Арлена сказала, что вот уже три года не играет в теннис, так как это любимый вид спорта ее бывшего мужа, а ее тошнит при любом упоминании о нем.
Третья подруга Арлены говорила исключительно о стриптиз-шоу, которое она видела вчера, и утверждала, что это самое мерзкое и вульгарное зрелище, которое она в жизни видела, а уж ты меня знаешь, Арлена, я не монашка.
Потом Арлена позвонила в супермаркет по соседству и сделала продуктовый заказ на неделю (включая и индейку – наверное, к Рождеству, подумал Браун), а затем в отдел кредитов одного из крупнейших в городе универмагов и устроила настоящий скандал, заявив, что еще три недели назад просила заменить купленный у них чемодан на другой, но их новый работник, занимающийся упаковкой и отправкой, – полный идиот, и новый чемодан так и не доставлен. Хорошо, что она не собиралась никуда уезжать, и вообще это настоящее свинство, если учесть, что в этом году она потратила в их магазине около двух тысяч долларов. Лучше бы извинились, чем ссылаться на какой-то дурацкий компьютер.
У Арлены Ортон был прекрасный голос – глубокий и сильный – и совершенно восхитительный смех, напоминавший весеннюю капель. Браун с огромным интересом слушал все эти разговоры.
В четыре часа дня телефон в квартире Арлены зазвонил снова.
– Алло?
– Арлена, это Джерри.
– Привет, дорогой.
– Я сегодня ухожу с работы пораньше и подумал, что мог бы поехать прямо к тебе.
– Хорошо.
– Скучаешь по мне?
– Угу.
– Ты меня любишь?
– Угу.
– Ты что, не одна?
– С чего ты взял, дорогой?
– Тогда почему ты не говоришь этого вслух?
– Я люблю тебя, милый.
– Вот это другое дело. Буду у тебя минут через тридцать-сорок.
– Поторопись.
Браун тут же вызвал по рации Кареллу и сообщил ему о подслушанном разговоре. Карелла поблагодарил и приготовился ждать прибытия Флетчера.
* * *
Стоя в коридоре перед дверью Норы Симонов, Клинг размышлял, как ему обставить свое появление. Он вспомнил, что во всем, что касалось Норы, ему всегда приходилось тщательно разрабатывать стратегию поведения, и подумал, что любая девушка, ради которой приходится пускаться на подобные хитрости, заслуживает того, чтобы ее бросили. Но тут же напомнил себе, что сегодня он здесь не по сердечным делам, а по поводу своего сломанного ребра – если уж быть совершенно точным, то третьего ребра справа.
Клинг позвонил. Из квартиры не донеслось ни звука, но неожиданно крышечка глазка поднялась, и он понял, что Нора его рассматривает. Он улыбнулся и приветственно помахал рукой. Глазок закрылся, послышалось щелканье замка, и дверь широко распахнулась.
– Привет, – улыбнулась Нора.
– Привет. Заходил в ваш дом по делам, надо было кое-что проверить, вот и решил заскочить на минутку.
– Входите.
– Вы не заняты?
– Я всегда занята, но все равно входите. Это был первый раз, когда она впустила его в квартиру, может быть, решив, что со сломанным ребром он безопасен, если она, конечно, знала про ребро. Просторная прихожая вела в большую гостиную с камином, находившимся у стены напротив окна. Интерьер комнаты был выполнен в ярких и сочных тонах, чехлы на креслах и на диване совпадали по цвету с ковром и портьерами. Это была теплая и уютная комната, и Клингу было бы гораздо приятнее появиться здесь в качестве гостя, чем полицейского. Он подумал, что в этом есть какая-то злая ирония – Нора впустила его слишком поздно и теперь напрасно расточала свое гостеприимство на полицейского, расследующего дело о нападении.
– Вам налить что-нибудь? – спросила Нора. – Или для вас еще слишком рано?
– С удовольствием.
– Что будете пить?
– Думаю, можно налить по бокалу мартини, а потом мы разожжем камин, сядем и выпьем за Рождество.
– Прекрасная мысль.
Он наблюдал, как она направляется к бару в дальнем углу комнаты. На ней была рабочая одежда – перепачканный красками белый халат и джинсы. Ее темные волосы были зачесаны назад, подчеркивая тонкий изящный профиль. Нора двигалась легко и грациозно, держась очень прямо, как ходят большинство рослых девушек, в школьные годы вынужденных сутулиться, чтобы не перегнать самых высоких ребят в классе. Она обернулась, увидела, что он смотрит на нее, и улыбнулась, явно польщенная этим.
– Вам с джином или с водкой?
– С джином.
Дождавшись, когда она достанет из бара бутылку, Клинг спросил:
– Нора, а где у вас туалет?
– В самом конце коридора. Вы хотите сказать, что полицейские тоже ходят в туалет, как и все простые смертные?
Он усмехнулся и вышел из комнаты. Пройдя по длинному коридору и заглянув по пути в маленькую студию с освещенной люминесцентной панелью чертежной доской, к которой был прикреплен рисунок, изображавший человека, подпрыгивающего за чем-то – руки вытянуты над головой, мышцы груди напряжены, – и целой кучей тюбиков акриловой краски, разбросанных рядом с пустым мольбертом на рабочем столе, Клинг двинулся дальше. Дверь спальни была открыта. Оглянувшись в сторону гостиной, он хлопнул дверью туалета громче, чем это было необходимо, и быстро вошел в спальню.
Первым делом он занялся комодом. На краю справа стояла фотография мужчины в серебряной рамке с надписью: «Дорогой Норе с любовью от Фрэнки». Он внимательно вгляделся в лицо мужчины, пытаясь вспомнить, не похож ли он на одного из тех троих, что напали на него в понедельник вечером. На улице было темно, и как следует он разглядел только одного – человека, который молотил его кулаками по груди и животу. Он быстро выдвинул верхний ящик – трусики, чулки, носовые платки и лифчики. Средний ящик был набит свитерами и кофточками, а в нижнем Нора хранила перчатки, ночные рубашки, пояса для чулок и комбинации – довольно странное сочетание.
Закончив с комодом, Клинг перешел к ночному столику у кровати, на котором стоял телефон. В верхнем ящике столика он нашел записную книжку Норы и быстро просмотрел ее. В книжке был только один мужчина по имени Фрэнк – Фрэнк Ричмонд из Калмз-Пойнта. Закрыв книжку, Клинг подошел к двери, выглянул в коридор и подумал, что времени у него осталось совсем мало. Он спустил воду в туалете, повернул кран с холодной водой, выйдя в коридор, тихонько прикрыл дверь и на цыпочках снова прокрался в спальню.
Он нашел то, что искал, в ночном столике – штук двадцать писем, перетянутых толстой резинкой, отправленных из одного и того же места. Верхний конверт был адресован Hope Симонов по адресу: Сильверман-Овал, 721. Обратный адрес на левой стороне конверта гласил:
"Фрэнк Ричмонд, 80-17-42
Государственная тюрьма «Кастлвью»,
Кастлвью-он-Роули, 23751"
Кем бы ни был этот Фрэнк Ричмонд, в первую очередь он был заключенным. Клинг прикинул, стоит ли класть письма на место, и, решив, что ему все же следует их прочесть, сунул всю пачку в правый карман пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Третья подруга Арлены говорила исключительно о стриптиз-шоу, которое она видела вчера, и утверждала, что это самое мерзкое и вульгарное зрелище, которое она в жизни видела, а уж ты меня знаешь, Арлена, я не монашка.
Потом Арлена позвонила в супермаркет по соседству и сделала продуктовый заказ на неделю (включая и индейку – наверное, к Рождеству, подумал Браун), а затем в отдел кредитов одного из крупнейших в городе универмагов и устроила настоящий скандал, заявив, что еще три недели назад просила заменить купленный у них чемодан на другой, но их новый работник, занимающийся упаковкой и отправкой, – полный идиот, и новый чемодан так и не доставлен. Хорошо, что она не собиралась никуда уезжать, и вообще это настоящее свинство, если учесть, что в этом году она потратила в их магазине около двух тысяч долларов. Лучше бы извинились, чем ссылаться на какой-то дурацкий компьютер.
У Арлены Ортон был прекрасный голос – глубокий и сильный – и совершенно восхитительный смех, напоминавший весеннюю капель. Браун с огромным интересом слушал все эти разговоры.
В четыре часа дня телефон в квартире Арлены зазвонил снова.
– Алло?
– Арлена, это Джерри.
– Привет, дорогой.
– Я сегодня ухожу с работы пораньше и подумал, что мог бы поехать прямо к тебе.
– Хорошо.
– Скучаешь по мне?
– Угу.
– Ты меня любишь?
– Угу.
– Ты что, не одна?
– С чего ты взял, дорогой?
– Тогда почему ты не говоришь этого вслух?
– Я люблю тебя, милый.
– Вот это другое дело. Буду у тебя минут через тридцать-сорок.
– Поторопись.
Браун тут же вызвал по рации Кареллу и сообщил ему о подслушанном разговоре. Карелла поблагодарил и приготовился ждать прибытия Флетчера.
* * *
Стоя в коридоре перед дверью Норы Симонов, Клинг размышлял, как ему обставить свое появление. Он вспомнил, что во всем, что касалось Норы, ему всегда приходилось тщательно разрабатывать стратегию поведения, и подумал, что любая девушка, ради которой приходится пускаться на подобные хитрости, заслуживает того, чтобы ее бросили. Но тут же напомнил себе, что сегодня он здесь не по сердечным делам, а по поводу своего сломанного ребра – если уж быть совершенно точным, то третьего ребра справа.
Клинг позвонил. Из квартиры не донеслось ни звука, но неожиданно крышечка глазка поднялась, и он понял, что Нора его рассматривает. Он улыбнулся и приветственно помахал рукой. Глазок закрылся, послышалось щелканье замка, и дверь широко распахнулась.
– Привет, – улыбнулась Нора.
– Привет. Заходил в ваш дом по делам, надо было кое-что проверить, вот и решил заскочить на минутку.
– Входите.
– Вы не заняты?
– Я всегда занята, но все равно входите. Это был первый раз, когда она впустила его в квартиру, может быть, решив, что со сломанным ребром он безопасен, если она, конечно, знала про ребро. Просторная прихожая вела в большую гостиную с камином, находившимся у стены напротив окна. Интерьер комнаты был выполнен в ярких и сочных тонах, чехлы на креслах и на диване совпадали по цвету с ковром и портьерами. Это была теплая и уютная комната, и Клингу было бы гораздо приятнее появиться здесь в качестве гостя, чем полицейского. Он подумал, что в этом есть какая-то злая ирония – Нора впустила его слишком поздно и теперь напрасно расточала свое гостеприимство на полицейского, расследующего дело о нападении.
– Вам налить что-нибудь? – спросила Нора. – Или для вас еще слишком рано?
– С удовольствием.
– Что будете пить?
– Думаю, можно налить по бокалу мартини, а потом мы разожжем камин, сядем и выпьем за Рождество.
– Прекрасная мысль.
Он наблюдал, как она направляется к бару в дальнем углу комнаты. На ней была рабочая одежда – перепачканный красками белый халат и джинсы. Ее темные волосы были зачесаны назад, подчеркивая тонкий изящный профиль. Нора двигалась легко и грациозно, держась очень прямо, как ходят большинство рослых девушек, в школьные годы вынужденных сутулиться, чтобы не перегнать самых высоких ребят в классе. Она обернулась, увидела, что он смотрит на нее, и улыбнулась, явно польщенная этим.
– Вам с джином или с водкой?
– С джином.
Дождавшись, когда она достанет из бара бутылку, Клинг спросил:
– Нора, а где у вас туалет?
– В самом конце коридора. Вы хотите сказать, что полицейские тоже ходят в туалет, как и все простые смертные?
Он усмехнулся и вышел из комнаты. Пройдя по длинному коридору и заглянув по пути в маленькую студию с освещенной люминесцентной панелью чертежной доской, к которой был прикреплен рисунок, изображавший человека, подпрыгивающего за чем-то – руки вытянуты над головой, мышцы груди напряжены, – и целой кучей тюбиков акриловой краски, разбросанных рядом с пустым мольбертом на рабочем столе, Клинг двинулся дальше. Дверь спальни была открыта. Оглянувшись в сторону гостиной, он хлопнул дверью туалета громче, чем это было необходимо, и быстро вошел в спальню.
Первым делом он занялся комодом. На краю справа стояла фотография мужчины в серебряной рамке с надписью: «Дорогой Норе с любовью от Фрэнки». Он внимательно вгляделся в лицо мужчины, пытаясь вспомнить, не похож ли он на одного из тех троих, что напали на него в понедельник вечером. На улице было темно, и как следует он разглядел только одного – человека, который молотил его кулаками по груди и животу. Он быстро выдвинул верхний ящик – трусики, чулки, носовые платки и лифчики. Средний ящик был набит свитерами и кофточками, а в нижнем Нора хранила перчатки, ночные рубашки, пояса для чулок и комбинации – довольно странное сочетание.
Закончив с комодом, Клинг перешел к ночному столику у кровати, на котором стоял телефон. В верхнем ящике столика он нашел записную книжку Норы и быстро просмотрел ее. В книжке был только один мужчина по имени Фрэнк – Фрэнк Ричмонд из Калмз-Пойнта. Закрыв книжку, Клинг подошел к двери, выглянул в коридор и подумал, что времени у него осталось совсем мало. Он спустил воду в туалете, повернул кран с холодной водой, выйдя в коридор, тихонько прикрыл дверь и на цыпочках снова прокрался в спальню.
Он нашел то, что искал, в ночном столике – штук двадцать писем, перетянутых толстой резинкой, отправленных из одного и того же места. Верхний конверт был адресован Hope Симонов по адресу: Сильверман-Овал, 721. Обратный адрес на левой стороне конверта гласил:
"Фрэнк Ричмонд, 80-17-42
Государственная тюрьма «Кастлвью»,
Кастлвью-он-Роули, 23751"
Кем бы ни был этот Фрэнк Ричмонд, в первую очередь он был заключенным. Клинг прикинул, стоит ли класть письма на место, и, решив, что ему все же следует их прочесть, сунул всю пачку в правый карман пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41