшее удрать.
Нэш спросил:
– Он набросился на Айвэна с этим? Я кивнул.
– Пожалуй, мне стоит обзавестись телохранителем. – Он посмотрел на меня с кривой ухмылкой.
Один из полицейских достал большой бумажный пакет и осторожно, чтобы не стереть возможные отпечатки пальцев, поднял нож из травы.
– Здесь не было доглядчиков, – заметил я.
– Что? – спросил Нэш.
– В любой день, кроме воскресенья, на окраине города собираются наблюдатели с биноклями, вон там. – Я указал, где именно. – Информация – это их ремесло. Они знают каждую лошадь на Хите. Они продают сведения о том, как идут тренировки, газетчикам и букмекерам. Если бы они были здесь, наш любитель ножей не мог бы исчезнуть так просто.
Один из полицейских кивнул.
– Скажите, сэр, кто знал, что мистер Рурк будет здесь утром в это воскресенье?
– Около шестидесяти человек, – ответил я. – Любой работающий над фильмом знает расписание съемок на пару дней вперед. – Я сделал паузу. – Всегда кто-нибудь приходит, чтобы поглазеть, как снимается фильм, но мы отгоняем их прочь, так далеко, как это возможно, если не желаем, чтобы они попали в кадр. К тому же сегодня мы начали работу до восхода солнца. – Я обвел взглядом Хит. Не считая нашей возни, вокруг почти никого не было. Машины, проезжавшие по дороге, не сбрасывали скорость. Хит выглядел мирным и просторным – совершенно неподходящее место для смерти.
Как и сказал Нэш, никому не было причинено вреда. Полиция уехала, забрав свои записи, нож и версии причин происшедшего, теории, обратно в Ньюмаркет, и, чувствуя, как близкий рок кружит над нами, подобно стервятнику, я велел операторам вновь приступать к работе – снимать сцену первой встречи героев Нэша и Сильвы.
Когда мы закончили, было около трех часов дня. Едва я вернулся на конный двор, как прибыли четыре мотофургона для перевозки лошадей, чтобы отвезти их на Хантингдонский ипподром вместе с седлами, уздечками, удилами и прочей сбруей, кормом и попонами, не считая грумов и их дорожных сумок. Кажется, наш управляющий конюшнями великолепно справлялся. Несмотря на раннюю побудку утром, все словно собирались на праздничный карнавал.
Эту временную эйфорию развеял О'Хара, ворвавшийся во двор на своем автомобиле и заоравший на меня, едва ступив на землю:
– Что, во имя ада, происходит?
– Отправка в Хантингдон, – ответил я.
– Томас, я говорю не о чертовом Хантингдоне. Я услышал по радио, что какой-то маньяк напал на Нэша с ножом. Что происходит в этом содоме?
Я попытался рассказать ему, но он был слишком встревожен, чтобы слушать.
– Где Нэш? – спросил он.
– В доме, снимает грим.
Он нетерпеливо умчался в дом через заднюю дверь, оставив меня присматривать за отправкой. Фургоны выехали со двора, пассажиры больше не пели.
Монкрифф предположил, что у него будет на редкость свободный вечерок. Я сказал ему, что он заслужил его и ему следует побыстрее исчезнуть. Он это и сделал, надеясь, что О'Хара спохватится не скоро.
Оставшись один, я прислонился к двери конюшни, вслушиваясь в непривычную тишину и думая о ножах. Слабый голос Валентина звучал в моей голове: «Я оставил нож у Дерри».
Мир был полон ножей.
Кто такой Дерри?
О'Хара и Нэш вышли из дома вместе, и настроение у них было лучше, чем я ожидал.
– Я половину ночи говорил с Голливудом, – заметил О'Хара. – Я напомнил им, что увольнение режиссера в середине съемок почти неизбежно приведет к катастрофе, потому что критики всегда первым делом цепляются к этому факту и большинство их статеек мусолит вопрос о том, насколько лучше был бы фильм, если бы все осталось как есть.
– Как бы далеко от истины это ни было, – сухо прокомментировал Нэш.
– В данном случае, – жестко сказал ему О'Хара, – если вы помните, вы сказали, что если они выкинут Томаса, то уйдете и вы.
– Да. Глупо.
О'Хара кивнул.
– В любом случае. Я буду напирать на то, что нападение этого психа – реклама, причем неплохая. К тому времени, как картина выйдет на экраны, зрители будут рваться на нее.
Он говорил это так, словно убеждал самого себя, поэтому спорить с ним я не стал. Вместо этого я спросил:
– Я понадоблюсь вам здесь в следующие несколько часов?
– Полагаю, что нет, – с сомнением ответил он, вопросительно глядя на меня.
– Ранний воскресный вечер, – объяснил я, – это чрезвычайно подходящее время для нанесения неожиданных визитов фермерам. О'Хара понял.
– Джексон Уэллс!
– Верно. – Я повернулся к Нэшу. – Не хотите ли встретиться с человеком, которого играете?
– Нет, не хочу, – твердо ответил он. – Я не хочу подцепить грубые манеры старого скрипучего пенька.
Поскольку я тоже не жаждал его общества, то почувствовал скорее облегчение, чем сожаление.
– Я вернусь сегодня часам к десяти вечера, – сказал я. – У меня по графику встреча с Монкриффом и Зигги Кином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Они не могли дать особых примет этого человека. У защитного шлема широкий подбородочный ремень, успешно скрывающий половину лица. Они также запомнили, что вновь прибывший носил жокейские очки, какие часто надевали многие из них, чтобы защитить глаза от пыли и летящих из-под копыт камешков. Они полагали, что он мог также носить перчатки – тоже ничего необычного.
Полиция желала знать, не мог ли я добавить что-либо.
– Он хорошо ездит верхом, – сказал я.
Они, очевидно, сочли эту деталь незначительной, применимой ко многим жителям Ньюмаркета, хотя я думал, что это важно.
– Он не был жокеем, – пояснил я. – Он слишком тяжел. Слишком плотного сложения.
Мог ли я описать его внешность? Я покачал головой. Я не видел его лица – только спину, когда он галопом мчался прочь.
Я подождал, пока грумы и операторы не отойдут за пределы слышимости, а потом рассказал полицейским о ноже.
По дороге мы подъехали так близко, как только было можно, к грузовику, торчавшему среди травы, как незаконно установленный скорбный обелиск. Я полагал, что только благодаря воскресному дню никто из смотрителей поля не бегал в ярости вокруг. Я ехал в своем автомобиле впереди полицейской машины. Нэша я взял с собой в нарушение всех строжайших инструкций кинокомпании касательно безопасности. А кто знает, где сейчас безопаснее?
Монкрифф отвел грузовик на десять футов назад. Полицейские молча уставились на открывшееся взору орудие преступления. Монкрифф выглядел потрясенным, Нэш молчал.
– Он уронил это, – объяснил я. – Он обернулся, чтобы поискать это. Потом увидел, что я преследую его, и счел за лучшее удрать.
Нэш спросил:
– Он набросился на Айвэна с этим? Я кивнул.
– Пожалуй, мне стоит обзавестись телохранителем. – Он посмотрел на меня с кривой ухмылкой.
Один из полицейских достал большой бумажный пакет и осторожно, чтобы не стереть возможные отпечатки пальцев, поднял нож из травы.
– Здесь не было доглядчиков, – заметил я.
– Что? – спросил Нэш.
– В любой день, кроме воскресенья, на окраине города собираются наблюдатели с биноклями, вон там. – Я указал, где именно. – Информация – это их ремесло. Они знают каждую лошадь на Хите. Они продают сведения о том, как идут тренировки, газетчикам и букмекерам. Если бы они были здесь, наш любитель ножей не мог бы исчезнуть так просто.
Один из полицейских кивнул.
– Скажите, сэр, кто знал, что мистер Рурк будет здесь утром в это воскресенье?
– Около шестидесяти человек, – ответил я. – Любой работающий над фильмом знает расписание съемок на пару дней вперед. – Я сделал паузу. – Всегда кто-нибудь приходит, чтобы поглазеть, как снимается фильм, но мы отгоняем их прочь, так далеко, как это возможно, если не желаем, чтобы они попали в кадр. К тому же сегодня мы начали работу до восхода солнца. – Я обвел взглядом Хит. Не считая нашей возни, вокруг почти никого не было. Машины, проезжавшие по дороге, не сбрасывали скорость. Хит выглядел мирным и просторным – совершенно неподходящее место для смерти.
Как и сказал Нэш, никому не было причинено вреда. Полиция уехала, забрав свои записи, нож и версии причин происшедшего, теории, обратно в Ньюмаркет, и, чувствуя, как близкий рок кружит над нами, подобно стервятнику, я велел операторам вновь приступать к работе – снимать сцену первой встречи героев Нэша и Сильвы.
Когда мы закончили, было около трех часов дня. Едва я вернулся на конный двор, как прибыли четыре мотофургона для перевозки лошадей, чтобы отвезти их на Хантингдонский ипподром вместе с седлами, уздечками, удилами и прочей сбруей, кормом и попонами, не считая грумов и их дорожных сумок. Кажется, наш управляющий конюшнями великолепно справлялся. Несмотря на раннюю побудку утром, все словно собирались на праздничный карнавал.
Эту временную эйфорию развеял О'Хара, ворвавшийся во двор на своем автомобиле и заоравший на меня, едва ступив на землю:
– Что, во имя ада, происходит?
– Отправка в Хантингдон, – ответил я.
– Томас, я говорю не о чертовом Хантингдоне. Я услышал по радио, что какой-то маньяк напал на Нэша с ножом. Что происходит в этом содоме?
Я попытался рассказать ему, но он был слишком встревожен, чтобы слушать.
– Где Нэш? – спросил он.
– В доме, снимает грим.
Он нетерпеливо умчался в дом через заднюю дверь, оставив меня присматривать за отправкой. Фургоны выехали со двора, пассажиры больше не пели.
Монкрифф предположил, что у него будет на редкость свободный вечерок. Я сказал ему, что он заслужил его и ему следует побыстрее исчезнуть. Он это и сделал, надеясь, что О'Хара спохватится не скоро.
Оставшись один, я прислонился к двери конюшни, вслушиваясь в непривычную тишину и думая о ножах. Слабый голос Валентина звучал в моей голове: «Я оставил нож у Дерри».
Мир был полон ножей.
Кто такой Дерри?
О'Хара и Нэш вышли из дома вместе, и настроение у них было лучше, чем я ожидал.
– Я половину ночи говорил с Голливудом, – заметил О'Хара. – Я напомнил им, что увольнение режиссера в середине съемок почти неизбежно приведет к катастрофе, потому что критики всегда первым делом цепляются к этому факту и большинство их статеек мусолит вопрос о том, насколько лучше был бы фильм, если бы все осталось как есть.
– Как бы далеко от истины это ни было, – сухо прокомментировал Нэш.
– В данном случае, – жестко сказал ему О'Хара, – если вы помните, вы сказали, что если они выкинут Томаса, то уйдете и вы.
– Да. Глупо.
О'Хара кивнул.
– В любом случае. Я буду напирать на то, что нападение этого психа – реклама, причем неплохая. К тому времени, как картина выйдет на экраны, зрители будут рваться на нее.
Он говорил это так, словно убеждал самого себя, поэтому спорить с ним я не стал. Вместо этого я спросил:
– Я понадоблюсь вам здесь в следующие несколько часов?
– Полагаю, что нет, – с сомнением ответил он, вопросительно глядя на меня.
– Ранний воскресный вечер, – объяснил я, – это чрезвычайно подходящее время для нанесения неожиданных визитов фермерам. О'Хара понял.
– Джексон Уэллс!
– Верно. – Я повернулся к Нэшу. – Не хотите ли встретиться с человеком, которого играете?
– Нет, не хочу, – твердо ответил он. – Я не хочу подцепить грубые манеры старого скрипучего пенька.
Поскольку я тоже не жаждал его общества, то почувствовал скорее облегчение, чем сожаление.
– Я вернусь сегодня часам к десяти вечера, – сказал я. – У меня по графику встреча с Монкриффом и Зигги Кином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81