К примеру, ваш костюм куплен не там, где все эти вещи.
Он поднял фибровый чемодан, положил его на табурет и открыл замки. Бережно, как будто они были шелковые, он выложил на стул хлопчатобумажные брюки и клетчатую рубашку, за ними последовали грубый светло-коричневый пуловер, черные штаны из «чертовой кожи» и черные носки. С видом отвращения он взял в руки черную кожаную куртку и повесил ее на спинку стула, а в ногах аккуратно расположил остроносые ботинки.
- Его светлость велели мне лично убедиться, что вы оставили все ваши вещи здесь, а с собой взяли только это, - сказал он с сожалением.
- Это ты их покупал? - с интересом спросил я. - Или лорд Октобер?
- Его светлость покупали все сами. Подойдя к двери, он вдруг улыбнулся.
- Хотел бы я посмотреть, как он толкался в дешевом универмаге среди всех этих суетящихся теток!
Я прикончил завтрак, принял ванну, побрился и оделся полностью во все новое, увенчав свой костюм черной кожаной курткой и застегнув ее на «молнию». Потом зачесал волосы не назад, как обычно, а вперед, чтобы вьющиеся черные пряди падали на лоб.
Когда Теренс вернулся за подносом, я стоял и разглядывал свое отражение в большом зеркале. Вместо того чтобы улыбнуться ему, я медленно развернулся на каблуках и одарил его жестким, прищуренным взглядом.
- Боже правый! - воскликнул он.
- Отлично, - радостно сказал я. - Значит, ты не стал бы мне доверять?
- Ни на грош.
- А что бы ты обо мне подумал? Ты взял бы меня на работу?
- Ну, во-первых, вы бы вообще не вошли в этот дом через парадную дверь. Только с черного хода, да и то вряд ли. Прежде всего я бы основательно изучил ваши рекомендации, но все равно взял бы только в крайнем случае. Вид у вас какой-то ненадежный… и даже… даже немного опасный.
Я расстегнул «молнию» так, чтобы видны были ворот клетчатой рубашки и коричневый пуловер.
- А теперь? - спросил я.
Он наклонил голову к плечу, соображая.
- Да, теперь я бы, пожалуй, взял вас. Так вы выглядите более обыкновенным. Не то чтобы более честным, но менее опасным.
- Спасибо, Теренс. По-моему, это как раз то, что нужно. Обыкновенный, но нечестный. - Я улыбнулся с удовольствием. - Пожалуй, мне пора.
- Вы взяли что-нибудь из своих собственных вещей?
- Только часы, - заверил я.
- Прекрасно.
Я отметил про себя, что впервые за четыре дня он перестал автоматически вставлять в каждое предложение обращение «сэр», а когда я поднял дешевый чемоданчик, даже не пытался забрать его у меня.
Мы спустились к входной двери, где я пожал ему руку, поблагодарил за то, что он так хорошо обо мне заботился, и дал пять фунтов - одну из тех банкнот, что оставил мне Октобер. Он взял деньги с улыбкой и остановился на пороге, разглядывая меня в моем новом обличье.
Я широко ему улыбнулся.
- До свидания, Теренс.
- До свидания, и спасибо… сэр, - сказал он и засмеялся. Следующим свидетельством резкого падения моего социального положения было поведение таксиста, которого я остановил на другой стороне площади. Он отказывался везти меня на вокзал Кинге Кросс, пока я не показал ему, что у меня достаточно денег, чтобы заплатить. Я успел на полуденный поезд в Хэрроугейт и в пути несколько раз поймал на себе неодобрительный взгляд сидящего напротив приличного мужчины средних лет с обтрепанными манжетами. Очень хорошо, подумал я, глядя на проносящийся мимо сырой осенний пейзаж - значит, я сразу же произвожу сомнительное впечатление. Хотя вряд ли это может считаться подходящим поводом для радости.
Из Хэрроугейта я на местном автобусе приехал в деревушку Слоу, спросил дорогу и пешком прошел последние две мили до поместья Октобера, явившись туда около шести, - лучшее время для того, чтобы наниматься на работу в конюшню.
Они действительно уже сбивались с ног. Я спросил старшего конюха, и он отвел меня к Инскипу, который был занят вечерней проверкой работы.
Инскип осмотрел меня с головы до ног и поджал губы. Это был моложавый, замкнутый на вид человек в очках, с редкими рыжеватыми волосами и вялым ртом.
- Рекомендации? - Голос же его, напротив, был резким и властным.
Я достал из кармана письмо корнуолльской кузины Октобера и вручил ему. Он вынул письмо из конверта, прочитал его и убрал и свой собственный карман.
- Значит, раньше ты не работал со скаковыми лошадьми?
- Нет.
- Когда можешь начать?
- Прямо сейчас, - я показал на свой чемоданчик. Он поколебался, но недолго.
- У нас сейчас как раз не хватает людей. Поэтому мы возьмем тебя для пробы. Уолли, устройте его у миссис Оллнат, утром он приступит к работе. Обычная плата, - добавил он, обращаясь ко мне, - одиннадцать фунтов в неделю, три фунта из них идут миссис Оллнат. Документы можешь отдать мне завтра. Устраивает? - Да, - сказал я, и был принят.
Глава 3
Я незаметно, как еретик в рай, входил в жизнь конюшни, стараясь не быть распознанным и уволенным прежде, чем впишусь в обстановку. В первый вечер я пользовался только односложными словами, поскольку не был уверен в своем новом произношении, но постепенно мне стало ясно, что сами конюхи говорят на множестве местных диалектов и мой австралийский кокни вряд ли привлечет внимание.
Уолли, старший конюх, низкорослый жилистый человек с неудачно подогнанными зубными протезами, сказал, что я буду спать в коттедже у ворот, в котором жили с десяток неженатых конюхов. Я поднялся на второй этаж, в маленькую, тесную комнату, где стояли шесть кроватей, гардероб, два комода и четыре стула, оставлявшие свободными примерно два квадратных ярда в центре. На окнах висели тонкие занавески в цветочек, пол был покрыт натертым линолеумом.
Моя кровать здорово провисла в середине за долгие годы службы, но была достаточно удобна и застелена чистыми белыми простынями и серыми одеялами. Миссис Оллнат оказалась жизнерадостной женщиной, маленькой и круглой, с пучком на макушке. Она поддерживала в коттедже идеальную чистоту и заставляла своих жильцов мыться. Готовила она хорошо, еда была простая, но сытная. Короче, с жильем мне повезло.
Сначала я все время держался начеку, но слиться с обстановкой удалось легче, чем я предполагал. Правда, в первые дни мне стоило большого труда удерживаться и не отдавать приказаний другим конюхам - давала себя знать девятилетняя привычка. Я был удивлен и даже неприятно поражен тем раболепным отношением, которое все проявляли к Инскипу (во всяком случае, в его присутствии), - мои работники держались со мной гораздо более свободно. То, что я им платил, не давало мне права считать их ниже себя, и для них это было столь же естественно. Но в конюшне Инскипа - а как я впоследствии узнал, и во всей Англии - было гораздо меньше того почти агрессивного стремления к равенству, которое так характерно для Австралии. Конюхам, в общем-то, казалось вполне нормальным, что в глазах окружающих они были людьми менее значительными, чем Инскип и Октобер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69