Мне стыдно, что я подняла шум.
Кристиан привлек Леону к себе.
– Леона, в животном мире, если кто-то нарушает среду обитания животного и угрожает ему, любое живое существо будет себя защищать. Кто-то будет спасаться бегством. Кто-то будет нападать. Но все будут как-то реагировать на опасность. Хотите вы этого или нет, но вы нарушили чью-то среду обитания. Перестаньте испытывать чужое терпение и ходить по тонкому льду. Возможно, вы даже не знаете, какого зверя разбудили своими неосторожными шагами.
– Не старайтесь убедить меня в том, что я в опасности только потому, что мне что-то показалось, когда я вошла в комнату. Возможно, теперь мне все вокруг кажется не таким, как раньше. Может быть, все дело не в этой комнате, а во мне. Это я изменилась.
Ее слова растрогали Кристиана. Он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал Леону.
– Я сейчас уйду. Пока мы не начали спорить. Не хочу портить такой прекрасный день. – Истербрук выпустил Леону из объятий. – Тун Вэй уехал, и вы остались без охраны. Я пришлю сюда своих людей, чтобы вы с Изабеллой не были одни. Днем вас будет охранять мой лакей, а ночью – мой секретарь, мистер Миллер. И я не приму от вас никаких возражений, Леона. Выходить на улицу вы будете только в сопровождении одного из моих людей. – Истербрук поцеловал ей руку. – А что касается наших с вами ночей – прошлой и будущих, я буду терпеливо ждать, когда вы меня позовете.
Выходя из экипажа, Леона вздохнула и покосилась на мистера Оуэнса, который держал дверцу кареты. Лакея прислал лорд Истербрук, заботясь о ее безопасности. Леона воспринимала Оуэнса как своего тюремщика – так рьяно он взялся за дело. Видимо, хотел угодить хозяину, Истербруку. Когда бы Леона ни отлучалась из дома, Оуэнс не отставал от нее ни на шаг. Даже когда речь шла о таких мелочах, как прогулка с Изабеллой по Сент-Джеймс сквер.
Однако сейчас помощь Оуэнса была как нельзя кстати Он как тень проследовал за Леоной по улице, мимо фасадов магазинов, прямо ко входу в таверну «Три колокола».
Леона открыла сумочку и вынула оттуда пять фунтов.
– Войди в таверну и спроси мистера Чарлза Николса. Если в таверне его не будет, скажи, что отдашь ему эти деньги, если он выйдет со мной поговорить.
– Даже не просите меня об этом, мисс Монтгомери. Мне строго-настрого приказано не спускать с вас глаз.
– Ты боишься, что за те несколько минут, пока тебя не будет со мной, меня похитят средь бела дня, когда в тридцати ярдах от меня находится мой кучер?
Оуэнс упирался, а Леона стояла на своем.
– Я все время буду у тебя на глазах, потому что ты сможешь видеть меня в окно. Поэтому ты не нарушишь обещание не спускать с меня глаз. К тому же, если ты сделаешь все, как я сказала, заработаешь пять фунтов. Но если откажешься мне помочь, я пойду разыскивать мистера Николса сама.
Оуэнс призадумался.
– Клянусь, лорд Истербрук ничего об этом не узнает.
Перспектива стать богаче на пять фунтов выглядела довольно заманчивой, и, поколебавшись, Оуэнс направился в таверну. Леона встала на цыпочки, чтобы все хорошенько разглядеть через окно. Лакей некоторое время постоял у стойки, беседуя с владельцем забегаловки, а затем направился в угол помещения. Похоже, сведения Федры о том, что в этой таверне собираются журналисты, подтвердились.
Оуэнс вел с собой какого-то мужчину. У мистера Николса была наружность простого деревенского парня. Он был бледным, с волосами песочного цвета, с грубыми чертами лица, с мясистым носом и толстыми губами. Покрасневшие глаза выдавали в нем завсегдатая питейных заведений.
Мистер Николс вопросительно посмотрел на Леону:
– Полагаю, за эти пять фунтов вам что-то от меня нужно.
– Не могли бы вы удовлетворить мое любопытство и рассказать мне об одной из ваших заметок в «Таймс»?
– Если вы отдадите мне эти деньги – так и быть, я вам скажу.
– В таком случае давайте прогуляемся. – Леона выразительно посмотрела на лакея, дав ему понять, чтобы следовал за ними на некотором расстоянии – лакей не должен был слышать их разговор.
– Вы работаете в газете?
Мистер Николс хихикнул.
– Я писарь в суде. А еще я сочиняю пьесы. Поэтому кое-что смыслю в статьях. Если я занятно опишу то, что происходит в суде, какая-нибудь газетенка платит мне несколько шиллингов за статью.
– Я читала ваши описания судебных заседаний. Очень живо написано.
– Правда? – Николс просиял, довольный похвалой.
– Однако сейчас меня интересует заметка другого рода. – Леона вынула из сумочки листок бумаги с переписанным от руки некрологом и протянула его Николсу.
Тот нахмурился:
– Иногда этим тоже балуюсь – время от времени. Некрологи на кончину членов парламента и тому подобное.
– Этот некролог был написан шесть лет назад, а человек, о котором вы написали, жил на другом конце земли. Почему вы решили, что факт его смерти может заинтересовать кого-то в Лондоне? И откуда вы почерпнули сведения о его жизни?
Мистер Николс не мог взять в толк, о чем идет речь. Но вдруг его осенило.
– А! Кажется, вспомнил. Боже мой, давненько это было. Эту статью мне заказали. Родственники часто платят за объявление о кончине членов семьи. Так вышло и с этим некрологом.
– Родственники этого человека вам ничего не платили. За составление некролога заплатил кто-то другой. Я это точно знаю, потому что человек, чье доброе имя вы очернили, не кто-нибудь, а мой отец.
Николс густо покраснел.
– Мне сообщили сведения о нем – и все. Велели написать как следует. Обещали за это заплатить. Сказали, что мое имя появится в «Таймс». Мне так прямо и сказали, что этот человек умер от злоупотребления опиумом, но я счел нужным избежать такой прямолинейности в газете и выразился более деликатно. – Он поднес листок к глазам и перечел заметку. – Помню, я остался доволен тем, как мне это удалось. Заказчик тоже не имел ко мне претензий.
– Кто был этот человек? Кто вам заказал некролог?
– Извините, если я задел ваши чувства или если предал огласке то, что было тайной. Однако я не могу сказать вам, кто заказал у меня эту заметку. Это был непростой человек. Не такой, как мы с вами. Таким не посмеешь отказать, если вы понимаете, что я имею в виду. – Пройдя еще несколько шагов, Николс добавил: – Он был из тех людей, с которыми лучше не ссориться, понимаете?
Уж не Истербрук ли это?
– Мистер Николс, я не могу заставить вас назвать мне имя вашего заказчика. Однако у меня нет другого выхода из-за этого некролога. Видите ли, то, что там написано, – ложь от начала и до конца. Мой отец скончался от болезни сердца. Вы оклеветали честного человека. Если не назовете мне имя того, кто заказал вам этот пасквиль, я подам на вас в суд.
Николс разволновался:
– Это несправедливо! Я ни в чем не виноват. А вы хотите меня погубить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Кристиан привлек Леону к себе.
– Леона, в животном мире, если кто-то нарушает среду обитания животного и угрожает ему, любое живое существо будет себя защищать. Кто-то будет спасаться бегством. Кто-то будет нападать. Но все будут как-то реагировать на опасность. Хотите вы этого или нет, но вы нарушили чью-то среду обитания. Перестаньте испытывать чужое терпение и ходить по тонкому льду. Возможно, вы даже не знаете, какого зверя разбудили своими неосторожными шагами.
– Не старайтесь убедить меня в том, что я в опасности только потому, что мне что-то показалось, когда я вошла в комнату. Возможно, теперь мне все вокруг кажется не таким, как раньше. Может быть, все дело не в этой комнате, а во мне. Это я изменилась.
Ее слова растрогали Кристиана. Он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал Леону.
– Я сейчас уйду. Пока мы не начали спорить. Не хочу портить такой прекрасный день. – Истербрук выпустил Леону из объятий. – Тун Вэй уехал, и вы остались без охраны. Я пришлю сюда своих людей, чтобы вы с Изабеллой не были одни. Днем вас будет охранять мой лакей, а ночью – мой секретарь, мистер Миллер. И я не приму от вас никаких возражений, Леона. Выходить на улицу вы будете только в сопровождении одного из моих людей. – Истербрук поцеловал ей руку. – А что касается наших с вами ночей – прошлой и будущих, я буду терпеливо ждать, когда вы меня позовете.
Выходя из экипажа, Леона вздохнула и покосилась на мистера Оуэнса, который держал дверцу кареты. Лакея прислал лорд Истербрук, заботясь о ее безопасности. Леона воспринимала Оуэнса как своего тюремщика – так рьяно он взялся за дело. Видимо, хотел угодить хозяину, Истербруку. Когда бы Леона ни отлучалась из дома, Оуэнс не отставал от нее ни на шаг. Даже когда речь шла о таких мелочах, как прогулка с Изабеллой по Сент-Джеймс сквер.
Однако сейчас помощь Оуэнса была как нельзя кстати Он как тень проследовал за Леоной по улице, мимо фасадов магазинов, прямо ко входу в таверну «Три колокола».
Леона открыла сумочку и вынула оттуда пять фунтов.
– Войди в таверну и спроси мистера Чарлза Николса. Если в таверне его не будет, скажи, что отдашь ему эти деньги, если он выйдет со мной поговорить.
– Даже не просите меня об этом, мисс Монтгомери. Мне строго-настрого приказано не спускать с вас глаз.
– Ты боишься, что за те несколько минут, пока тебя не будет со мной, меня похитят средь бела дня, когда в тридцати ярдах от меня находится мой кучер?
Оуэнс упирался, а Леона стояла на своем.
– Я все время буду у тебя на глазах, потому что ты сможешь видеть меня в окно. Поэтому ты не нарушишь обещание не спускать с меня глаз. К тому же, если ты сделаешь все, как я сказала, заработаешь пять фунтов. Но если откажешься мне помочь, я пойду разыскивать мистера Николса сама.
Оуэнс призадумался.
– Клянусь, лорд Истербрук ничего об этом не узнает.
Перспектива стать богаче на пять фунтов выглядела довольно заманчивой, и, поколебавшись, Оуэнс направился в таверну. Леона встала на цыпочки, чтобы все хорошенько разглядеть через окно. Лакей некоторое время постоял у стойки, беседуя с владельцем забегаловки, а затем направился в угол помещения. Похоже, сведения Федры о том, что в этой таверне собираются журналисты, подтвердились.
Оуэнс вел с собой какого-то мужчину. У мистера Николса была наружность простого деревенского парня. Он был бледным, с волосами песочного цвета, с грубыми чертами лица, с мясистым носом и толстыми губами. Покрасневшие глаза выдавали в нем завсегдатая питейных заведений.
Мистер Николс вопросительно посмотрел на Леону:
– Полагаю, за эти пять фунтов вам что-то от меня нужно.
– Не могли бы вы удовлетворить мое любопытство и рассказать мне об одной из ваших заметок в «Таймс»?
– Если вы отдадите мне эти деньги – так и быть, я вам скажу.
– В таком случае давайте прогуляемся. – Леона выразительно посмотрела на лакея, дав ему понять, чтобы следовал за ними на некотором расстоянии – лакей не должен был слышать их разговор.
– Вы работаете в газете?
Мистер Николс хихикнул.
– Я писарь в суде. А еще я сочиняю пьесы. Поэтому кое-что смыслю в статьях. Если я занятно опишу то, что происходит в суде, какая-нибудь газетенка платит мне несколько шиллингов за статью.
– Я читала ваши описания судебных заседаний. Очень живо написано.
– Правда? – Николс просиял, довольный похвалой.
– Однако сейчас меня интересует заметка другого рода. – Леона вынула из сумочки листок бумаги с переписанным от руки некрологом и протянула его Николсу.
Тот нахмурился:
– Иногда этим тоже балуюсь – время от времени. Некрологи на кончину членов парламента и тому подобное.
– Этот некролог был написан шесть лет назад, а человек, о котором вы написали, жил на другом конце земли. Почему вы решили, что факт его смерти может заинтересовать кого-то в Лондоне? И откуда вы почерпнули сведения о его жизни?
Мистер Николс не мог взять в толк, о чем идет речь. Но вдруг его осенило.
– А! Кажется, вспомнил. Боже мой, давненько это было. Эту статью мне заказали. Родственники часто платят за объявление о кончине членов семьи. Так вышло и с этим некрологом.
– Родственники этого человека вам ничего не платили. За составление некролога заплатил кто-то другой. Я это точно знаю, потому что человек, чье доброе имя вы очернили, не кто-нибудь, а мой отец.
Николс густо покраснел.
– Мне сообщили сведения о нем – и все. Велели написать как следует. Обещали за это заплатить. Сказали, что мое имя появится в «Таймс». Мне так прямо и сказали, что этот человек умер от злоупотребления опиумом, но я счел нужным избежать такой прямолинейности в газете и выразился более деликатно. – Он поднес листок к глазам и перечел заметку. – Помню, я остался доволен тем, как мне это удалось. Заказчик тоже не имел ко мне претензий.
– Кто был этот человек? Кто вам заказал некролог?
– Извините, если я задел ваши чувства или если предал огласке то, что было тайной. Однако я не могу сказать вам, кто заказал у меня эту заметку. Это был непростой человек. Не такой, как мы с вами. Таким не посмеешь отказать, если вы понимаете, что я имею в виду. – Пройдя еще несколько шагов, Николс добавил: – Он был из тех людей, с которыми лучше не ссориться, понимаете?
Уж не Истербрук ли это?
– Мистер Николс, я не могу заставить вас назвать мне имя вашего заказчика. Однако у меня нет другого выхода из-за этого некролога. Видите ли, то, что там написано, – ложь от начала и до конца. Мой отец скончался от болезни сердца. Вы оклеветали честного человека. Если не назовете мне имя того, кто заказал вам этот пасквиль, я подам на вас в суд.
Николс разволновался:
– Это несправедливо! Я ни в чем не виноват. А вы хотите меня погубить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77