Не хватало лишь добрейшего Василия Львовича Пушкина, чтобы здесь, в Петербурге, вновь составилась прежняя московская компания – беззаботная, веселая, гостеприимная, говорливая!..
– Ах, помните, как я и Федор Федорович Кокош-кин играли «Les chateaux des Efjpagnes», – захлебываясь восторгом, вспоминал Сергей Львович. – Нет, Федор Федорович не блистал, нет, друзья, будем откровенны, он не блистал, но однажды он хоронил жену – и вдруг поднял руку и воскликнул: «Возьми меня с собой!..» Да, это ему удалось!
Вспоминали Москву, именины у Авдотьи Сильве-стровны, когда вся Поварская до Арбатских ворот была запружена экипажами; четверги у графа Льва Кирилловича Разумовского, пятницы у Степана Степановича Апраксина, воскресенья у Ивана Петровича Архарова, веселые вечеринки Вяземского и праздники у Голицына, у Нелединских-Мелецких, у Толстых, у Бутурлиных – да и у самих Пушкиных!
Молодой поэт, стоя рядом с отцом, вдруг почувствовал, что они, Пушкины, москвичи – и белокаменная, хлебосольная, звенящая колоколами Москва им роднее чопорного Петербурга.
Между тем, по православному обычаю, Арина – у которой лицо сильно раскраснелось от выпитого вина – поднесла своей барыне на подносе ломоть черного хлеба, посыпанного солью, и рюмку травника, собственного приготовления.
– Отщепни кроху, матушка. Отпей, матушка, – говорила она певуче. – Та же водка, вину – тетка…
– Выпей, выпей по обычаю православному, – прослезилась Марья Алексеевна.
Младенца приподняли. Он был в кружевном чепчике, подтягивал ножки и морщил личико. И Сергей Львович прослезился.
– Господь воздал мне за страдания… В чем счастье, если не в детях?
Он желал этого счастья своим друзьям. Александр Иванович Тургенев достиг высоких должностей, но мог ли быть доволен, не имея семьи? Василий Андреевич Жуковский прославился поэтом, но брачные его искательства были неудачны. У Павла Федоровича Малиновского семейная жизнь текла не гладко… А ему, Сергею Львовичу, господь даровал семейное счастье! Он восклицал с библейской торжественностью:
– Это мой Вениамин… мой последний!..
А вокруг Надежды Осиповны шли свои разговоры.
– Я помню: они были прелестны – Серж и Надежда… – воскликнула старуха Архарова.
И тотчас Сергей Львович устремился к кружку дам.
– Вы помните нас молодыми? Какое счастливое время… Ah, mon cher ami…
Он был блестящим офицером, почитателем всего прекрасного, неутомимым любезником, смельчаком, который даже с барышнями мог толковать об «Эмиле» Руссо и о Вольтере.
И опять пошли воспоминания. Вспомнили, как Сергей Львович, офицер Измайловского полка, что ни день навещал свою дальнюю родственницу, Марью Алексеевну… Потом переезд в Москву… Потом – как маленькая Ольга, с бантиками в косичках, и малыш Сашка ездили на дневные балы к Иогелю…
– В старину потому лучше было, что образ жизни был простее, люди были радушнее и жизнь была дешевле, – не очень к месту сказала Марья Алексеевна.
Вспомнили семейные сборы у замужней сестры, Елизаветы Львовны, – ее мужа камергера Матвея Михайловича Сонцева, их дочерей, ровесниц Ольги, Алишу и Каташу, и домашние спектакли, и катание на санях, и веселые затеи…
– Матвей Михайлович Сонцев однажды вздумал местничать со мной! – воскликнул Сергей Львович. – Дескать, хотя по герольдике род Пушкиных древнее, но по существу – сон древнее пушки. А я ему говорю: если пушка захочет – всякий сон исчезнет…
Вот оно, mot, которым славился Сергей Львович.
Между тем Лельке наступило время отправляться в пансион. Его одевали, а он вырывался и рассказывал:
– Мы всегда есть хотим, у нас чай с синим молоком и с черной патокой вместо сахара…
Восклицания, даже слезы – и вот уже приготовлен огромный пакет с припасами и сластями.
– У нас строго, – пугал родителей Лелька. – Меня на веревке по классам водили за то, что я шумел…
Господи, что ж это! Все повернулись к Тургеневу: как же так! Кавелин – директор Педагогического института – твой друг, арзамасец. Ты должен похлопотать у Кавелина!
Тургенев растопырил короткие руки, устремил маленькие, глубоко сидящие глаза в пространство и принялся вслух соображать: завтра он будет у его сиятельства Н. по делу господина М., затем он будет у Каподистрии для устройства Вяземского в Варшаву, затем у Нессельроде для устройства Батюшкова в Италию, затем у него комитет по устройству евреев, затем у него женское патриотическое общество, затем… вот и прекрасно, как раз он увидится с Кавелиным, Кавелин ему не откажет…
Наконец Лельку увели.
А Жуковский отозвал Сергея Львовича в сторону и сказал:
– Твой сын – какое-то чудо!
– О, чудесный, чудесный… – Сергей Львович полагал, что речь идет о младшем. – Но знаешь, он стоит мне тысячу пятьсот рублей в год…
– Он – гений! – воскликнул Жуковский. Сергей Львович уразумел – но реагировал своеобразно.
– Уверяю тебя, дорогой Василий Андреевич, – сказал он с чувством. – Денег я даю ему достаточно…
Приехали новые гости. Празднество в доме Пушкиных продолжалось.
XVIII
Истомина, опираясь ногой о ступеньку кареты, оглядела через плечо поклонников, толпившихся у театрального подъезда. Толпа поклонников с каждым днем увеличивалась. После дуэли звезда ее высоко поднялась. Она одарила всех улыбкой и пожатием плеч по – ; казала, что устала после спектакля.
Карета тронулась, и сразу чьи-то сильные руки обхватили ее, она вскрикнула, но чьи-то пылкие губы уже прижались к ее губам… Она отбивалась, но вяло. Кто бы это мог быть? Мог быть и кто-то весьма высокопоставленный…
К великой ее досаде, это оказался всего лишь тот щуплый и невзрачный петербургский щеголь, который неутомимо преследовал ее. И какая прыть! Уличные фонари сквозь окошко осветили странное его лицо – белки выпуклых глаз и курчавые волосы.
– Милостивый государь! – Теперь она на самом деле возмутилась. – Как вы посмели? – И она резко оттолкнула его.
Пушкин ничуть не смутился. Он эффектно упал на колени. Карету трясло, они то и дело наталкивались друг на друга.
– Казни меня, я готов! – Он полагал, что этот тон должен подействовать на актрису.
Но Истомина негодовала. Конечно же он подкупил кучера!
– Милостивый государь! Я доложу князю Тю-фякину, – пообещала она. – А сейчас прикажу остановить…
– Не делай этого, – взмолил Пушкин и сел рядом с ней на сиденье.
Карету тряхнуло, ее кинуло к нему.
– Не смейте! – Но и в самом деле в ее голосе слышалась усталость.
– Завтра суббота, ты свободна, пойдем в «Hotel du Nord», – предложил он. – Там прекрасно, там кабинеты… Джульяно Сеппи прекрасно нас встретит… – Речь его сделалась торопливой.
– Вот еще! – фыркнула она. – Ни в какой готель я с вами не пойду.
– Или к Андрие… Меня всюду знают. Всегда, если нужно, кабинет… Хочешь к Андрие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68