Точно также и отправитель использует такие образы, что послать картинку.
— А зондам такое не требуется?
— Я не знаю, притиера. Прости. Мне кажется, что это и есть разница, но я не уверен. Это было слишком давно.
— Несомненно давно, — ответил Затар и в его голосе прозвучало что-то, что совсем не понравилось Ферану. — Больше всего меня беспокоит угроза нарушения ментального личного пространства. Если быть более точным, то психологическая обработка, которую применяет Институт.
— Требуется большое мастерство, чтобы читать мысли человека, которые он не хочет открывать, — это Феран сказал без труда: такой была пропаганда Института. — А телепатия не дает человеку возможности «контролировать» другого. Что касается психологической обработки… — Феран пытался что-то вспомнить, как ему пришлось бы делать, если бы он был не-экстрасенсом в Империи. — Думаю, что это может сделать только зонд.
— Почему? — осведомился Затар.
«А почему ты предполагаешь, что я столько знаю?» — подумал с горечью Феран. Ему хотелось не отвечать, но он не смел и знал, что если будет врать, ссылаясь на незнание, внимательный браксан заметит обман. А это опасно.
— Я так понимаю — и это может быть неправильно, притиера. Я никогда не изучал подобные вещи. Если мысленный образ вводится в твое сознание, то последует определенный результат, но получатся и побочные эффекты. Что этот самый образ значит для тебя? Что он может значить для зонда? Все это добавляется к передаче, тип ментального дополнительного потока, и влияет на психологическую обработку.
— Значит, поскольку зонд способен работать без поддерживающих образов — ну, скажем, чистой мыслью — он может оставаться в безопасности от разума незнакомца и изменить модели его мышления.
«Откуда ты столько знаешь?» — задумался Феран. Но услышав это, он также почувствовал облегчение. Если браксан-традиционалист понимает так много в экстрасенсорном мире, наверное, допустимо, что он и сам может столько о нем знать. Феран несколько успокоился.
— Я так это понимаю, — добавил он.
Какое-то время они ели молча, притиера оставался задумчивым, а Феран не горел желанием заново начинать разговор. После долгого молчания Затар снова заговорил.
— Как мне кажется, ограниченная экстрасенсорная сила сама по себе не является ужасной, — бросил он с невинным видом.
Феран старался не выдать своего напряжения.
— Я понимаю.
— Я рад это слышать, — резко поднял голову Затар.
И снова Феран почувствовал какой-то неприятный подтекст, «второе дно». Мгновение он сожалел о том, что его талант бездействует, и он не в силах понять источник этого подводного течения, затем в ужасе отогнал эту мысль.
— Конечно, истинную телепатию мы никогда терпеть не станем, — продолжал Затар. — А судя по тому, что ты сказал мне о зондах, они — опасные существа, и я в этом вопросе поддерживаю традицию. Но может найтись несколько вещей, с которыми я бы поработал… — он встал. — Ну, спасибо! Ты мне очень помог, Феран! И я это ценю. Ты доставишь мне удовольствие и придешь ко мне в Дом на четвертый день жента? Я пригласил на вечер нескольких гостей и буду рад, если ты к нам присоединишься.
— Как я могу отказать? — с радостью согласился Феран. «Как, в самом деле?». — Это честь для меня.
— Отлично. Ньен сообщит тебе точное время. Я с нетерпением буду ждать, Феран.
«Хотелось бы мне, чтобы и я ждал этого с таким же нетерепением», — мрачно подумал бывший зонд.
* * *
«Он знает».
Эта мысль пришла среди ночи и разбудила Ферана, ужасная уверенность, что тайна, которая обеспечивала ему выживание, больше не является тайной. Как? Почему? И что он может сделать для своего спасения?
* * *
Больше всего Ферана вывело из равновесия случившееся после ужина на четвертый день жента. Хотя Феран чувствовал себя не в своей тарелке среди могущественных кайм’эра, то есть среди остальных гостей, Феран поверил, что приглашение было искренним и никоим образом не связано с подозрениями лорда Затара относительно роли Ферана в Азее. Или, по крайней мере, Феран так думал, пока не начались развлечения.
— Моя поэтесса, — просто представил Затар. — Как я понимаю, вы все знакомы с ее работами?
Так и было, хотя Феран и не слышал ее выступлений уже много лет. Ланст’ва была самой обычной женщиной, простолюдинкой, но любовь к искусству делала ее почти красивой во время выступления. Она подождала, пока все утихнет, и начала выступление:
Что это за мысли, которые я смею называть собственными?
Что за уединение, если я защищаю убежище?
Как смею я прикрыть мое намерение в ритуалах молчания
И вдохновить вторжение, которого жду?
Комбинация речевых режимов, какие она использовала, находилась за пределами понимания Ферана, потому что они так быстро менялись и служили больше для украшения, чем для точности. Но что-то в ее речи беспокоило его, что-то, стоявшее за быстрым монотонным течением слов и темным привкусом поэзии. Что-то, что целилось прямо в него, именно в него.
Это бастион моей души, который я укрепила копьями
Против врага, форма его — огонь.
И я протягиваю вперед руку, бросая вызов,
В то время, как сила врага проникает в саму кровь мою.
«Мне это не нравится», — подумал Феран.
Какие мысли мои, а какие — страх другого?
Крепость моей надежды невысока, барьеры покинуты.
Моя рука захвачена ветрами движения, незнакомыми моей душе,
Враг пролетает мимо, уходит, остается…
Феран заставил свое сознание выбраться из капкана слов поэтессы. «Какой-то тайный смысл в них, — сказал он себе. — Когда знаешь все режимы — а я их не знаю — рассказ получается иным. Он должен быть другим!»
Он заставил себя подумать о других вещах. (Если он не станет обращать внимание на поэтессу, ее слова все равно на него подействуют или нет?). О таких, например, как статуя Анжи лиу, что помещена в музее. Самая темная тайна его жизни, необходимо ею поделиться с кем-то, но мешает страх, что он сделает это. Чувство вины и страдание.
Что-то заставило Ферана посмотреть на Затара. Притиера наблюдал за ним.
«Зачем ты делаешь это со мной?» — подумал Феран. Мысли его не обладали силой, чтобы преодолеть расстояние между ними. Но когда-то все было иначе. Когда-то Феран с легкостью мог бы получить ответ из сознания притиеры, и сам Затар этого не осознал бы. Теперь же Феран ограничен словами и уязвим.
Он напустил на лицо соответствующее выражение — будто внимательно слушает — и повернулся, чтобы смотреть на поэтессу, но внутри пытался заблокировать ее слова и справиться с ощущением дискомфорта.
А Затар продолжал наблюдать за ним. С беспокойством и тревогой Феран понял это — и с определенностью, словно смотрел на притиеру, встречал его взгляд, слышал слова, брошенные как вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— А зондам такое не требуется?
— Я не знаю, притиера. Прости. Мне кажется, что это и есть разница, но я не уверен. Это было слишком давно.
— Несомненно давно, — ответил Затар и в его голосе прозвучало что-то, что совсем не понравилось Ферану. — Больше всего меня беспокоит угроза нарушения ментального личного пространства. Если быть более точным, то психологическая обработка, которую применяет Институт.
— Требуется большое мастерство, чтобы читать мысли человека, которые он не хочет открывать, — это Феран сказал без труда: такой была пропаганда Института. — А телепатия не дает человеку возможности «контролировать» другого. Что касается психологической обработки… — Феран пытался что-то вспомнить, как ему пришлось бы делать, если бы он был не-экстрасенсом в Империи. — Думаю, что это может сделать только зонд.
— Почему? — осведомился Затар.
«А почему ты предполагаешь, что я столько знаю?» — подумал с горечью Феран. Ему хотелось не отвечать, но он не смел и знал, что если будет врать, ссылаясь на незнание, внимательный браксан заметит обман. А это опасно.
— Я так понимаю — и это может быть неправильно, притиера. Я никогда не изучал подобные вещи. Если мысленный образ вводится в твое сознание, то последует определенный результат, но получатся и побочные эффекты. Что этот самый образ значит для тебя? Что он может значить для зонда? Все это добавляется к передаче, тип ментального дополнительного потока, и влияет на психологическую обработку.
— Значит, поскольку зонд способен работать без поддерживающих образов — ну, скажем, чистой мыслью — он может оставаться в безопасности от разума незнакомца и изменить модели его мышления.
«Откуда ты столько знаешь?» — задумался Феран. Но услышав это, он также почувствовал облегчение. Если браксан-традиционалист понимает так много в экстрасенсорном мире, наверное, допустимо, что он и сам может столько о нем знать. Феран несколько успокоился.
— Я так это понимаю, — добавил он.
Какое-то время они ели молча, притиера оставался задумчивым, а Феран не горел желанием заново начинать разговор. После долгого молчания Затар снова заговорил.
— Как мне кажется, ограниченная экстрасенсорная сила сама по себе не является ужасной, — бросил он с невинным видом.
Феран старался не выдать своего напряжения.
— Я понимаю.
— Я рад это слышать, — резко поднял голову Затар.
И снова Феран почувствовал какой-то неприятный подтекст, «второе дно». Мгновение он сожалел о том, что его талант бездействует, и он не в силах понять источник этого подводного течения, затем в ужасе отогнал эту мысль.
— Конечно, истинную телепатию мы никогда терпеть не станем, — продолжал Затар. — А судя по тому, что ты сказал мне о зондах, они — опасные существа, и я в этом вопросе поддерживаю традицию. Но может найтись несколько вещей, с которыми я бы поработал… — он встал. — Ну, спасибо! Ты мне очень помог, Феран! И я это ценю. Ты доставишь мне удовольствие и придешь ко мне в Дом на четвертый день жента? Я пригласил на вечер нескольких гостей и буду рад, если ты к нам присоединишься.
— Как я могу отказать? — с радостью согласился Феран. «Как, в самом деле?». — Это честь для меня.
— Отлично. Ньен сообщит тебе точное время. Я с нетерпением буду ждать, Феран.
«Хотелось бы мне, чтобы и я ждал этого с таким же нетерепением», — мрачно подумал бывший зонд.
* * *
«Он знает».
Эта мысль пришла среди ночи и разбудила Ферана, ужасная уверенность, что тайна, которая обеспечивала ему выживание, больше не является тайной. Как? Почему? И что он может сделать для своего спасения?
* * *
Больше всего Ферана вывело из равновесия случившееся после ужина на четвертый день жента. Хотя Феран чувствовал себя не в своей тарелке среди могущественных кайм’эра, то есть среди остальных гостей, Феран поверил, что приглашение было искренним и никоим образом не связано с подозрениями лорда Затара относительно роли Ферана в Азее. Или, по крайней мере, Феран так думал, пока не начались развлечения.
— Моя поэтесса, — просто представил Затар. — Как я понимаю, вы все знакомы с ее работами?
Так и было, хотя Феран и не слышал ее выступлений уже много лет. Ланст’ва была самой обычной женщиной, простолюдинкой, но любовь к искусству делала ее почти красивой во время выступления. Она подождала, пока все утихнет, и начала выступление:
Что это за мысли, которые я смею называть собственными?
Что за уединение, если я защищаю убежище?
Как смею я прикрыть мое намерение в ритуалах молчания
И вдохновить вторжение, которого жду?
Комбинация речевых режимов, какие она использовала, находилась за пределами понимания Ферана, потому что они так быстро менялись и служили больше для украшения, чем для точности. Но что-то в ее речи беспокоило его, что-то, стоявшее за быстрым монотонным течением слов и темным привкусом поэзии. Что-то, что целилось прямо в него, именно в него.
Это бастион моей души, который я укрепила копьями
Против врага, форма его — огонь.
И я протягиваю вперед руку, бросая вызов,
В то время, как сила врага проникает в саму кровь мою.
«Мне это не нравится», — подумал Феран.
Какие мысли мои, а какие — страх другого?
Крепость моей надежды невысока, барьеры покинуты.
Моя рука захвачена ветрами движения, незнакомыми моей душе,
Враг пролетает мимо, уходит, остается…
Феран заставил свое сознание выбраться из капкана слов поэтессы. «Какой-то тайный смысл в них, — сказал он себе. — Когда знаешь все режимы — а я их не знаю — рассказ получается иным. Он должен быть другим!»
Он заставил себя подумать о других вещах. (Если он не станет обращать внимание на поэтессу, ее слова все равно на него подействуют или нет?). О таких, например, как статуя Анжи лиу, что помещена в музее. Самая темная тайна его жизни, необходимо ею поделиться с кем-то, но мешает страх, что он сделает это. Чувство вины и страдание.
Что-то заставило Ферана посмотреть на Затара. Притиера наблюдал за ним.
«Зачем ты делаешь это со мной?» — подумал Феран. Мысли его не обладали силой, чтобы преодолеть расстояние между ними. Но когда-то все было иначе. Когда-то Феран с легкостью мог бы получить ответ из сознания притиеры, и сам Затар этого не осознал бы. Теперь же Феран ограничен словами и уязвим.
Он напустил на лицо соответствующее выражение — будто внимательно слушает — и повернулся, чтобы смотреть на поэтессу, но внутри пытался заблокировать ее слова и справиться с ощущением дискомфорта.
А Затар продолжал наблюдать за ним. С беспокойством и тревогой Феран понял это — и с определенностью, словно смотрел на притиеру, встречал его взгляд, слышал слова, брошенные как вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174