Скоро Рафаэль узнает, что она задумала. Она выполнит свой долг, а потом будет свободна. Свободна и от него, и от его предательства, и от его лжи, и от его жалости к самому себе.
Придет время – и она начнет новую жизнь, спокойную жизнь отдельно от него. Но пока она оказалась загнанной в продуваемый сквозняками, плохо содержащийся помещичий дом с нерадивой прислугой и с выздоравливающим больным, у которого очень дурной характер, вдали от всех родных и друзей, от всех, кто ей дорог.
Удивительно ли, что она так устала?
– Проснитесь, – приказала Джулия.
Рафаэль застонал и отвернул голову, глубже зарывшись в одеяло.
Джулия заставила себя продолжать начатое вопреки тихому теплому чувству, возникшему у нее в груди. Нелегко было видеть его в таком состоянии, еще не очнувшегося после сна. Раньше она всегда любила утренние часы, когда оба они были сонные и томные после ночи любви. То было время нечаянных ласк, шепотков и смешков, порой, хотя и не всегда, приводивших к близости, которая неизменно давала согласное начало дню.
Две вещи избавили Джулию от того, чтобы эти воспоминания взяли над ней верх. Первая – это присутствие лакеев, а вторая – недовольный взгляд мужа, которого разбудили насильно.
– Какого?.. – Он поднял голову, волосы у него торчали во все стороны. – Какого черта? Что вы здесь делаете? – Он провел рукой по голове, пригладив встрепанные волосы. – Господи, голова просто раскалывается.
– Слишком много пили. Хотите избежать головной боли – будьте умереннее.
– Томас, кто ее впустил? Боже мой, да задвиньте же эти занавески. Свет режет глаза.
Томас не сдвинулся с места, лишь перевел взгляд на Джулию. Она подошла ближе.
– Томас получил приказание помочь вам встать. Ну давайте. Не делайте эту процедуру труднее, чем она бывает обычно.
– О чем вы говорите? Я останусь в постели и еще посплю.
– Мы едем кататься в фаэтоне, – терпеливо объяснила она. И добавила, обращаясь к лакеям: – Пожалуйста, поднимите вашего господина с постели.
Рафаэль устремил на них угрожающий взгляд:
– Только попробуйте, и вы об этом пожалеете.
– Мадам, – сказал Томас, с взволнованным видом подойдя к Джулии. – Доктор сказал, что его нельзя двигать, что для него важно лежать. Поездка, которую вы задумали, она, конечно…
– Что может быть полезнее, чем свежий воздух и движение, Томас? Врач прописал виконту покой. Я считаю, что наша прогулка вовсе не будет нарушать его покоя. И уж, конечно, для виконта это лучше, чем если он не будет расставаться с бутылкой, злясь на весь свет. – И она уверенно обратилась к лакеям: – Ну давайте.
– Джулия, клянусь!.. Уф! Руки прочь, кретины! Клянусь… черт бы вас побрал!
Она вымученно улыбнулась:
– Постарайтесь выбирать выражения, Рафаэль. Мне говорили, что крепкий эпитет творит чудеса выразительности. Я подожду в столовой, пока вы будете наслаждаться утренним туалетом. Встретимся там.
– Я не собираюсь идти в столовую! Оставьте меня в покое, коварная маленькая…
Она успела вовремя закрыть дверь. Единственное, что она все-таки услышала, спускаясь в холл по лестнице, это громкие попытки Рафаэля изгнать слуг из комнаты.
Прошел час с четвертью, но все же Рафаэль появился, вкатив свое кресло энергичными ударами по колесам. Он молча обогнал слугу, который вошел после него, чтобы подтолкнуть кресло к столу. Когда этот молодой человек взял салфетку и развернул ее, Рафаэль вырвал салфетку из его рук и сам положил ее себе на колени.
– Убирайтесь, – рявкнул он.
Молодой человек поклонился и вышел. Взглянув на слугу, подошедшего к нему с тарелкой каши, Рафаэль гаркнул:
– И вы тоже.
Джулия глубоко вздохнула, чтобы заглушить нарастающее раздражение.
– Сегодня вы несдержанны. Может быть, вам стоило бы поесть, чтобы улучшить свое настроение. И поменьше виски.
– Вам кажется забавным распоряжаться беспомощным человеком?
– Вероятно, не таким забавным, каким вам казалось развращение наивной девушки, – возразила она.
– А, так это вы мне мстите, вот как?
– Вовсе нет. – Джулия постаралась, чтобы голос ее звучал совершенно равнодушно. – В отличие от вас я не испытываю потребности наказывать других только потому, что мне больно. Видите ли, мне от вас ничего не нужно, даже ваших страданий. – Поднеся ко рту кусок омлета, она с досадой заметила, что вилка дрожит у нее в руке. Она положила кусок обратно и взяла чашку чаю. – Впрочем, я выразилась неверно. Кое-что мне от вас нужно. И я это получу. Со временем.
– Что же это такое, дорогая супруга? Мои деньги? В этом смысле я могу быть щедрым. Какой-нибудь дом? Берите себе лондонский особняк. Можете принимать там ваших любовников, если вы стремитесь именно к такой свободе. Давайте выставляйте их напоказ, если это вам угодно. Я припоминаю, что вам очень нравятся постельные игры. Мне и в голову не пришло бы лишать вас этого удовольствия, поскольку сам я в этом смысле никуда не гожусь.
– Господи, Рафаэль, даже от вас я не ожидала такой низости!
– О, вряд ли вы способны представить себе мою низость в ее расцвете. Это болезнь, которой я буду потакать, пока вы в конце концов не поймете, что лучше всего вам уехать отсюда. Мне все равно, куда вы поедете, – в Лондон, на континент, в Америку, если вам захочется. Поезжайте хоть к черту на рога, только оставьте меня одного!
Джулия так сжала руки, что пальцам стало больно. Гнев, отчаянно пытающийся вырваться наружу, заставил ее задышать чаще. Прошла целая минута, пока молодая женщина обрела способность говорить:
– Не кричите, пожалуйста, Рафаэль. Уши режет.
Ее нежелание рассердиться привело его еще в большую ярость. Он стукнул кулаком по столу:
– К черту ваши уши, и к черту вас саму!
Джулии захотелось дать волю эмоциям, которые она вынуждена была сдерживать. Самое простое – это немедленно встать и выйти, а затем, приняв предложение Рафаэля, уехать, чтобы вообще забыть о его существовании.
А он вынул фляжку и снова выпил. Его кадык подпрыгивал от длинных глотков. Закончив, он вытер рот рукой. «Для пущего эффекта», – подумала Джулия, поскольку салфетка лежала у его левой руки.
Немного успокоившись, она встала.
– Я никуда не собираюсь уезжать. А теперь я предлагаю вам съесть что-нибудь, чтобы поддержать силы. Вам нужно что-то посущественнее, чем виски. Ровно через полчаса мы едем прокатиться в фаэтоне. Если вам угодно сохранить свое достоинство, я предлагаю вам не заставлять Грегори или Франклина нести вас на руках, как младенца.
– Вы превратились в настоящую суку, Джулия, – сказал он, когда она направилась к дверям.
Она не дала ему увидеть свою реакцию на эти слова.
– Я – то, что вы из меня сделали.
Когда она ушла, Рафаэль достал флягу, сделал глубокий глоток, потом, отдышавшись, еще один. Черт, эта штука жжет кишки, как огонь, но он наслаждался этой болью, как можно наслаждаться резким экзотическим запахом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Придет время – и она начнет новую жизнь, спокойную жизнь отдельно от него. Но пока она оказалась загнанной в продуваемый сквозняками, плохо содержащийся помещичий дом с нерадивой прислугой и с выздоравливающим больным, у которого очень дурной характер, вдали от всех родных и друзей, от всех, кто ей дорог.
Удивительно ли, что она так устала?
– Проснитесь, – приказала Джулия.
Рафаэль застонал и отвернул голову, глубже зарывшись в одеяло.
Джулия заставила себя продолжать начатое вопреки тихому теплому чувству, возникшему у нее в груди. Нелегко было видеть его в таком состоянии, еще не очнувшегося после сна. Раньше она всегда любила утренние часы, когда оба они были сонные и томные после ночи любви. То было время нечаянных ласк, шепотков и смешков, порой, хотя и не всегда, приводивших к близости, которая неизменно давала согласное начало дню.
Две вещи избавили Джулию от того, чтобы эти воспоминания взяли над ней верх. Первая – это присутствие лакеев, а вторая – недовольный взгляд мужа, которого разбудили насильно.
– Какого?.. – Он поднял голову, волосы у него торчали во все стороны. – Какого черта? Что вы здесь делаете? – Он провел рукой по голове, пригладив встрепанные волосы. – Господи, голова просто раскалывается.
– Слишком много пили. Хотите избежать головной боли – будьте умереннее.
– Томас, кто ее впустил? Боже мой, да задвиньте же эти занавески. Свет режет глаза.
Томас не сдвинулся с места, лишь перевел взгляд на Джулию. Она подошла ближе.
– Томас получил приказание помочь вам встать. Ну давайте. Не делайте эту процедуру труднее, чем она бывает обычно.
– О чем вы говорите? Я останусь в постели и еще посплю.
– Мы едем кататься в фаэтоне, – терпеливо объяснила она. И добавила, обращаясь к лакеям: – Пожалуйста, поднимите вашего господина с постели.
Рафаэль устремил на них угрожающий взгляд:
– Только попробуйте, и вы об этом пожалеете.
– Мадам, – сказал Томас, с взволнованным видом подойдя к Джулии. – Доктор сказал, что его нельзя двигать, что для него важно лежать. Поездка, которую вы задумали, она, конечно…
– Что может быть полезнее, чем свежий воздух и движение, Томас? Врач прописал виконту покой. Я считаю, что наша прогулка вовсе не будет нарушать его покоя. И уж, конечно, для виконта это лучше, чем если он не будет расставаться с бутылкой, злясь на весь свет. – И она уверенно обратилась к лакеям: – Ну давайте.
– Джулия, клянусь!.. Уф! Руки прочь, кретины! Клянусь… черт бы вас побрал!
Она вымученно улыбнулась:
– Постарайтесь выбирать выражения, Рафаэль. Мне говорили, что крепкий эпитет творит чудеса выразительности. Я подожду в столовой, пока вы будете наслаждаться утренним туалетом. Встретимся там.
– Я не собираюсь идти в столовую! Оставьте меня в покое, коварная маленькая…
Она успела вовремя закрыть дверь. Единственное, что она все-таки услышала, спускаясь в холл по лестнице, это громкие попытки Рафаэля изгнать слуг из комнаты.
Прошел час с четвертью, но все же Рафаэль появился, вкатив свое кресло энергичными ударами по колесам. Он молча обогнал слугу, который вошел после него, чтобы подтолкнуть кресло к столу. Когда этот молодой человек взял салфетку и развернул ее, Рафаэль вырвал салфетку из его рук и сам положил ее себе на колени.
– Убирайтесь, – рявкнул он.
Молодой человек поклонился и вышел. Взглянув на слугу, подошедшего к нему с тарелкой каши, Рафаэль гаркнул:
– И вы тоже.
Джулия глубоко вздохнула, чтобы заглушить нарастающее раздражение.
– Сегодня вы несдержанны. Может быть, вам стоило бы поесть, чтобы улучшить свое настроение. И поменьше виски.
– Вам кажется забавным распоряжаться беспомощным человеком?
– Вероятно, не таким забавным, каким вам казалось развращение наивной девушки, – возразила она.
– А, так это вы мне мстите, вот как?
– Вовсе нет. – Джулия постаралась, чтобы голос ее звучал совершенно равнодушно. – В отличие от вас я не испытываю потребности наказывать других только потому, что мне больно. Видите ли, мне от вас ничего не нужно, даже ваших страданий. – Поднеся ко рту кусок омлета, она с досадой заметила, что вилка дрожит у нее в руке. Она положила кусок обратно и взяла чашку чаю. – Впрочем, я выразилась неверно. Кое-что мне от вас нужно. И я это получу. Со временем.
– Что же это такое, дорогая супруга? Мои деньги? В этом смысле я могу быть щедрым. Какой-нибудь дом? Берите себе лондонский особняк. Можете принимать там ваших любовников, если вы стремитесь именно к такой свободе. Давайте выставляйте их напоказ, если это вам угодно. Я припоминаю, что вам очень нравятся постельные игры. Мне и в голову не пришло бы лишать вас этого удовольствия, поскольку сам я в этом смысле никуда не гожусь.
– Господи, Рафаэль, даже от вас я не ожидала такой низости!
– О, вряд ли вы способны представить себе мою низость в ее расцвете. Это болезнь, которой я буду потакать, пока вы в конце концов не поймете, что лучше всего вам уехать отсюда. Мне все равно, куда вы поедете, – в Лондон, на континент, в Америку, если вам захочется. Поезжайте хоть к черту на рога, только оставьте меня одного!
Джулия так сжала руки, что пальцам стало больно. Гнев, отчаянно пытающийся вырваться наружу, заставил ее задышать чаще. Прошла целая минута, пока молодая женщина обрела способность говорить:
– Не кричите, пожалуйста, Рафаэль. Уши режет.
Ее нежелание рассердиться привело его еще в большую ярость. Он стукнул кулаком по столу:
– К черту ваши уши, и к черту вас саму!
Джулии захотелось дать волю эмоциям, которые она вынуждена была сдерживать. Самое простое – это немедленно встать и выйти, а затем, приняв предложение Рафаэля, уехать, чтобы вообще забыть о его существовании.
А он вынул фляжку и снова выпил. Его кадык подпрыгивал от длинных глотков. Закончив, он вытер рот рукой. «Для пущего эффекта», – подумала Джулия, поскольку салфетка лежала у его левой руки.
Немного успокоившись, она встала.
– Я никуда не собираюсь уезжать. А теперь я предлагаю вам съесть что-нибудь, чтобы поддержать силы. Вам нужно что-то посущественнее, чем виски. Ровно через полчаса мы едем прокатиться в фаэтоне. Если вам угодно сохранить свое достоинство, я предлагаю вам не заставлять Грегори или Франклина нести вас на руках, как младенца.
– Вы превратились в настоящую суку, Джулия, – сказал он, когда она направилась к дверям.
Она не дала ему увидеть свою реакцию на эти слова.
– Я – то, что вы из меня сделали.
Когда она ушла, Рафаэль достал флягу, сделал глубокий глоток, потом, отдышавшись, еще один. Черт, эта штука жжет кишки, как огонь, но он наслаждался этой болью, как можно наслаждаться резким экзотическим запахом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80