— Кормак словно увидел перед собой лицо Гристы, и в первый раз после смерти старика из его глаз хлынули слезы. Мальчик откашлялся и отвернул голову. — Я… прости… я… — Он захлебнулся рыданиями, как ни старался их сдержать. Ему на плечо легла сильная ладонь.
— У удачливых в жизни бывает много друзей. А ты удачлив, Кормак. Ведь ты нашел меня.
— Он умер. Они его убили за то, что он вступился за меня.
Теперь ладонь прижалась ко лбу Кормака.
— А сейчас усни. Поговорим позже, когда опасность минует.
Едва Откровение прикоснулся к его лбу, как мальчика окутала дремота, будто теплое одеяло… И он погрузился в сон без сновидений.
Проснулся он глубокой ночью и обнаружил, что укрыт толстым шерстяным одеялом и под голову ему положен свернутый плащ. Перевернувшись на другой бок, он увидел, что Откровение сидит у костерка в глубокой задумчивости.
— Благодарю тебя, — сказал Кормак.
— Не стоит благодарности. Как ты себя чувствуешь?
— Отдохнувшим. А охотники?
— Устали и вернулись домой. Думаю, утром они вернутся с собаками. Ты голоден? — Откровение снял с огня бронзовый котелок и помешал в нем палкой. — Тут у меня похлебка: свежая крольчатина, вяленая говядина и душистые травы. — Он налил до краев глубокую деревянную миску и придвинул ее мальчику. Кормак с радостью принялся за еду.
— А ты совершаешь паломничество? — Спросил он между двумя глотками.
— Своего рода. Я возвращаюсь домой.
— Ты британец?
— Нет. Как тебе похлебка?
— Вкусней не бывает.
— Расскажи мне про Гристу.
— Откуда ты знаешь; как его звали?
Бородач улыбнулся.
— Ты звал его во сне. Он был твоим другом?
— Да. Он потерял правую руку, сражаясь против Кровавого короля. И стал козопасом. Он меня вырастил, и я был ему как сын.
— Значит, ты был его сыном: отцовство ведь не просто узы крови. Почему они тебя ненавидят?
— Не знаю, — ответил Кормак, памятуя последние слова Гристы. — А ты священник?
— Почему ты так подумал?
— Я один раз видел священника Белого Христа. На нем был плащ вроде твоего и сандалии. Только он, кроме того, носил на груди деревянный крест.
— Я не священник.
— Так, значит, воин? — спросил Кормак с сомнением в голосе, так как у незнакомца не было никакого оружия — только длинный посох, который лежал возле него.
— Я не воин. Просто человек. Куда ты направляешься?
— В Дубрис. Я там смогу найти работу.
— А чему ты обучен?
— Я работал в кузнице, на мельнице, у гончара. В пекарне мне работать не позволяли.
— Почему?
— Мне запрещалось прикасаться к их еде, но иногда пекарь позволял мне убираться у него. А ты идешь в Дубрис?
— Нет. В Новиомагус на западе.
— А!
— Почему бы тебе не пойти со мной? Дорога приятная, и я буду рад спутнику.
— На западе мои враги.
— Забудь про своих врагов, Кормак. Они ничего тебе не сделают.
— Ты их не знаешь!
— Они тебя не узнают. Вот погляди! — Из за» плечного мешка он вытащил зеркало из отполированной бронзы. Кормак взял зеркало и ахнул: на него оттуда смотрел темноволосый юноша с узкими губами и круглым лицом.
— Ты чернокнижник? — прошептал он, и его оледенил страх.
— Нет, — был негромкий ответ. — Я Откровение.
Как ни был ошеломлен Кормак, он попытался осмыслить, какой выбор ему следует сделать. Незнакомец не причинил ему вреда, не забрал у него меч и обходился с ним ласково. Но он — колдун: одного этого хватало, чтобы сердце мальчика исполнилось ужаса. А что, если он предназначает Кормака для какого-нибудь жуткого кровавого жертвоприношения, чтобы скормить его сердце демону? Или ему нужен раб?
Однако если Кормак попытается добраться до Дубриса в одиночку, его выследят и убьют, как бешеную собаку.
И как бы то ни было, колдун, если и замыслил против него недоброе, пока ничего дурного ему не сделал.
— Я пойду с тобой в Новиомагус, — объявил Кормак.
— Мудрый выбор, юный Кормак, — сказал Откровение и, легким движением поднявшись на ноги, начал собирать свои вещи. Пучком жесткой травы он оттер котелок и миску, а затем уложил их в заплечный мешок.
И, не оглянувшись, вышел из пещеры на лунный свет и зашагал на запад.
Кормак нагнал его и старался приспособиться к его широкому шагу, пока они шли сначала через лесистые, а затем безлесные холмы Южного края саксов. После полуночи Откровение остановился в укрытой от ветра ложбине и развел костер с помощью изукрашенной трутницы, которая просто заворожила Кормака. Серебряная, с огнедышащим драконом, вычеканенным на крышке.
Откровение бросил ее мальчику, а сам начал подкармливать прутиками разгорающийся огонек.
— Ее сделал в Тингисе на севере Африке старый грек по имени Мельхиадес. Он любил претворять обиходные предметы, которыми мы пользуемся ежедневно, в произведения искусства. У него это настоящая мания, но мне нравится его работа.
Кормак осторожно открыл трутницу. Внутри был рычажок в форме головы дракона — ему в пасть был вставлен кремень с заостренным краем. Когда на рычажок нажимали, кремень скользил по зубчатой железной решетке, рассыпая снопы искр.
— Она очень красивая!
— Да. А теперь берись-ка за дело и принеси хвороста.
Кормак отдал ему трутницу и прошел между деревьями, собирая валежник. Когда он вернулся, Откровение уже настлал у костра папоротник, как мягкую постель, Он наложил валежник в костер, а когда пламя разгорелось, лег, завернулся в одеяло и мгновенно уснул. Кормак некоторое время сидел рядом с ним, вслушиваясь в звуки ночи.
Потом тоже заснул.
На заре путники позавтракали свежим хлебом с сыром и отправились дальше. Теперь то, что хлеб оставался свежим, Кормака не озадачило и не смутило, ведь он знал, что его спутник владеет магией. Тот, кто способен изменить лицо другому человеку и цвет его волос, уж .конечно, без всякого труда может сотворить вкусный каравай!
Всадников они увидели перед полуднем — они следовали за псарем с шестью волкодавами на сворке. Едва псы заметили путников, как рванулись вперед, заливаясь яростным лаем, так что псарь потерял равновесие, упал и вынужден был выпустить их ремни. Псы помчались вперед.
— Не двигайся! — приказал Откровение. Он поднял посох и выждал, пока псы не приблизились с неимоверной быстротой, кровожадно оскалившись.
— Сидеть! — рявкнул он, и волкодавы остановились перед ним, перестав рычать. — Сидеть, кому говорят!
Псы послушно сели на задние лапы, а пятеро всадников рысью надвинулись на них. Во главе ехал Агвайн, за ним следовал его брат Леннокс. Трое остальных были керлами Колдера, дюжими, с угрюмыми глазами. Они были вооружены топорами.
Побагровевший, перемазанный в грязи псарь подобрал ремни с земли и отвел псов в сторону.
— День добрый, — сказал Откровение, опираясь на посох и наклоняясь вперед. — Поохотиться выехали?
Агвайн ударил лошадь каблуками и подъехал к Кормаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— У удачливых в жизни бывает много друзей. А ты удачлив, Кормак. Ведь ты нашел меня.
— Он умер. Они его убили за то, что он вступился за меня.
Теперь ладонь прижалась ко лбу Кормака.
— А сейчас усни. Поговорим позже, когда опасность минует.
Едва Откровение прикоснулся к его лбу, как мальчика окутала дремота, будто теплое одеяло… И он погрузился в сон без сновидений.
Проснулся он глубокой ночью и обнаружил, что укрыт толстым шерстяным одеялом и под голову ему положен свернутый плащ. Перевернувшись на другой бок, он увидел, что Откровение сидит у костерка в глубокой задумчивости.
— Благодарю тебя, — сказал Кормак.
— Не стоит благодарности. Как ты себя чувствуешь?
— Отдохнувшим. А охотники?
— Устали и вернулись домой. Думаю, утром они вернутся с собаками. Ты голоден? — Откровение снял с огня бронзовый котелок и помешал в нем палкой. — Тут у меня похлебка: свежая крольчатина, вяленая говядина и душистые травы. — Он налил до краев глубокую деревянную миску и придвинул ее мальчику. Кормак с радостью принялся за еду.
— А ты совершаешь паломничество? — Спросил он между двумя глотками.
— Своего рода. Я возвращаюсь домой.
— Ты британец?
— Нет. Как тебе похлебка?
— Вкусней не бывает.
— Расскажи мне про Гристу.
— Откуда ты знаешь; как его звали?
Бородач улыбнулся.
— Ты звал его во сне. Он был твоим другом?
— Да. Он потерял правую руку, сражаясь против Кровавого короля. И стал козопасом. Он меня вырастил, и я был ему как сын.
— Значит, ты был его сыном: отцовство ведь не просто узы крови. Почему они тебя ненавидят?
— Не знаю, — ответил Кормак, памятуя последние слова Гристы. — А ты священник?
— Почему ты так подумал?
— Я один раз видел священника Белого Христа. На нем был плащ вроде твоего и сандалии. Только он, кроме того, носил на груди деревянный крест.
— Я не священник.
— Так, значит, воин? — спросил Кормак с сомнением в голосе, так как у незнакомца не было никакого оружия — только длинный посох, который лежал возле него.
— Я не воин. Просто человек. Куда ты направляешься?
— В Дубрис. Я там смогу найти работу.
— А чему ты обучен?
— Я работал в кузнице, на мельнице, у гончара. В пекарне мне работать не позволяли.
— Почему?
— Мне запрещалось прикасаться к их еде, но иногда пекарь позволял мне убираться у него. А ты идешь в Дубрис?
— Нет. В Новиомагус на западе.
— А!
— Почему бы тебе не пойти со мной? Дорога приятная, и я буду рад спутнику.
— На западе мои враги.
— Забудь про своих врагов, Кормак. Они ничего тебе не сделают.
— Ты их не знаешь!
— Они тебя не узнают. Вот погляди! — Из за» плечного мешка он вытащил зеркало из отполированной бронзы. Кормак взял зеркало и ахнул: на него оттуда смотрел темноволосый юноша с узкими губами и круглым лицом.
— Ты чернокнижник? — прошептал он, и его оледенил страх.
— Нет, — был негромкий ответ. — Я Откровение.
Как ни был ошеломлен Кормак, он попытался осмыслить, какой выбор ему следует сделать. Незнакомец не причинил ему вреда, не забрал у него меч и обходился с ним ласково. Но он — колдун: одного этого хватало, чтобы сердце мальчика исполнилось ужаса. А что, если он предназначает Кормака для какого-нибудь жуткого кровавого жертвоприношения, чтобы скормить его сердце демону? Или ему нужен раб?
Однако если Кормак попытается добраться до Дубриса в одиночку, его выследят и убьют, как бешеную собаку.
И как бы то ни было, колдун, если и замыслил против него недоброе, пока ничего дурного ему не сделал.
— Я пойду с тобой в Новиомагус, — объявил Кормак.
— Мудрый выбор, юный Кормак, — сказал Откровение и, легким движением поднявшись на ноги, начал собирать свои вещи. Пучком жесткой травы он оттер котелок и миску, а затем уложил их в заплечный мешок.
И, не оглянувшись, вышел из пещеры на лунный свет и зашагал на запад.
Кормак нагнал его и старался приспособиться к его широкому шагу, пока они шли сначала через лесистые, а затем безлесные холмы Южного края саксов. После полуночи Откровение остановился в укрытой от ветра ложбине и развел костер с помощью изукрашенной трутницы, которая просто заворожила Кормака. Серебряная, с огнедышащим драконом, вычеканенным на крышке.
Откровение бросил ее мальчику, а сам начал подкармливать прутиками разгорающийся огонек.
— Ее сделал в Тингисе на севере Африке старый грек по имени Мельхиадес. Он любил претворять обиходные предметы, которыми мы пользуемся ежедневно, в произведения искусства. У него это настоящая мания, но мне нравится его работа.
Кормак осторожно открыл трутницу. Внутри был рычажок в форме головы дракона — ему в пасть был вставлен кремень с заостренным краем. Когда на рычажок нажимали, кремень скользил по зубчатой железной решетке, рассыпая снопы искр.
— Она очень красивая!
— Да. А теперь берись-ка за дело и принеси хвороста.
Кормак отдал ему трутницу и прошел между деревьями, собирая валежник. Когда он вернулся, Откровение уже настлал у костра папоротник, как мягкую постель, Он наложил валежник в костер, а когда пламя разгорелось, лег, завернулся в одеяло и мгновенно уснул. Кормак некоторое время сидел рядом с ним, вслушиваясь в звуки ночи.
Потом тоже заснул.
На заре путники позавтракали свежим хлебом с сыром и отправились дальше. Теперь то, что хлеб оставался свежим, Кормака не озадачило и не смутило, ведь он знал, что его спутник владеет магией. Тот, кто способен изменить лицо другому человеку и цвет его волос, уж .конечно, без всякого труда может сотворить вкусный каравай!
Всадников они увидели перед полуднем — они следовали за псарем с шестью волкодавами на сворке. Едва псы заметили путников, как рванулись вперед, заливаясь яростным лаем, так что псарь потерял равновесие, упал и вынужден был выпустить их ремни. Псы помчались вперед.
— Не двигайся! — приказал Откровение. Он поднял посох и выждал, пока псы не приблизились с неимоверной быстротой, кровожадно оскалившись.
— Сидеть! — рявкнул он, и волкодавы остановились перед ним, перестав рычать. — Сидеть, кому говорят!
Псы послушно сели на задние лапы, а пятеро всадников рысью надвинулись на них. Во главе ехал Агвайн, за ним следовал его брат Леннокс. Трое остальных были керлами Колдера, дюжими, с угрюмыми глазами. Они были вооружены топорами.
Побагровевший, перемазанный в грязи псарь подобрал ремни с земли и отвел псов в сторону.
— День добрый, — сказал Откровение, опираясь на посох и наклоняясь вперед. — Поохотиться выехали?
Агвайн ударил лошадь каблуками и подъехал к Кормаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67