Но с тех пор как ты бросил нас, мои кутежи уже не те. – У Этверза хватило наглости посмотреть на Рафаэля с упреком.
Рафаэль предпочел проигнорировать этот выпад.
– Но тем не менее нам нужно покончить с одним дельцем. – Этверз открыл бумажник и вынул оттуда пачку свежих банкнот. – Стратфорд попросил меня сделать это за него. Да, еще он послал тебе записку. – Этверз рассмеялся, став при этом похожим на гиену, его узкие плечи заходили вверх-вниз. – Я думаю, он был сильно увлечен этой сестрицей Джулии. Ему хотелось убедиться в том, что я в точности передам тебе – как бишь он выразился? – а, да! Ты должен охранять ее и убедиться, что тот, в кого она влюбится, достоин ее. И мне кажется, он говорил серьезно! – Этверз заухал, затопал ногами. Протянув Рафаэлю записку, сказал: – Да, вот пять тысяч.
Быстрым движением Рафаэль выхватил деньги у него из рук. Потом бросил взгляд на открытую дверь и сунул пачку во внутренний карман. Хорошо, что никто ничего не видел.
– Где Стратфорд? – нетерпеливо спросил он. – И где Мартинвейл?
Лицо Этверза затуманилось.
– Разбежались, мерзавцы. Стратфорд уехал в деревню. Ходят слухи, что его ухаживание за Люси Гленкоу ничем не кончилось и его родители им очень недовольны. Мартинвейл же не желает меня принимать, но ведь он никогда серьезно и не участвовал в наших играх. Итак, – сказал он, громко хлопнув в ладоши и потирая руки, – когда же наш красавчик новобрачный покончит со своими обязанностями, – он закатил глаза, и лицо у него стало плотоядным, – и будет готов заняться старыми играми? Ведь теперь мы можем рассказать всем о пари и о том, как ты хитроумно его выиграл…
– Не смей! – прогремел Рафаэль. Он быстро подошел к Этверзу, навис над ним, испуганно осевшим в своем кресле, и рявкнул: – Оставь это дело, Этверз! Ты уже и так слишком много им занимался!
Маленький человечек недоверчиво смотрел на предмет своего обожания.
– Для чего же хранить все это в тайне? Ты столько сил вложил в это обольщение, а теперь хочешь сунуть все это дело в шкаф и забыть о нем? Значит, поэтому ты мне сказал, что больше никто не будет с ней спать?
И тут Рафаэль все понял. Ему стало жарко и беспокойно. Он выпрямился.
– Боже мой! Какой же ты идиот, Этверз! – Отойдя на несколько шагов, Рафаэль остановился и еще крепче сжал челюсти. Чтобы немного снять напряжение, ущипнул себя за переносицу. – Это сделал ты. Ты устроил скандал. Черт бы тебя побрал, Этверз!
Защищаясь, Этверз ответил тонким скулящим голосом:
– Я в тот вечер сидел в гостиной, где твой лакей оставил меня ждать, и услышал голоса. Я заглянул в дверную щель, увидел, как ты ведешь ее вниз по лестнице, и мне все стало ясно. Несколько дней я ждал, что ты объявишь о своей победе. Ведь ты же это сделал – и ничего не сказал, ни слова! Как мог ты надуть меня?
Рафаэль широко открыл глаза. Этверз продолжал объяснения, вцепившись в подлокотники своего кресла.
– Похоже было, что пари тебя больше не интересует. Ты мог бы стать посмешищем, Фонвийе – уж Стратфорд постарался бы. Я должен был что-то предпринять. Люди уже поговаривали, что ты изменился. У тебя несколько месяцев не было любовницы, ты вращался в высшем обществе так, словно превратился в денди, опьяненного его чарами. Посещал балы, бывал в «Олмаксе», подумать только! Я должен был это сделать, показать им, что ты остался прежним Фонвийе – вожаком «Бичей общества».
Быстрее, чем змея кидается на свою жертву, Рафаэль бросился к Этверзу, схватил за воротник и, поставив на ноги, толкнул к дверям.
– Ах ты безмозглый кривляка! Я мог бы свернуть тебе шею голыми руками. Ты понимаешь, что ты натворил?
Этверз споткнулся, от изумления у него отвисла челюсть.
– Я же не знал, что тебя заставят на ней жениться! Мне и в голову не пришло, что дойдет до этого! Мне очень жаль! Но ведь эта дурацкая церемония почти ничего не меняет.
– Хватит испытывать мое терпение, червяк. Я тебя предупредил. – Рафаэль снова толкнул его к двери. – Вон отсюда, иначе я тебя придушу.
На заплетающихся ногах Этверз бросился к выходу. Перед дверью он остановился, заставив себя изобразить нечто вроде оскорбленной невинности.
– Когда ты поймешь, что я был прав, ты остынешь.
Рафаэль ринулся к нему, и он выскочил за дверь.
Рафаэль не преследовал Этверза. Ему хотелось только напугать его и заставить уйти, чтобы избавиться от этого раздражающего подонка.
Усевшись у камина, он задумался. Посещение Этверза ощущалось им сейчас как вторжение незваного гостя, как насилие. Его теперешняя жизнь имела слишком мало общего с его прошлым, и, к своему удивлению, Рафаэль понял, что ему хочется сохранить такое положение вещей.
После первой ночи, проведенной вместе, его отношения с Джулией стали неожиданно приятными. Нет, слово «приятные» недостаточно сильное, но выразиться посильнее он был не готов даже с самим собой. В ту первую ночь он обнимал ее, целовал и открыл что-то в самом себе.
Это что-то заставило их сбросить полупустой чемодан с большой кровати с четырьмя столбиками, стоявшей в ее комнате, – типично женского предмета меблировки, задуманного как нечто сказочное. Там он раздел ее, целовал, ласкал, и их соединение было страстным, чувственным и великолепным. На следующую ночь они испытали просторную кровать красного дерева под полубалдахином, стоявшую в его спальне. С тех пор Джулия больше не спала среди женственных оборок своей спальни, потому что оба предпочитали, чтобы она лежала рядом с ним, и он мог бы прикасаться к ней и ласкать, когда ему пожелается.
Теперь они проводили вместе долгие часы, говорили о себе, о своей жизни, своем прошлом. Рафаэль еще не был готов распахнуть перед Джулией дверь в историю своего сомнительного происхождения, но он рассказывал ей о своих путешествиях, точнее, о более пристойных сторонах своих поездок за границу. Ему нравилось видеть то выражение, которое появлялось на ее лице, когда он заставлял оживать описываемые места, бесстыдно приукрашивая их, чтобы вызвать у нее восторг. Он по-прежнему оставался прекрасным лжецом.
Для Рафаэля эти места тоже оживали, хотя его рассказы только наполовину соответствовали действительности. Разумеется, было лучше воображать замечательную поездку, наполненную впечатлениями от произведений искусства и архитектуры, чем гнусную реальность.
Когда Рафаэль бывал с Джулией, он не думал ни о чем, кроме настоящего момента. Он никогда слишком тщательно не копался в себе, не задумывался о том, что внезапно утратил интерес к посещению своих прежде излюбленных мест, где кутил с друзьями, к свободе, которую прежде так ценил. Он проводил время с Джулией, а прошлого не существовало. Ему почти удалось забыть о нем.
Посещение Этверза напомнило ему, что прошлое не так уж безобидно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Рафаэль предпочел проигнорировать этот выпад.
– Но тем не менее нам нужно покончить с одним дельцем. – Этверз открыл бумажник и вынул оттуда пачку свежих банкнот. – Стратфорд попросил меня сделать это за него. Да, еще он послал тебе записку. – Этверз рассмеялся, став при этом похожим на гиену, его узкие плечи заходили вверх-вниз. – Я думаю, он был сильно увлечен этой сестрицей Джулии. Ему хотелось убедиться в том, что я в точности передам тебе – как бишь он выразился? – а, да! Ты должен охранять ее и убедиться, что тот, в кого она влюбится, достоин ее. И мне кажется, он говорил серьезно! – Этверз заухал, затопал ногами. Протянув Рафаэлю записку, сказал: – Да, вот пять тысяч.
Быстрым движением Рафаэль выхватил деньги у него из рук. Потом бросил взгляд на открытую дверь и сунул пачку во внутренний карман. Хорошо, что никто ничего не видел.
– Где Стратфорд? – нетерпеливо спросил он. – И где Мартинвейл?
Лицо Этверза затуманилось.
– Разбежались, мерзавцы. Стратфорд уехал в деревню. Ходят слухи, что его ухаживание за Люси Гленкоу ничем не кончилось и его родители им очень недовольны. Мартинвейл же не желает меня принимать, но ведь он никогда серьезно и не участвовал в наших играх. Итак, – сказал он, громко хлопнув в ладоши и потирая руки, – когда же наш красавчик новобрачный покончит со своими обязанностями, – он закатил глаза, и лицо у него стало плотоядным, – и будет готов заняться старыми играми? Ведь теперь мы можем рассказать всем о пари и о том, как ты хитроумно его выиграл…
– Не смей! – прогремел Рафаэль. Он быстро подошел к Этверзу, навис над ним, испуганно осевшим в своем кресле, и рявкнул: – Оставь это дело, Этверз! Ты уже и так слишком много им занимался!
Маленький человечек недоверчиво смотрел на предмет своего обожания.
– Для чего же хранить все это в тайне? Ты столько сил вложил в это обольщение, а теперь хочешь сунуть все это дело в шкаф и забыть о нем? Значит, поэтому ты мне сказал, что больше никто не будет с ней спать?
И тут Рафаэль все понял. Ему стало жарко и беспокойно. Он выпрямился.
– Боже мой! Какой же ты идиот, Этверз! – Отойдя на несколько шагов, Рафаэль остановился и еще крепче сжал челюсти. Чтобы немного снять напряжение, ущипнул себя за переносицу. – Это сделал ты. Ты устроил скандал. Черт бы тебя побрал, Этверз!
Защищаясь, Этверз ответил тонким скулящим голосом:
– Я в тот вечер сидел в гостиной, где твой лакей оставил меня ждать, и услышал голоса. Я заглянул в дверную щель, увидел, как ты ведешь ее вниз по лестнице, и мне все стало ясно. Несколько дней я ждал, что ты объявишь о своей победе. Ведь ты же это сделал – и ничего не сказал, ни слова! Как мог ты надуть меня?
Рафаэль широко открыл глаза. Этверз продолжал объяснения, вцепившись в подлокотники своего кресла.
– Похоже было, что пари тебя больше не интересует. Ты мог бы стать посмешищем, Фонвийе – уж Стратфорд постарался бы. Я должен был что-то предпринять. Люди уже поговаривали, что ты изменился. У тебя несколько месяцев не было любовницы, ты вращался в высшем обществе так, словно превратился в денди, опьяненного его чарами. Посещал балы, бывал в «Олмаксе», подумать только! Я должен был это сделать, показать им, что ты остался прежним Фонвийе – вожаком «Бичей общества».
Быстрее, чем змея кидается на свою жертву, Рафаэль бросился к Этверзу, схватил за воротник и, поставив на ноги, толкнул к дверям.
– Ах ты безмозглый кривляка! Я мог бы свернуть тебе шею голыми руками. Ты понимаешь, что ты натворил?
Этверз споткнулся, от изумления у него отвисла челюсть.
– Я же не знал, что тебя заставят на ней жениться! Мне и в голову не пришло, что дойдет до этого! Мне очень жаль! Но ведь эта дурацкая церемония почти ничего не меняет.
– Хватит испытывать мое терпение, червяк. Я тебя предупредил. – Рафаэль снова толкнул его к двери. – Вон отсюда, иначе я тебя придушу.
На заплетающихся ногах Этверз бросился к выходу. Перед дверью он остановился, заставив себя изобразить нечто вроде оскорбленной невинности.
– Когда ты поймешь, что я был прав, ты остынешь.
Рафаэль ринулся к нему, и он выскочил за дверь.
Рафаэль не преследовал Этверза. Ему хотелось только напугать его и заставить уйти, чтобы избавиться от этого раздражающего подонка.
Усевшись у камина, он задумался. Посещение Этверза ощущалось им сейчас как вторжение незваного гостя, как насилие. Его теперешняя жизнь имела слишком мало общего с его прошлым, и, к своему удивлению, Рафаэль понял, что ему хочется сохранить такое положение вещей.
После первой ночи, проведенной вместе, его отношения с Джулией стали неожиданно приятными. Нет, слово «приятные» недостаточно сильное, но выразиться посильнее он был не готов даже с самим собой. В ту первую ночь он обнимал ее, целовал и открыл что-то в самом себе.
Это что-то заставило их сбросить полупустой чемодан с большой кровати с четырьмя столбиками, стоявшей в ее комнате, – типично женского предмета меблировки, задуманного как нечто сказочное. Там он раздел ее, целовал, ласкал, и их соединение было страстным, чувственным и великолепным. На следующую ночь они испытали просторную кровать красного дерева под полубалдахином, стоявшую в его спальне. С тех пор Джулия больше не спала среди женственных оборок своей спальни, потому что оба предпочитали, чтобы она лежала рядом с ним, и он мог бы прикасаться к ней и ласкать, когда ему пожелается.
Теперь они проводили вместе долгие часы, говорили о себе, о своей жизни, своем прошлом. Рафаэль еще не был готов распахнуть перед Джулией дверь в историю своего сомнительного происхождения, но он рассказывал ей о своих путешествиях, точнее, о более пристойных сторонах своих поездок за границу. Ему нравилось видеть то выражение, которое появлялось на ее лице, когда он заставлял оживать описываемые места, бесстыдно приукрашивая их, чтобы вызвать у нее восторг. Он по-прежнему оставался прекрасным лжецом.
Для Рафаэля эти места тоже оживали, хотя его рассказы только наполовину соответствовали действительности. Разумеется, было лучше воображать замечательную поездку, наполненную впечатлениями от произведений искусства и архитектуры, чем гнусную реальность.
Когда Рафаэль бывал с Джулией, он не думал ни о чем, кроме настоящего момента. Он никогда слишком тщательно не копался в себе, не задумывался о том, что внезапно утратил интерес к посещению своих прежде излюбленных мест, где кутил с друзьями, к свободе, которую прежде так ценил. Он проводил время с Джулией, а прошлого не существовало. Ему почти удалось забыть о нем.
Посещение Этверза напомнило ему, что прошлое не так уж безобидно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80