– Он считается пропавшим без вести. Пропавшим без вести.
– Понятно, – сказала она. Голос звучал спокойно, бесцветно. Но Келли опустил взгляд на ее руки – она так крепко сжала их, что пальцы побелели. Сара тоже опустила глаза на руки, и, когда подняла их на Келли, лицо ее тоже было белое, как бумага.
– Спасибо, что лично пришли сообщить мне об этом. Очень любезно с вашей стороны.
– Меня просил об этом Эд, – тихо ответил Келли. – Сказал: если со мной что случится, пойди и скажи. – Он опять помолчал. – Послушайте, мэм. Эд – везунчик. Он лучший пилот на базе и вообще один из лучших во всей нашей авиации. Он такие штуки выделывал на «летающей»... А знаете, какая это отличная машина! Эд запросто может на двух моторах летать. Уж только бы «Салли Б.» в воздухе держалась, а посадить он ее посадит, как пить дать. Голову прозакладываю, что так и будет. Он, к примеру, может сесть на какой-нибудь другой аэродром... или вообще за Ла-Маншем. Радио-то у него не работает, поэтому мы ничего о нем не знаем. А пока что числится без вести. Это совсем не значит, что он погиб.
Сара не шевелилась. Только сидела и смотрела на него остановившимся взглядом. Ее спокойствие ужаснуло Келли. Господи, подумал он, Эд знал, что делал, когда залип на этой женщине. Сам-то он всегда перед ней робел, уж больно она холодная на вид, чистая ледышка. Настоящая леди, не подделка какая-нибудь. Ни слезинки не проронила, ни воплей, ни всхлипов, ни стенаний. Только бледность выдает то, что у нее в душе творится.
Келли знал, что Эд с ума по ней сходит и плевать ему, что она замужем за каким-то там лордом и все такое. Они с Эдом уже два года знакомы, и сколько девчонок он за это время сменил, не упомнишь. А эта его так захомутала, что он разом всех из головы выкинул. Вообще-то он всегда таких недоступных старался зацепить, это для него вроде спорта было. А перед Сарой Латрел поднял лапки кверху. Попался на крючок.
Когда он просил Хэнка сообщить ей в случае чего, то добавил: «И без дураков. Говори прямо. Все равно она захочет узнать всю правду. Она на вид хрупкая, но у нее стальной стержень. Если бы я задумал держать насчет нее пари, что угодно мог бы прозакладывать, что она даже не вздрогнет и не вскрикнет. Тем более истерику не закатит. Она совсем из другого теста. Она позаботится скорее о тебе, чем о себе. Вот она какая, Сара Латрел».
Сара, будто прочитав его мысли, сказала:
– Вы были очень добры ко мне, майор Келли. Вам, должно быть, непросто было прийти ко мне с такой вестью.
Господи милостивый, вот уж леди так леди! «Хоть бы уж перестала наконец благодарить-то меня, – думал Келли. – Лучше бы в обморок упала или еще что, как обычно женщины в таких случаях поступают. Что угодно, только бы не сидела так спокойно, будто каменная. Это как-то неестественно. Это что же – все аристократы так себя ведут?» Нет, никогда ему не привыкнуть к этим чудным обычаям, когда проявление нормальных человеческих чувств считается дурными манерами. Им гораздо легче жилось бы, если бы они научились, как все другие люди, плакать и жалиться. Пускай пошумней бы тут стало, зато как-то по-людски. И самим легче. Не к добру эта деревянная вежливость. Что у нее в жилах – воск? Но Эд Хардин не стал бы тратить время на куклу восковую.
И угораздило же его пропасть на последнем вылете. Сейчас только его, Келли, экипаж с «Персика Джорджии» остался в первоначальном составе на всей базе Литл-Хеддингтон. Хардин летал на втором самолете, и половина его первого экипажа погибла. А теперь, может, уже и никого нет в живых. Неужто смерть их одолела?
Он поднялся, чтобы идти. Сара тоже встала.
– Слушайте, – сказал он почти грубо. – Вы меня хоть слышите? Если что станет известно, я сам приду и вам доложу.
Она улыбнулась. Мертвыми губами.
– Спасибо. Вы очень добры.
– Он просто пропал без вести. Так что есть надежда.
– Да. Надежда, – эхом отозвалась она. – Весьма признательна вам, майор Келли.
– Рад служить, – машинально ответил он, не сразу поняв, что сморозил глупость, и, попятившись, вышел из комнаты.
Войдя в гостиную, сэр Джордж застал Сару стоявшей у окна; взгляд ее был устремлен на озеро. Он приблизился к ней. Она будто обратилась в лед. Сэр Джордж осторожно взял ее руку, обхватив ее ладонями. Они постояли в молчании. Потом она сказала без всякого выражения: «Пойду пройдусь». Она отстранилась от него и, сохраняя обычную осанку, покинула комнату.
Сара казалась неживой. Тесть наблюдал за ней в окно, пока она не скрылась из вида. Он знал, куда она направляется, и еще долго смотрел в сторону холма, за которым прятался греческий павильон.
Он никогда не видел ее плачущей. Она только уходила в себя, пряталась, как улитка в свой домик, закрывалась, как цветок, вся жизнь которого теплилась где-то глубоко, в самой сердцевине. Из нее будто выпустили воздух. Она стала пустой. Она ходила, двигалась, что-то делала, но все это автоматически. Ничто не трогало ее. Все свободное время она проводила у озера; какая бы ни стояла погода, она приходила на берег и неподвижно сидела, глядя перед собой невидящими глазами. Ее оставило тепло. От нее веяло ледяным холодом. Она похудела, и кожа обтянула ее прекрасно вылепленное лицо, которое стало похожим на череп. Сэр Джордж знал, что она ничего не ест, подозревал, что она не спит ночами, и терял надежду на то, что она когда-либо вернется к нормальной жизни.
К концу июня Эд все еще официально считался пропавшим без вести. Неофициально – погибшим.
Она никогда не говорила о нем. Он был похоронен вместе с ее собственной жизнью. Долгие часы она сидела в полном молчании, глядя в пространство. Она перестала читать, не слушала радио, никуда не ходила. Не принимала никаких приглашений. Единственным местом, которое она посещала, был греческий павильон. Погода–непогода – ей было все равно. Сэр Джордж знал, что всегда найдет ее там. Однажды он застал ее там под проливным дождем, насквозь промокшей. Она сидела, привалившись спиной к стволу каштана, забыв обо всем на свете, погрузившись в свои мысли. Сэр Джордж взял ее под зонтик и, бережно приобняв, привел в дом. Он сам приготовил ей горячую ванну, потом проводил в постель, куда положил грелку. Несмотря на все эти меры, она проснулась в жесточайшей лихорадке, обернувшейся воспалением легких. Десять дней она находилась на грани жизни и смерти и не прикладывала ни малейших усилий, чтобы поправиться.
Сэр Джордж пришел в отчаяние. Обычное его самообладание ему изменило, он не знал, что предпринять, к кому обратиться за советом. И тут, во время Сариной болезни, на ее имя пришла телеграмма из министерства воздушного флота. В ней сообщалось, что муж леди Сары Латрел, командир эскадрильи Джайлз Латрел, был сбит в небе над Монте-Кассино и получил множественные ожоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64